— Здесь нам никто не помешает, — произнес глубокий мужской голос, донесшийся от гуманоида повыше. Ему ответило донельзя довольное женское хихиканье, что окончательно уверило Варю, что ничего сверхъестественного не происходило. Просто двое слегка подпивших половозрелых (скорее всего) человека решили уединиться для вполне понятных дел. Вот только они неправильно выбрали место для уединения.
Парочка двинулась от двери вглубь комнаты и, наткнувшись на сливавшийся с полом диван, дружно завалилась на него. Впрочем, такое положение дел им только способствовало, но вот Лиле это не понравилось совершенно. Щелкнув пультом, она включила ослепительно яркий свет.
— Вообще-то, — хладнокровно произнесла она, — помешает. А ты, Матвей, вообще постыдился бы. Ты же ей потом даже не перезвонишь.
Проморгавшись, Варя увидела, как молодой человек, названный Лилей Матвеем, запрокинул голову и улыбнулся девушкам, явно подражая Чеширскому Коту. Она заметила, что у него было правильное лицо, обрамленное вьющимися темными волосами, и выразительные карие глаза. Девушка, лежащая на нем, густо покраснела и сползла на пол. Запахнув на груди расстегнутую (и когда только успел?) блузку, она выбежала из комнаты.
— Ну, Лиля, умеешь же ты обламывать кайф, — укоризненно произнес парень, плавным движением переворачиваясь на живот. Его, казалось, сложившаяся ситуация совершенно не обескуражила. — Смутила несчастную девушку, а я даже имени ее узнать не успел. А ты кто? — без перехода поинтересовался он, переводя взгляд на Варю.
Внезапно Варя почувствовала, что дышать ей стало как-то трудно, в груди что-то сжалось, а щеки сами собой загорелись, словно от пожара. Промелькнула паническая мысль, что в пиццу подсыпали яд, и он только что подействовал. Но, как подсказывала ей здравая часть рассудка (если такая вообще оставалась), все дело было в глазах молодого человека, которые, как оказались, были теплого оттенка латте. Они как-то странно завораживали, и при всем желании Варя не смогла бы не то, что пошевелиться, а даже взгляд отвести.
От необходимости что-то говорить ее спасла Лиля, которая на вроде бы ничем не примечательный, но, тем не менее, убийственный взгляд Матвея никак не реагировала. Она сидела, поджав губы и скрестив руки на груди, и глядела на последнего, как на мелкое надоедливое насекомое.
— Даже не думай, — строго произнесла она, внезапно становясь очень похожей на мать. — Только в сторону ее посмотри, получишь в оба глаза.
— А что такое? — Матвей окинул Варю оценивающим взглядом. — Замужем что ли? Так нам муж не помешает, — подмигнул он, — можем даже позвать поучаствовать. Только, чур, я сверху!
Варя почувствовала, как щеки стремительно краснеют, будто она персонаж диснеевского мультика. Лиля издала характерный звук раздражения и бросила в Матвея подушкой. Увернуться у него не было никаких шансов: во-первых, он занимал горизонтальное положение, во-вторых, у Лили был разряд по стрельбе в мишень. Подушка врезалась в правильное лицо с глухим ударом и упала на пол.
— Какие вы злые, девочки, — простонал Матвей, потирая нос. — Хотите лишить мир истинной мужской красоты. Хотя, — тут же добавил он, бросая на Варю томный взгляд, — шрамы украшают мужчину, добавляют ему легкий оттенок брутальности. Ты со мной согласна?
— Эээ… — протянула Варя, мысленно матерясь. Ей определенно не нравилось, что от одного взгляда этого самоуверенного парня (пусть даже этот взгляд был похож на оружие массового поражения из арсенала Купидона), ее способность трезво размышлять утекала в небытие быстрее скорости света. — Вообще-то, мне блондины нравятся, — сумела произнести она наконец.
— Я блондин в душе, — нашелся Матвей, поспешно вскакивая на ноги, так как Лиля начала бомбардировать его оставшимися подушками с криками: «Исчезни, исчадие ада!». — А это проступает на поверхность темная сущность моего маленького черного сердца, — патетически произнес он, касаясь волос, — которое только и ждет ту единственную, что сможет повернуть его к свету!
Лиля не выдержала и, поднявшись с дивана, подбежала к Матвею, который оказался выше ее на голову. Но девушку это не смутило. Поднявшись на цыпочки, она схватила Матвея за ухо и решительно повела его к приоткрытой двери. Несмотря на то, что она была тонкой, как березка, силы в ней было достаточно, чтобы без труда отбуксировать молодого человека к выходу.
