В общем, он оказался прав — заряд проплавил в камне, ближе к своду пещеры, достаточно ровную дыру диаметром с полметра, через которую мы выбрались — местность было практически не узнать: от раптора оставался лишь намёк в виде хвостовых крыльев, торчащих из песка, а некоторые скалы стали на несколько метров ниже.

— Гризли, Снежок, доставайте Памира, три минуты, — ожила вдруг гарнитура.

— Так быстро не достанем, — отозвался штурмовик.

Тело погибшего извлекали из раптора почти всей группой — откопали из песка, потом бережно поместили то, что от него осталось, в термопакет и только после этого отправились на «Марс». Там я сходил в медблок и затарился мощным регенератором. Док сканировал меня перед тем, как дать лекарство, но ничего не прокомментировал. Всё ему ясно — логи читал, Гризли перед этим осматривал.

Болевые ощущения прошли через часа три, а я пытался понять — осталось ли что-то в душе по поводу этого контакта. Нет, не осталось. Всё в норме. Просто работа у меня хреновая. Остальные тоже не подавали виду — спасибо им за тактичность. Или я много думаю о своей заднице? У нас вот Памир вообще-то погиб, им не до порванной жопы новенького связиста.

Уже на 147-й после отбоя Неон решился со мной заговорить.

— Что там с Гризли у тебя произошло?

— Ничего, — буркнул я. — Вколол ему активатор, побочка просто.

— А… — протянул пилот. — Я уже было думал, он отошёл после Саранчи.

— Саранчи? — я переспросил.

— Пилота вайпера с базы, подбили пару лет назад, — пояснил Неон.

— Бета?

— Альфа.

Что ж за жизнь-то у нас такая… Что у него, что у меня. В активе потерянные близкие люди. А начать что-то новое — страшно. В этот раз ты сам можешь не вернуться с задания. Хотя это не так больно — мертвым всё равно, как Памиру, например. А мне вот до сих пор больно, что Кейта не стало.

Я прикинул — Гризли ведь действительно никогда не ходил в увольнительные. Молчал по большей части. А ребята к нему по-доброму относились. С жалостью? Такой большой и два года страдает… Интересно, я тоже через два года буду думать о Кейте?

Прошло месяца три — новые операции обходились без потерь, у нас появился новенький — Акула. Запомнить одного было легко, но я отметил, что челюсти у альфы действительно очень мощные. Вливался в коллектив он медленнее меня — первое время быковал по поводу половой принадлежности Чёрного и несколько раз получил от командира по морде. Один раз даже шов пришлось на висок накладывать. Остальные ребята с интересом наблюдали за противостоянием боевого омеги и молодого альфача, но не вмешивались. Через две недели последний стал буквально шёлковым.

С Гризли мы не общались — собственно он и раньше со мной никак не соприкасался, а сейчас так и вовсе избегал. Мне было практически всё равно. Ну только совсем немного интересно — изредка наблюдал за ним на тренировках или в душе. Сейчас, когда я знал, что мы с ним оказались в сходных ситуациях, я смотрел на его нелюдимость с другой стороны. Наверно, правду говорят, что мы, беты, ко всему относимся с разумом — вот и сейчас я чувствовал, что мне уже лучше — при постоянных операциях с выбросом адреналина нет времени страдать по тому, кого не вернёшь. А альфе было хуже — он привязался сердцем и не мог забыть. Или это гормональное? Вроде его любовник не был омегой, но всё же я слышал, что пары из двух альф тоже зависимы друг от друга совсем на другом уровне, чем, допустим, пары из двух бет. Да, мне, наверно, нужен бета — тело наконец требовало секса, а голова была приятно пустой.

