— Мама меня уверила, что это лучшая школа во всей России, — жеманно ответила Мария, окидывая взглядом класс. — Правда, судя по этому разваливающемуся зданию, она переоценила вас, как и все мои предыдущие школы.
— А какие предметы тебе нравятся? — быстро спросила Ирина Владимировна, пытаясь спасти положение.
— Никакие, — был ответ. — Я творец, мои мысли постоянно в творческом беспорядке, так что все эти скучные науки совсем не для меня.
— Даже не сомневаюсь, — пробормотала Пропеллер, все так же ярко улыбаясь. — Ну что же, молодой человек, вы у нас последний? — сказала она.
— Я Глеб Астахов, — произнес он, и Варя навострила уши, украдкой разглядывая того самого парня, на которого претендовала Новикова. Высокий, со светлыми волосами. На нем были черные джинсы, белая футболка и кожаная черная куртка. Варя не могла ни признать, что выглядел он неплохо, где-то даже симпатично, но ничего особенного в нем не было. Вот был бы он худощавым, со спутанными коричневыми волосами, одетый в синий костюм в полоску и Конверсы, с полицейской будкой, припаркованной на стоянке школы… Или черноволосым ирландским пиратом с привычкой говорить «love», обращаясь к дамам… Вот тогда бы она заинтересовалась.
— Мне семнадцать, в январе исполняется восемнадцать, — тем временем говорил Глеб, следуя шаблону, заданному Настей Золотухиной. — Мой отец живет где-то между Москвой, Лондоном и Парижем, и я долгое время жил вместе с ним, учась у частных учителей. Но в этом году мама настояла на том, чтобы я окончил школу как нормальный человек, так что вот он я, с вами.
— А чем ты увлекаешься, Глеб? — спросила Вика, то и дело поправляя волосы. Он ухмыльнулся, глядя на нее.
— Я с шести лет профессионально занимался плаванием, но в прошлом году пришлось бросить, так как я сосредоточился на режиссуре.
— То есть, ты хочешь стать режиссером? — спросила Катя. С ее места Варе был виден восторженный блеск в глазах. Оглядевшись, она поняла, что этот блеск нет-нет, да промелькнет и у Юли, и у Даши, и у Светы с Кристиной. Остальных ей не было видно, но что-то подсказывало, что и их не обошла эта участь.
«М-да, а Вика-то не ожидала, что появится столько конкуренток», — подумала Варя, замечая рядом с Новиковой пустующее место. Никак, для Глеба приберегла.
— Именно так, — улыбнулся, подмигивая, Глеб. — Но я все еще плаваю, только на соревнованиях не выступаю. Также мне нравится играть в футбол и баскетбол. И если в команде будет свободное место, — он посмотрел на Костю, — то я бы не отказался вступить в ее ряды. В этом году мы просто обязаны завоевать кубок первенства!
Парни одобрительно зашумели, и Варя поняла, что лихорадка обожания новенького перекинулась и на них. Чувствуя укол разочарования, она отвела глаза. «Все именно так, как я и думала», — пронеслось у нее в голове.
Однако на этом знакомство с новенькими не кончилось. Ирина Владимировна поднялась на ноги, едва реплики по поводу футбола закончились, и громко воскликнула:
— А теперь, чтобы ребятам было вас легче запомнить, каждый пусть встанет и представится, назвав также любимый цвет. Карина, начинай! — обратилась она к сидевшей на первой парте Азаровой, заалевшей от того, что на нее уставился весь класс.
— Я-я, — заикнулась она, — меня зовут Кариной Азаровой, мой л-любимый цвет — розовый, — выдавила она и быстро опустилась на стул, краснея еще больше от того, что Астахов окинул ее внимательным взглядом.
Вставшая после Карины Света уже совсем не заикалась, а говорила спокойно и ровно, посмотрев на каждого из новеньких, а к Глебу повернувшись напоследок, широко ему улыбнувшись. Один за другим ученики представлялись, а новенькие улыбались и махали, явно подражая пингвинам из «Мадагаскара».
— Я Виктория Новикова, — сказала Вика, когда речь дошла до нее. — Меня назвали в честь богини победы, так что я всегда добиваюсь того, чего хочу. Ах да, мой любимый цвет — радуга, потому что я предпочитаю разнообразие.
— Полезно знать, — хмыкнул Глеб, пока та садилась на место.
