Преподавательница за кафедрой вещала что-то несомненно важное по теории государства и права, но Эле было не до нее. Наматывая на палец рыжую прядку, уже нюхнувшая пороху на первой сессии студентка первого курса института права занималась наиважнейшим делом: со скоростью профессионального снайпера сортировала фотографии в так полюбившемся в последнее время приложении для знакомств Tinder. Влево-вправо, влево-вправо, хотя, конечно, чаще влево. Однокурсников уже успела разглядеть всех, и эти все не удовлетворили. С недавних пор раздражали ровесники, особенно те, которых звали Сашами, а их на курсе оказалось, к сожалению, шестьдесят.

Подружек в группе завести так и не удалось. Вообще, Эле учеба в университете представлялась другой: постоянные крышесносные тусовки, свободное посещение, армия сексуальных парней как-то обошли ее стороной. В МГЮА имени Кутафина к посещению занятий относились строго, тусовки были скучными, а парни… уже сказано.

Ирония судьбы: в группе из тридцати пяти человек двадцать – мужского пола, процентное соотношение на курсе – шестьдесят к сорока, но симпатичных можно пересчитать по количеству кодексов. Эля со всеми уже успела познакомиться и, как теперь говорят, «зафрендиться», но никто так и не впечатлил. Результат: коллеги по цеху тихо ненавидят (особенно в группе). Исключение составляют занудные ботанички, для которых учеба стоит во главе угла. К ним Эля относилась всегда подчеркнуто пренебрежительно, но с одной решила сделать исключение. Маша была самой вменяемой из всех, к тому же всегда подсказывала на парах и давала списать домашнюю работу. Взамен Эля водила ее по тусовкам и учила краситься. Такой вот симбиоз во благо будущего.

Палец привычно скользил по экрану нового айфона, смахивая фотографии влево. К гаджету Эля испытывала смешанные чувства. С одной стороны, подарок на новый год от ненавистного бывшего, «великой школьной любови», променявшего ее на первую попавшуюся юбку. С другой – новая модель, а она как раз разбила предыдущий телефон после ссоры с тем самым бывшим.

Внезапно глаз царапнула фамилия на экране. «Павел Корф», - прочитала Эля, усмехаясь. Имя не подходило фотографии. Обычный парень, каких много. Таких она, как правило, отправляла в электронное небытие. Шатен, прямой нос, одет аккуратно, но рот великоват и глаза посажены странновато. Но цвет красивый, такой зеленоватый, если только не фильтр. Палец снова дернулся влево, но фамилия… Пожав плечами, Эля открыла его профиль.

Двадцать семь лет. А по фотографии не скажешь, хотя, если приглядеться, то видно морщинки у глаз. Гитарист, любит классическую музыку и фотографировать. Нет фоток с голым торсом – мужского эквивалента надутых губ. Зато есть фото с щенком лайки. Находится… Эля прищурилась. В двадцати метрах? Вроде бы не врут глаза. «Почему бы и нет?» – подумала Эля и смахнула фотографию вправо. В конце концов, парни с такой фамилией на дороге не валяются.

*

Ответ пришел только после пары.

Ты случайно не в академии?

Эля как раз стояла в очереди за булочкой, ее громкое фырканье заставило буфетчицу недоуменно на нее покоситься и нескольких парней из очереди обернуться. Эля даже не повела взглядом. На нее часто оборачивались. Во-первых, медно-рыжие волосы, которые в сочетании с сочной темно-красной помадой били наповал. Во-вторых, ее любовь к низким вырезам и наличие того, что можно в нем показать. Эля уже привыкла и внимания не обращала.

А фамилия настоящая?

Настоящая. Тебя только это заинтересовало?

Конечно.

Корф ничего не ответил. Эля ждала целую пару, периодически глядя на экран молчаливого телефона. Была бы она одной из тех жеманных дур, что ждут, пока парень напишет первым, так и не дождалась бы, но на ее счастье одной из четко выраженных черт ее характера была решительность. Родители осуждающе называли ее безрассудностью.

А ты повелся на лицо и рыжие волосы.

На этот раз ответ пришел быстрее: всего-то через пятнадцать минут.

Один-ноль в твою пользу.

Люблю выигрывать.

*

Полагаю, на этом все?

Раз уж тебя заинтересовала только фамилия.

