Хлопнула дверь, и в класс зашла математичка. То была пожилая женщина с длинным орлиным носом, по которому постоянно сползали очки, сцепленные цепочкой. Она не признавала иных наук, кроме математики, а потому буквально жила и дышала формулами и теоремами. Не одобряя бесцельного шатания, математичка требовала, чтобы к ее приходу все были готовы грызть алгебраический гранит.

— Воронина, — поправив сползшие очки, сказала математичка. — Чего стоим, кого ждем? Хотите к доске?

— Тут… — недоуменно произнесла Варя, показывая на столик, — тут моя парта куда-то исчезла.

— Что? Что там исчезло? — не расслышала математичка, немного в повседневной жизни глуховатая. Зато на контрольных ухитрялась расслышать шелест тетрадного листка в кармане.

— Да вот, посмотрите.

Математичка не по возрасту шустро прошла через ряды и уставилась на столик. Сняла очки, протерла их платком, снова надела. Повернувшись к Варе, она спросила недовольно:

— Воронина, что это? Зачем вы поменяли себе стол?

— Я не меняла, — заверила учительницу Варя под смех одноклассников. — Меня моя парта вполне устраивала.

— Это безобразие, — воскликнула математичка. – Так, Смирнов, позовите сюда завхоза, немедленно! А вы, Воронина, — она повернулась к ученице, пока Костя пошел искать завхоза, — сядьте на подоконник. Отсутствие стола не освобождает вас от моих уроков.

— Не надо ее на подоконник! — закричала Катя с места, еле удерживаясь от смеха. — Она же выбросится! Она же у нас нестабильная!

Варя быстро прошла мимо математички и уселась на широкий подоконник, закидывая ногу на ногу. От окна шел легкий холодок, а батареи еще не работали, но из-за такой мелочи она не собиралась жаловаться. К счастью, математичка выкриков с места не одобряла еще больше, чем бесцельное шатание, и Катя была мгновенно вызвана к доске объяснять домашнее задание.

Когда прибыл завхоз, ситуация прояснилась, и Варе сразу стало ясно, кто ей так удружил с партой.

— А мы его обыскались уже! — всплеснул руками завхоз, подходя к столику. — Это ведь для первоклашек в буфет новые столики завезли, а мы одного утром недосчитались, — проговорил он, потирая ладони. Тут его взгляд упал на Астахова. — Так это ж вы его сюда принесли, да? — спросил он, глядя на Глеба. — Я же русским языком сказал: в буфет. А вы? Помощнички хреновы…

— Борис Аркадьевич! — протестующе воскликнула математичка, поправляя очки. — Я вас попрошу в моем кабинете не выражаться!

Завхоз проворчал что-то под нос, ткнул пальцем в двух парней и снарядил их отнести столик в буфет, а взамен поставить нормальную парту. На возмущенные вопли математички он не обратил ровным счетом никакого внимания.

Астахов, наблюдая этот спектакль, постоянно поглядывал в ту сторону, где сидела Ворона, невозмутимо делавшая пометки в тетради. На скуле у него темнела поджившая рассечка, которая, по словам врача, еще долго будет напоминать ему о случившемся.

*

Когда прозвенел звонок с последнего урока, Варя подхватила рюкзак и направилась в кабинет Алевтины отбывать жуткое наказание. Психолог уже была там, сидя у окна с чашкой чая в руках.

Кабинет Алевтины Борисовны был до невероятного домашним. Стоило открыть дверь в ту небольшую комнатку, и ощущение, что школа — это место, недалеко ушедшее от преисподней, исчезало. Не до конца, конечно, но все же.

На весь кабинет было одно большое окно, и рядом с ним Аля устроила пухлый двухместный диванчик, на котором горкой лежали подушки разных форм и размеров. Свой письменный стол она поставила прямо возле двери, так что вошедший ее не видел. В длинном встроенном шкафу с матовыми раздвижными дверцами лежали не только личные дела учеников и документы, но и припрятанные вазочки с конфетами и печеньем. Там же обитал мини-холодильник и чайник, который Алевтина кипятила с завидным постоянством. По всему кабинету были расставлены яркие цветы и причудливые лампы, отбрасывавшие разноцветные лучи на стены.

— Ну, как прошел первый день ужасной мести? — поинтересовалась Аля, когда Варя закрыла за собой дверь и плюхнулась рядом с ней на диван.

