После того как фрау Дорн увезли, Шор пригласил Папи-ньона и, посмеиваясь, заметил:

– Ну, что я тебе говорил? Она обязана была клюнуть на удочку и клюнула. Запомни, с умной женщиной можно бороться только одним – жесткой логикой. Из нашего с тобой разговора она поняла, что нам известно о вчерашнем визитере; мы вовремя успели выяснить про ее франкфуртские связи, про маму и библиотеку детективов. Эрго: она, как и все читающие Флеминга, считает, что у полиции денег куры не клюют и мы записываем все беседы в отелях, бардаках и даже в телефонных будках. Остальное – дело техники; ненавистные мятные таблетки, гримаса гнева и чуть повышенный голос… Но кто-то крепко вертит все это дело, Папиньон… Такого рода визитки, – он кивнул на глянцевый листок бумаги, – мелкие шулеры не делают, этим занимаются, мой милый, тайные типографии могучих разведывательных институций… Возьми на анализ и запроси Интерпол, не было ли зафиксировано такого рода фокусов у мафиози… И пригласи на допросы всех тех, кого она только что упомянула… В первую очередь эту самую Мари Кровс, журналистку… А я попробую выпросить у комиссара Матэна десяток хороших сыщиков, чтобы они последили за теми, кого она назвала… И последнее… Она сказала про какого-то русского журналиста, с которым у него была обговорена встреча… – Шор пролистал записную книжку Грацио. – Ты можешь разобрать его почерк? – Он подвинул книжку Папиньону. – Лисо? Лиско? Узнай к вечеру, кто этот человек, о’кей?

В два часа дня Папиньон передал копию записи допроса фрау Дорн быстрому холодноглазому Паулю Заборски, наиболее доверенному контакту резидентуры ЦРУ в Берне.

В три часа Джон Хоф отправил шифротелеграмму Майклу Вэлшу.

Ответ из Лэнгли пришел незамедлительно: «Предпримите все меры, чтобы Шор был отстранен от расследования хотя бы на ближайшие пять дней. Поручите Папиньону производство обыска на квартире Лыско – неожиданно для Шора – в тот момент, когда получите наше на то указание. Майкл Вэлш».

Из бюллетеня пресс-центра:

«Как стало известно, группа финансистов Уолл-стрит вошла с интерпелляцией в верховный суд с требованием немедленного ареста всех активов покойного Леопольдо Грацио, так как предположительно он покончил с собой в связи с надвигавшимся банкротством.

Поскольку Грацио в последнее время, как утверждают чиновники банковских корпораций, предпринял ряд весьма рискованных операций, финансировал гигантские проекты в развивающихся странах, поддерживал прогрессивный режим в Гаривасе, скупал акции на биржах Гонконга, Чикаго и Франкфурта, его положение резко пошатнулось, он выбрал для себя самый легкий путь, чтобы уйти от ответственности.

В случае если решение об аресте активов покойного Леопольдо Грацио войдет в законную силу, предполагается ревизия всех его бумаг.

Однако уже сегодня активы Грацио находятся под подозрением и цена на его акции катастрофически падает; если день назад он был тайным банкротом, то сегодня стал банкротом явным. Если же он не был банкротом, то его им сделали самим фактом такого рода открытой, широко рекламируемой интерпелляции».

Ретроспектива II

(шесть месяцев назад, лето 83-го)

Заместитель директора ЦРУ Майкл Вэлш мельком глянул на большие часы, показывавшие местное, вашингтонское время; до встречи с Дигоном оставалось еще четыре часа; вертолет идет в Нью-Йорк сорок семь минут; времени хватает, можно и нужно прочитать последние сводки из пограничных с Гаривасом государств; особенно интересно работает резидент в Паме, совсем еще молодой Юджин Пат; к разговору с Дигоном следует хорошо подготовиться.