Варя, склонившаяся настолько низко, насколько ей позволяла парта, надеялась, что про нее забудут, как обычно и бывает. Тем более, что она снова сидела позади Руслана, и его широкая спина закрывала ее от Пропеллера лучше любого надежного щита. Но на сей раз это не помогло: Ирина Владимировна, которой что-то на ушко прошептала русичка, прошлась по рядам и заметила, что Варя даже и не собирается вставать.
— Воронина! — воскликнула она. — Тебе что, особое приглашение надо?
Понимая, что выступления не избежать, Варя нехотя поднялась на ноги и быстро произнесла, глядя прямо перед собой:
— Привет, я Варя Воронина, мой любимый цвет — синий.
Не успела она сесть, как кто-то из парней — это был то ли Костя, то ли Саша — издевательски закаркал. Закатив глаза, Варя опустилась на стул и схватила книгу. По классу прокатился смех.
— Так, тихо, — нахмурилась Ирина Владимировна. — Что это еще такое?
— Ворона — она и есть ворона, — заявил Саша, смеясь.
— Ладно, хорошо, — не уверенная, что с этим делать, Пропеллер торопливо предложила новеньким присесть.
— Глеб, не хочешь сесть со мной? — звонко спросила Вика, указывая на пустой стул. Тот пожал плечами и согласился, а Новикова победно оглядела подруг, смотревших на нее со смесью радости и ненависти. Настю к себе поманила Ника, Маша уселась рядом с Кариной, кинув предварительно на нее брезгливый взгляд, а Витя присоединился к гогочущим парням.
Варя вздохнула, разочарованно и досадливо. «Девять месяцев», — напомнила она себе, быстро глядя на Новикову, которая вовсю флиртовала с новеньким, закрепляя позиции.
Ирина Владимировна вышла, возвращая власть над классом русичке. Но Двухтомник, понимая, что до звонка осталось от силы минут пятнадцать, махнула рукой и позволила ученикам заняться своими делами. В конце концов, это была только вводная лекция.
*
Самая длинная перемена между занятиями — между третьим и четвертым уроками. Она длится почти полчаса, и за это время предполагается, что ученики пообедают и подготовятся к оставшимся трем занятиям. Ее так и называют — перерыв. Любители покурить пользовались этим временем, чтобы выйти в соседний со школой двор. Несмотря на то, что администрация относительно спокойно воспринимала пороки, которым была подвержена молодежь, на территории школы они строго воспрещались, даже если у учеников было письменное разрешение родителей.
Для Вари эти полчаса были временем тишины, когда она могла спокойно посидеть в классной комнате с сэндвичем или бургером, купленным в кафешке рядом со школой, не опасаясь быть потревоженной одним из одноклассников или учителей. Те тоже пользовались этими тридцатью минутами, чтобы отдохнуть от галдящих детей и восполнить уровень энергии.
Шторы в классной комнате были задернуты, и первым делом Варя, едва проскользнув в незапертую дверь, распахнула их, впуская в помещение солнечный свет, еще по-летнему яркий и теплый. Открыв широкое окно, она присела на низкий подоконник, поставила перед собой пластиковый контейнер с только что купленным сэндвичем и достала книгу. С улицы проникал шум проезжавших мимо машин, гул от людей, шедших по тротуару снизу, легкий ветерок доносил запахи города: легкий привкус дыма, ароматы фастфуда и сладковатый букет из парфюмерного бутика напротив.
Но планам на безмятежный отдых не суждено было сбыться. Едва Варя вонзила зубы в сэндвич и открыла страницу, на которой прервалась, дверь в классную комнату открылась и в дверном проеме показалась кудрявая голова Алевтины. Увидев, что искомый субъект на месте, Алевтина протиснулась в открытую щель и плотно закрыла дверь за собой, явно намереваясь присоединиться к Варе.
— Привет, — помахала она рукой, приближаясь. — Как лето прошло?
Алевтина Борисовна Лютикова была штатным психологом, который в свободное от работы время любил посещать скалодром. Гений в каком-то смысле, она закончила университет в двадцать один и устроилась работать в школу «Кленового листа», колдуя попутно над докторской, беря за основы случаи из практики. Но Варя общалась с ней не поэтому. Давным-давно, когда Алевтина Борисовна была еще просто Алей, учившейся на психолога, она встречалась с Лешей — старшим братом Вари. Именно Алевтина привила Варе любовь к высоте, так как когда Леша не мог взять девочку с собой, в роли няньки частенько выступала Аля.
