Он хрипло предложил выпить. Чего-угодно, даже обычного вина. Даже воды, главное, что у него дома. Эля вспомнила про родителей, которые вроде бы должны были быть дома, про брата, постоянно играющего в своей комнате в дурацкие стрелялки. Его квартира действительно была предпочтительней. Конечно же, для вина. Или воды.

Они целовались в лифте, целовались, пока Корф искал ключи. И когда нашел, целовались, прислонившись ко входной двери. В квартиру они, в итоге, все же попали, но позже. Кажется, мимо проходили соседи, но Эле было все равно: Корф как раз с удивлением нащупал под платьем чулки.

Как слетела на пол шуба, она не помнила. И платье исчезло совершенно внезапно. А под рубашкой Корфа оказалось вполне себе тело. Его, конечно, можно было бы подкачать кое-где, о чем она не преминула заметить, пока тот доблестно сражался с ремнем, который не хотел расстегиваться. На что тот ядовито заметил, что такие речи продолжению ночи не способствуют. Эля это компенсировала, с лихвой компенсировала. Корфу определенно понравилось, что штаны с него снимали зубами.

А когда они присоединились к платью, Эля поняла, что уже вполне готова к продолжению непосредственно приступить. А Корф все тянул, то ли целуя, то ли пытаясь проглотить ее тело. Его пальцы скользили там, где она хотела почувствовать кое-что другое, а губы не давали протестовать. Даже если бы она этого хотела. Всем, что она была готова оформить в звуковом формате, были стоны и бессвязные слова.

Корф умудрился запутаться с застежкой лифчика. Скользил рукой по спине, сначала предвкушающе, потом недоуменно. Потом и вовсе оторвался от Эли и заглянул за плечо. Отсутствие застежки на полагающемся ей месте поставило его в тупик. Он явно не догадывался, что бюстгальтеры расстегиваются и спереди. Эля вывела его из неловкой ситуации, за что была вознаграждена. Сполна.

Корф отлучился в ванную, но вернулся быстрее, чем Эля заскучала. До кровати они так и не добрались. На первый раз. И зря говорят, что пол твердый и холодный: когда желание сжигает изнутри – это не важно. Зато добрались на второй.

Эле не удалось испытать лопатками матрац, она была сверху. Коленям вроде бы понравилось. Зато сполна убедилась в крепости столбиков: сколько Корф ни дергался, когда она играла с ним и касалась губами чувствительных выступающих мест, они не дрогнули. А то, что его руки были привязаны ее чулками – на поле боя все средства хороши.

*

Снова серое утро, скучный семинар. Эля устало смотрела на преподавателя. Она снова была у Корфа всю ночь. Они долго говорили, валяясь в разобранной кровати. Ему нравилось перебирать ее медно-рыжие волосы и что-нибудь рассказывать. А Эле нравилось слушать его голос. Иногда он уводил ее в сонные дали, и тогда Корф будил ее поцелуями.

Все это было похоже на сон. Эля была будто в дурмане: рассеянная, задумчивая, а перед глазами калейдоскоп воспоминаний. Спасало только то, что она и до того не вникала в детали, а Маша исправно снабжала ее конспектами.

Она не чувствовала, что он старше на девять лет. Рядом с ним Эле казалось, что она сама старше, как-то мудрее и спокойней. Или это было его влияние?

Я соскучился. Может, пойдем пообедаем куда-нибудь?

Сегодня не получится. Надо съездить к родителям.

Позвони мне, как освободишься.

Скучаю.

Эля всячески избегала встреч в академии. Она не боялась увидеть Корфа, она боялась, что кто-нибудь случайно проболтается, что она всего лишь первокурсница. Несмотря на то, что они почти каждый день проводили вместе или часами говорили по телефону, она не представляла, как он отреагирует, если узнает ее большой секрет. Для нее это было не важно – ну, младше она на пару лет, чем говорила. Подумаешь. Но мужская гордость – штука загадочная.

По привычке проверила расстояние в Tinder-е: более десяти километров. Все правильно, утром она выскользнула из постели и быстро убежала, чтобы успеть на пары. Корф спрашивал, почему у нее на четвертом курсе до сих пор ежедневные занятия. Эле приходилось включать воображение: то встреча с руководителем дипломной работы, то библиотека, то еще что-нибудь. Его это устраивало.