Новое сообщение пришло уже совсем поздно. Эля сидела на балконе в какой-то квартире у какого-то одногруппника. После нескольких стопок текилы залпом имя она вспомнить не могла. Зато вспомнился мерзкий Саша. Хотелось идти вразнос и танцевать стриптиз, но вместо этого она смотрела на снег. Февраль был холодным, но он выпал только тем вечером. Крупные снежные хлопья напоминали ей… Что-то напоминали, но текила ловко уводила мысли.

И еще двадцать метров.

Так ты была в академии?

Ты ставишь точки в конце предложения. Это так… освежает.

Ты любишь доводить людей.

Эля улыбнулась отражению в окне. Он быстро это понял, хорошо. Значит, сообразительный. В голову постучалась логичная мысль: ему ведь двадцать семь, если не врет. Она вот сидела в Tinder-е с другой страницы на фэйсбуке, той, где год ее рождения стоял на несколько лет раньше, а вместо имени использовалось детское прозвище и обкромсанная фамилия: Эля Иванова. Она сама не понимала, как из Елизаветы – ее настоящего имени – родилась Эля. Мама не помнила, папа тоже, а бабушек с дедушками у нее не было. С фамилией было проще: полное «Иванова-Холодная» бесило ее до глубины души, было слишком тяжеловесным. Рядом с легкомысленным «Эля» оно звучало как топор, врезающийся в переносицу.

И не ставишь смайлики.

Дверь балкона внезапно открылась. Из комнаты ввалился хозяин квартиры, пребывающий в состоянии «вхлам». При взгляде на бессознательное лицо и затуманенные глаза из глубин сознания выплыло имя: то ли Саша, то ли Паша. Подозрительно знакомые имена. Эля мотнула головой: не то. Саша – бывший. Паша – Корф. Безымянный хозяин квартиры предложил «потрахаться». В другое время Эля может быть и согласилась. Мальчик был симпатичный, лишним умом не обремененный, а квартира возле Арбата. Но в руке завибрировал телефон.

*

К концу недели Эля получила адрес его странички на фэйсбуке. Палить перед Корфом профиль в «Вконтакте» не хотелось, ведь там был ее настоящий возраст и имя, а создавать отдельную страницу только для него… Ерундой Эля никогда не страдала.

Они общались в чате почти постоянно. Корф редко писал во время пар, но всегда отвечал впоследствии. Эля выяснила, что он был аспирантом на кафедре истории государства и права. На вопрос, зачем он выбрал такую скучную специальность, Корф пообещал как-нибудь почитать ей вслух законы Хаммурапи. Он не хотел ей говорить, чем занимается в академии, она практически играла в угадайку.

Она сказала, что учится на четвертом курсе. Возраст на странице подходил, а найти в интернете расписание было делом двух минут. Даже одной, если бы она не потратила пятьдесят две секунды на поиск музыки под настроение.

Корф начинал ей нравиться. За заурядной внешностью скрывалось остроумие и незаурядный ум. В конце концов, он сразу понял, что она любила действовать на нервы. Что оказалось совершенно бесполезным с ним. Корф обладал поистине железобетонным терпением.

Между нами снова двадцать метров.

Она часто писала ему посреди пары. Он как-то обмолвился, что его телефон глючит и будильник не срабатывает, если звук выключен. А еще Корф отличался забывчивостью в быту и часто забывал нажать на заветную кнопочку.

Хочешь, попытаюсь угадать, где ты?

Представь, что я Шерлок.

Только сексуальный.

И с грудью.

И рыжий.

И без трубки, не люблю трубки.

Лучше с длииинной такой сигаретой.

Как у леди, знаешь.

Я погуглила, это называется мундштук.

Видишь? Уже детективлю вовсю.

Ты ведь знаешь, у меня занятия.

И нет такого слова – «детективлю».

И Камбербатч вполне себе сексуален. Ты видела его скулы?

Эля не сдержала смешок, он вышел неожиданно громким. Настолько громким, что им заинтересовалась лекторша – суровая женщина в летах, поборница дисциплины и тишины на ее лекциях. Она заставила Элю встать и рассказать всему залу, что ее так насмешило. Эле очень хотелось признаться, что это точно была не ее лекция, но Маша вовремя толкнула ее локтем в ногу. Она же незаметно пододвинула тетрадь с записями, чтобы Эля могла подсмотреть, о чем вообще шла речь. Оказалось, это была лекция по римскому праву. Эля поставила напоминание зайти в магазин. Маша вполне заслуживала новых теней для глаз.