— Скажи мне хотя бы свое имя! — воскликнул Матвей, пытаясь вызволить ухо из цепких пальцев Лили. — Да отпусти ты мое ухо, — бросил он Лиле, которая выбрала момент и схватила его другой рукой за нос.
— Не говори! — Лиля повернула голову к Варе, продолжая удерживать ухо и нос. Она пыталась вытолкнуть Матвею в коридор, но тот крепко стоял на ногах и отказывался просто так выдворяться. — Он как Румпельштильцхен, не отвяжется потом.
— И не собиралась, — качнула головой Варя, наблюдая за борьбой у двери.
— А как же мне называть тебя, когда мы проснемся утром? Нет, я конечно могу пойти по изведанному пути «солнышек», «заек» и «сладенькой», но это так тривиально, — прогундосил он. Казалось, Матвея происходящее очень даже забавляло.
— Так, все, мне это надоело, — пробурчала Лиля, отпуская парня. Но, не успел он этому порадоваться, как она сделала ему подсечку и без труда вытолкнула в коридор, захлопывая дверь. Варя только смотрела на нее, широко раскрыв глаза. Она и не думала, что в богатом арсенале знаний одноклассницы числились и боевые искусства.
Глубоко вдохнув, Лиля поправила футболку, немного сбившуюся из-за потасовки, и, как ни в чем не бывало, плюхнулась на диван, беря в руки пульт.
— Ну, что, теперь посмотрим BBC-шную версию?
Комментарий к Часть тринадцатая, гостевая
Эппл-тв (Apple TV) - своеобразная приставка а ля модем для телевизора, через которую можно смотреть фильмы, играть и что только еще в голову не придет.
========== Часть четырнадцатая, пижамная ==========
Актовый зал постепенно наполнялся учениками. На этот раз собрание было куда масштабней, поэтому чехлы с кресел были сняты, пол и окна вымыты, а прожекторы у сцены сверкали в солнечном свете, который без труда проникал внутрь.
Пятиклассники и шестиклассники возбужденно гудели в первых рядах. Их привели сразу же после последнего урока, да они и сами рвались посетить собрание перед Пижамным днем. Для пятого класса оно вообще было первым, поэтому на их юных лицах светилось неподдельное любопытство. Варя, к сожалению, своего первого собрания перед Пижамным днем не помнила. В тот год она свалилась с ветрянкой за неделю до памятного события и провалялась в кровати еще месяц.
Остальные классы держались спокойнее младших, но их объединяло царившее по всей школе возбуждение. Пижамный день был, наверное, самой удачной задумкой администрации школы «Кленового Листа», так как не только выступал, как отличное средство сплочения учеников и укрепления их духа товарищества, но и содействовал тому, что все старались закончить полугодие без двоек, так как те неудачники (и Варя частенько ходила по краю, умудряясь получать спасительные тройки в самый последний момент), что не могли избежать позорных двух баллов от Пижамного дня отлучались.
Одиннадцатый класс, как самый старший, занимал дальние ряды. Присутствовали почти все, за исключением нескольких человек. Ирина Владимировна как обычно кудахтала где-то среди своих подопечных, рядом с ней восседала Новикова со спиной прямой, будто она проглотила палку. В нужные моменты Вика кивала и улыбалась либо в ужасе округляла глаза, в зависимости от сюжета истории, которую рассказывала ей классная руководительница. Варя в который раз смотрела на нее, девушку, когда-то бывшую ее лучшей подругой, и поражалась, что ей удавалось провести большинство окружавших ее людей. Припевалы Новиковой зеркально повторяли все, что делала их повелительница, не забывая поглядывать на Вику с завистливо-подобострастным выражением лиц. Передернув плечами от отвращения, Варя отвернулась.
Она уселась как можно дальше от этой компании, теряясь где-то на задворках. Слева от нее заняла место Лиля, убежавшая в дамскую комнату, а рядом с ней притулился Руслан, для которого задача втиснуться в узковатое кресло, сделанное на старомодный манер, была не то чтобы невыполнимая, но довольно трудная, все-таки мальчиком он был крупным. Однако Руслан мученически терпел, только иногда тяжко вздыхая, когда надо было пропустить какую-нибудь запоздавшую деву, ведь ему приходилось не только вставать, но и вжиматься в собственное кресло, чтобы случайно ту самую деву не задеть чем-нибудь, чем дев задевать не следует.