В 14 часов 45 минут Пат сообщал: «Предстоящая конференция в Гаване понудила меня предпринять ряд срочных мер, особенно после того, как я получил информацию, что официальный представитель нынешнего режима Гариваса примет участие в ее работе в качестве наблюдателя. Агент Сидней, работающий на телевидении, имеет ряд материалов, компрометирующих полковника Мигеля Санчеса. Эти материалы были переданы мне ЮСИА[12], но не выдерживали никакой критики в силу их прямолинейности и недоказанности обвинений, выдвинутых против лидера. Я подключил к переработке материалов моего агента из газеты “Эпока”; ныне “тайные связи” полковника Санчеса с режимом Кастро кажутся вполне правдоподобными; хорошо прозвучит история о том, как Санчес не пожелал спасти своего друга во время охоты на акул в заливе и его друг (профессор Мориета) погиб в пасти хищника; есть также показания девушки, обвиняющей полковника Санчеса в покушении на ее добродетель. Я предложил тогда добавить еще один эпизод: агентура, работающая в среде левых профсоюзов, организовала материал о том, что некий Мигель Санчес из Гариваса еще девять лет назад ездил в Прагу и Улан-Батор на средства, не заявленные финансово-контрольным органам; следовательно, эти средства не что иное, как деньги КГБ или ЦРУ, хотя я порекомендовал допустить версию “кубинской черной валюты”. Послезавтра появится заявление “Конфедерации демократических граждан Памы”, в котором будет превозноситься предстоящая конференция, в резких выражениях “заклеймят” американский империализм и колониализм, предпринимающий все возможное, чтобы “задушить” прогрессивные режимы Латинской Америки; после этого наша агентура напечатает сообщение о том, что “Конфедерация демократических граждан” есть не что иное, как запасная штаб-квартира компартии, и именно отсюда исходят все приказы на проведение забастовок в Паме, разрушающих и без того ослабленную экономику страны».

В 15 часов 05 минут Юджин Пат передал:

«Мой агент, работающий ныне в посольстве Гариваса, во время конспиративной встречи, состоявшейся только что, сообщил, что начальник генерального штаба полковник Ди-ас, весьма близкий к премьеру Мигелю Санчесу, находится в крайне натянутых отношениях с министром обороны майором Лопесом. Предполагают, что это происходит оттого, что в новом кабинете не все верят Лопесу, получившему образование в Вест-Пойнте, хотя министр иностранных дел режима полковника Санчеса, доктор Малунде, выпускник Гарварда, стоит тем не менее на позициях, приближающихся к крайне левым. Пока что Санчес сохраняет видимость единства кабинета, но я предполагаю начать в здешней прессе кампанию против начальника генерального штаба Диаса, обвинив его в тайных связях с “американским империализмом” и в заговоре против полковника Санчеса из опасения, что “чрезмерный либерализм гаривасского лидера может ввергнуть республику в пучину гражданской войны”.

Представилась возможность выйти на один из контактов майора Лопеса, связанных с его операциями по перекупке на фиктивные имена плантаций какао-бобов, однако контакт требует пятьдесят тысяч долларов в качестве аванса, объясняя это условие крайним риском всей операции. Он полагает, что информация, которой он снабдит нас, позволит провести конспиративную встречу с майором Лопесом и установить с ним деловые отношения. Жду указаний».

Майкл Вэлш пожал плечами, откинулся на спинку кресла, легко взбросил ноги на краешек стола, сладостно закурил и нажал на кнопку селектора.

– Пожалуйста, передайте в шифровальный отдел, что я согласен с предложением Пата, мы переведем ему десять тысяч баксов – десять, а не пятьдесят – сегодня же. Это первое. Теперь второе: я вылетаю через пятнадцать минут, сообщите в Нью-Йорк, в наше бюро. И третье: меня интересуют имена всех людей, которые соприкасались с министром обороны Гариваса майором Лопесом в ту пору, когда он учился у нас в Вест-Пойнте. Это все. Я вернусь к одиннадцати. Если что-нибудь срочное, звоните мне за город, я лягу спать поздно, осталось много незавершенной работы.

В шесть часов вертолет Майкла Вэлша приземлился на плоской крыше небоскреба, где располагался среди прочих контор, банков, директоратов филиал акционерного общества «Гонконг – Лос-Анджелес трэйд ассошиэйшн лимитед». Под такой «крышей» помещался конспиративный центр ЦРУ, сориентированный на работу по странам Центральной Америки и островам Карибского бассейна.