Сосед по квартире бесился. Ему явно не нравилось натыкаться на них, куда бы он не зашел. А Эля показывала ему язык из-за спины Корфа. Ребячество, но ей все равно нравилось.

Она не знала, сколько еще это продлится. В глубине души она понимала, что когда-нибудь придется рассказать Корфу, что она вовсе не выпускница. И это произойдет, но… нескоро. Ей было хорошо с ним, не хотелось это терять.

Наверно, она скажет, когда отношения станут серьезными. Хотя, куда серьезней?

*

Прошло почти два месяца, но Эля держалась. Она убеждалась, что Корф – идеальный мужчина. Он подходил ей во всем. С ним было интересно, уютно, так, как никогда не было ни с кем до него. Странное чувство: будто она пробка, которая вот-вот вылетит из бутылки шампанского. Вылетит и никогда не упадет обратно.

Она и так витала в облаках. Пропускала мимо ушей все, что происходило вокруг: учебу, звонки родителей, сообщения старых подруг. К ней несколько раз приходил предатель Саша, но дома ее не было. Ей консьерж рассказал. Каждый раз изменщик приносил букет красных роз. Раньше Эле они нравились. Раньше. Теперь они казались ей слишком ненастоящими. Она полюбила фиалки. Как-то раз Корф, трогательно смущаясь, подарил ей огромный горшок, полный маленьких нежно-сиреневых цветочков. А потом схватил фотоаппарат и стал фотографировать.

Он вообще много фотографировал. Дома, облака, случайных прохожих. Элю, очень часто. Корф говорил, что у нее идеальный для фотографа типаж, а Эля смеялась. К ней часто приставали с визитками в магазинах, но когда это говорил он, она верила.

Мы довели еще одного преподавателя.

Мы? Не скромничай, пиши сразу – я.

Эля рассмеялась, не выдержав. Можно было смеяться смело: в кабинете все равно стоял такой шум, что оставалось удивляться, как на них еще не накинулись блюстители порядка. Накинулись бы, не будь это шестая пара. Всем уже давно хотелось домой. Или хотя бы на улицу. Там ясно светило апрельское солнце, цвели деревья, а в воздухе пахло весной.

От них действительно ушел преподаватель. Точнее, преподавательница. Устроила истерику, разрыдалась. Маша сказала, что ее отправили в принудительный отпуск. Нервная работа у преподавателей, даже если они преподают историю. Эту пару отчего-то пропустили, но на следующую обещали прислать замену.

Забавно, кажется, вся академия этим заразилась.

Вам тоже препода поменяли?

Типа того. Перетасовывают группы, как хотят.

На электронную почту, общую для всей группы, прислали новое расписание, но Эля даже не стала его открывать. Все равно не запомнит. Да и зачем, если Маша все равно пришлет напоминание? Несмотря на то, что она все больше походила на адекватного человека с Элиной помощью, она еще впадала в состояние типичной ботанички: нудела про экзамены, боялась пересдач, делала все-все домашние задания.

*

Вчера вечером они гуляли. Со стороны выглядели как два влюбленных идиота: держались за ручки, постоянно останавливались, чтобы поцеловаться. Говорили о чем-то легкомысленном, как обычно. Взяли на вынос кофе с булочками, одну уронили. Тут же налетели воробьи, и Корф захотел их сфотографировать. И фонари, и лавочку. А потом Элю. А она смотрела на него и не понимала, как столько всего разного уживается в одном человеке.

Она почти сказала, что влюбилась. Почти. Остановилась. Сама не знала почему. Может быть, из-за стольких секретов. А может быть, не верила, что все это реально.

Корф сразу заметил, что она странно себя ведет. Предложил померить температуру или давление. И снова Эля не поняла – это он так шутит или серьезно. Она уже перестала доводить его, а вот он, кажется, только входил во вкус. За это она его наказывала, даже приобрела наручники. Чулки стали рваться, а они нынче стоили дорого. Не покупать же каждый раз новую пару.

Корф не оставался в долгу. Он вообще не был натурой мстительной, нет. Зато имел хорошую память, и тогда связанной оказывалась Эля, а он доводил ее до исступления прикосновениями, заставляя умолять.