— О, страшно и жутко, — ответила Варя, откидывая голову на мягкую спинку. — В субботу они стащили детский столик и поменяли его на мою парту.

Алевтина рассмеялась, представив себе эту картину.

— И что ты сделала? — она отпила чая. Из чашки завитками поднимался пар, складываясь в спирали.

— Застыла в недоумении, что же еще, — Варя пожала плечами. — А что еще я могла сделать, не садиться же мне было за этот столик с гигантской вороной на крышке?

— А тебе должно быть стыдно, между прочим, — напомнила психолог. — Почему ты не рассказала мне ничего? Я понимаю, почему Леша не знал. Но я?

— И тут туда же, обижаться? — вздохнула Варя. – Аль, ну правда, какая разница? Вот представь. Прихожу я к тебе и жалуюсь: «Аля, Аля, они меня обижааают», — состроила гримасу Варя. — «Аля, они плохииие». И что бы ты сделала?

— Провела бы воспитательную беседу, — настал черед Алевтины пожимать плечами. — Поговорила бы с ними, поговорила бы с директором, в конце концов.

— Ага, и называли бы меня ябедой-корябедой. Или еще как похуже, — фыркнула Варя. — Хватит и Вороны. И да, мне совершенно не стыдно, но, так и быть, притворюсь для Ирины Владимировны ради тебя, — добавила она. — А то ведь я ее любимчику лицо… отредактировала.

Алевтина покачала головой с улыбкой и опустила глаза.

— Что? — недоуменно спросила Варя.

— Нет-нет, ничего, — пробормотала она, улыбаясь шире.

— Эй, Алевтина Борисовна, — позвала Варя, — колись.

— Просто вы такие… — Аля развела ладони в стороны, — забавные.

— Забавные? Кто?

— Да ты и этот Астахов, — сказала она, предусмотрительно ставя чашку на подоконник.

Варя посмотрела на нее с любопытством психиатра, которому пациент заявил, что является внебрачным ребенком Ланнистеров.

— Ты случайно со скалы не падала, нет? — поинтересовалась она.

— Да что ты, нет, конечно, — рассмеялась Аля. — Но эта твоя агрессия, выраженная в физическом контакте, стремление Глеба отомстить любой ценой, — все это может привести к… последствиям, наблюдать развитие которых будет очень весело.

— Пожалуй, хватит с меня на сегодня твоего психоанализа, о стукнутая психологиня, — Варя поднялась на ноги и закинула рюкзак на плечо. — Пойду-ка я домой, пока тебе в голову еще что-нибудь не пришло.

— Иди-иди, — отозвалась Аля, все еще посмеиваясь. — Тебе надо морально подготовиться. Ведь это было только начало!

========== Часть пятая, крашеная ==========

Во вторник Варя поняла, что слова Али были пророческими. Привычная парта стояла на своем законном месте, и Варя уже было подумала, что, возможно, на этом страшная «мстя» Астахова будет исчерпана. Однако во время перерыва, когда Варя, вооружившись сэндвичем и книгой, пошла в классную комнату, она внезапно обнаружила, что она занята.

Одноклассники, расположившиеся как раз в той части классной комнаты, где привыкла отдыхать Варя, увлеченно что-то обсуждали. Едва дверь открылась и Варя показалась в дверном проеме, они умолкли и уставились на нее, как на невиданное чудо света. Варя, в свою очередь, уставилась на них, растерянно сжимая пластиковый контейнер с сэндвичем.

— Какие-то проблемы, Ворона? — бросила Новикова, выглядывая из-за спины Астахова. Варя заметила, что она сидела, закинув ноги на колени новенькому. Почувствовав резкие позывы навестить белого друга от такого зрелища, Варя скривилась и пробкой вылетела из комнаты, слыша смех за спиной.

Нет, она, конечно, могла остаться там и попытаться не обращать внимания на дорогих одноклассников, и на Вику особенно, но это значило просидеть там просто так целых полчаса. А такой радости Варя бы и врагу не пожелала.

Эта ситуация повторилась и в среду, и в четверг. На каждом перерыве классная комната была занята галдящей толпой, проводить время среди которой Варю совсем не прельщала. Однако ничего, кроме этого, не происходило, и ее это настораживало. Не верилось Варе, что такой парень, как Астахов, спустит дело на тормозах. У него буквально на лбу было написано, что свое рухнувшее достоинство он будет поднимать упорно, даже если ради этого придется пройтись по голове одной не в меру драчливой девушки.