Неожиданно я узнал о нашем миниотпуске — на время течки командира. Вот так, Чёрный — совершенно обычный омега, у него есть муж (правда, они по непонятным причинам не женаты официально) и проводит он течки с ним. Не жрёт тонны гормональных препаратов. А нам можно отдыхать и лететь на все четыре стороны. Мне было не к кому и некуда, как и нескольким другим ребятам. Штопор, Гризли, Неон и Акула тоже зависали в столовой. Новичок притащил бутылку диковинного пойла — такого крепкого, что я внезапно оказался очень пьяным, потому прилёг прийти в себя на угловой диванчик.

Очнулся, когда понял, что Акула пытается расстегнуть мои форменные брюки.

— Отвали, — промычал я — только этой занозы в заднице в буквальном смысле мне не хватало.

— Снежок, ты всё равно в говно, жалко тебе, что ли? — бормотал этот придурок, не отступая.

— Иди еби кого-то другого, — я попытался привстать и оттолкнуть, но он был сильнее и придавил, задница жалостливо поджалась в ожидании вторжения.

— Он сказал отвалить! — гаркнул вдруг Гризли так, что я мигом протрезвел.

Акула тоже спорить не стал — испарился за одну секунду, оставив меня с расстегнутыми штанами на диване наедине с другим амбалом. Который недолго думая перевалил меня через плечо и потащил в свою комнату. Вот тут мой зад, вспоминая размеры Гризли, сказал: «Ой».

Штурмовик ухнул меня на кровать, разул, стащил уже сползавшие брюки и расстёгнутый китель, оставив в майке и трусах. «Спи», — скомандовал он и завалился на соседнюю кровать — его сосед, Ветер, был в увольнительной. Я совершенно непонятно почему поверил, что никакой угрозы для целостности моего ануса в этой ситуации нет, потому тут же отрубился.

Проснулся я с диким похмельем — в черепушке топотали слоны, во рту была раскалённая пустыня, как на Раусе.

— Как голова? — спросил меня неприлично свежий Гризли.

— Болит, — честно ответил я.

— Естественно, так нажраться, — хмыкнул он.

— Спасибо.

— За что? — альфа повернулся ко мне.

— Я думал, ты трахать меня будешь, когда в комнату понёс. А дал просто отоспаться.

— Я ж не такой… — запнулся Гризли. — Снежок, я так и не извинился за тот раз, в пещере, не понимаю, что на меня нашло.

— Тебе в медблоке не объяснили? — удивился я. — Не надо извиняться, это действие препарата, который я тебе ввёл. Иначе бы сдох от болевого шока. Я не в обиде.

— То есть ты не злишься на меня? — произнёс он с сомнением.

— Вообще нет. Или, во всяком случае, куда меньше, чем если бы меня выебали вчера по пьяни. Но тут точно сам виноват.

— Слушай, а не хотел бы ты…

Нас прервала улыбающаяся рожа Ветра в двери — вернулся на 147-ю, видимо, утренним рейсом.

— Гризли, у тебя были ночные гости?

— От озабоченных новеньких спасал, — фыркнул я и начал натягивать штаны.

Последний день командирской течки я потратил на борьбу с головной болью. Хотелось поговорить с угрюмым штурмовиком, узнать, что же он хотел мне предложить, но почему-то на глаза Гризли не попадался.

Перед отбоем, по обыкновению, мы с Неоном немного поболтали.

— Что у тебя с Гризли?

— Ничего.

— Ты у него ночевал в комнате, не ври, Снежок.

— Ничего не было, — честно ответил я. — Я перепил, Акула приставать начал, а Гризли меня уволок к себе и спать уложил.

— Ну ясно, — хмыкнул Неон. — Жди теперь.

— Чего?

Пилот мне не ответил — но утром я обнаружил в своём шкафчике шоколадку. Не батончик безвкусный, не стандартную синтезированную плитку, а настоящую шоколадку. И я знал, кто меня решил обрадовать, потому, когда столкнулись в раздевалке, я лишь губами сказал: «Спасибо». И улыбнулся. Гризли ответил улыбкой тоже — я впервые его таким видел. Живым.