— Разумеется.

Она не понимала его этим утром, действительно не понимала, и устало думала обо всех странностях его поведения, откинувшись на спинку кресла и делая вид, что наслаждается кофе.

— Мне нужно сделать пару телефонных звонков, а затем мы можем ехать, — сказал Филипп спокойно, поднимаясь. — Ты подождешь здесь?

— Да. — Ее голос был сонным и вялым. В эту ночь она задремала только перед рассветом. Элизабет чувствовала себя уставшей, помятой и взъерошенной.

В ванной комнате, взглянув в зеркало, Элизабет убедилась, что ее глаза опухли, покраснели, а лицо побледнело. Я похожа на драную кошку, подумала она с болью в сердце. Но это даже к лучшему — сияющее утренней свежестью лицо могло бы только вызвать ненужные иллюзии.

Филипп, напротив, выглядел образчиком бодрости и здоровья. Свежевыбрит, черные волнистые волосы аккуратно зачесаны назад, а на устах играет улыбка. Она могла бы ошеломить его поцелуем. И…

Хватит, твердо сказала себе Элизабет, и ее сердце замерло при мысли, что она никогда его больше не увидит. Она не должна думать, не должна чувствовать. Ей только нужно как-нибудь прожить этот день, а затем уже все осмыслить. Но что именно она будет осмысливать? Та жизнь, которая ее ожидала, представлялась теперь бесконечным кошмаром. Если бы только он не сказал, что любит ее, что хочет жениться на ней, она постаралась бы внушить себе, что все сводится к примитивному влечению, и забыть его было бы легче. Но теперь…

— О Боже, помоги мне! — прошептала она с отчаянием и, спохватившись, что говорит вслух, добавила уже мысленно: я должна продержаться лишь несколько часов. Я не могу сломать жизнь ему и себе.

— О’кей. — Филипп появился в дверях, по-прежнему улыбаясь, будто ничто в мире его не заботило. — Ну что, мы готовы ехать?

— Да, — сказала она сухо и, маскируя свои подлинные чувства, прошла мимо него с гордо поднятой головой.

Филипп посмотрел ей вслед нежным взглядом, но, когда, открывая дверцу машины, помогал ей сесть, маска отчужденности и безразличия вновь появилась на его лице.

Первые полчаса Элизабет провела в безмолвном страдании, целиком погруженная в горестные мысли. Он отступился. Ну что ж, она только рада этому. Жаль только, что он сделал это так легко и быстро. Сказав себе это, она даже зажмурилась, сознавая явную несправедливость подобных мыслей. Что с ней происходит? Человек предлагал ей выйти за него замуж, а она отказалась, да еще так категорично. Так что же ей ждать? Он уже сказал однажды, что не относится к числу тех, кто пытается пробить головой каменную стену, и она не может винить его за это.

— Филипп? — Миновали еще полчаса, и, как уже было однажды, когда он увез ее к себе домой, а не в замок де Сернэ, она почувствовала тревогу. — Где мы?

— Где мы? — Он бросил на нее молниеносный взгляд, и она поняла, что оказалась права, они ехали не в замок. Она беспокойно посмотрела в окно и вновь перевела взгляд на своего спутника.

— Да, где мы? — спросила она, почти срываясь на крик. — Это дорога не в замок.

— Это дорога к тому, чего хочу я, — невозмутимо ответил он, и голос его был тихим и вкрадчивым. — Мы направляемся в одно уединенное место. Вряд ли название что-то тебе скажет.

— Конечно, нет, — сказала она сухо. — Ты прекрасно знаешь, что я не имею ни малейшего представления, куда мы едем.

— Зато я имею. О’кей?

— Нет, не «о’кей». — Она не могла в это поверить, замок и аэропорт находились совсем в другом направлении. — А как же мой самолет?

— Какой самолет? — спросил он с невинным видом.

— Тот самый, на котором я рассчитывала сегодня улететь.

— Я попросил Джулию отменить твой заказ, когда она звонила минувшим вечером, — сказал он с ласковой ноткой в голосе. — Одновременно распорядился, чтобы твой чемодан был доставлен ко мне домой сразу же после завтрака. Отсутствие твоих личных вещей могло бы испортить нам совместный отдых.

— Совместный отдых?! — Элизабет прокричала эти слова столь пронзительно, что он даже поморщился.

— Разве можно выражать чувства столь непривлекательным образом?

Ее ответом было ругательство, которое не часто можно услышать из уст леди. От неожиданности Филипп даже зацокал языком.

— Ты не можешь… — Она осеклась на полуслове. — Филипп, это безумие! Что ты собираешься делать? Держать меня где-нибудь взаперти, пока не настоишь на своем?

— Именно так. — Теперь в его глазах не было ни иронии, ни обычной веселости. — И столько времени, сколько будет необходимо, любовь моя.

— Я не верю в это. — Закрыв глаза, Элизабет беспомощно откинулась на спинку сиденья. — Я просто не могу поверить, что все это происходит со мной. — Филипп ничего не ответил, сосредоточив внимание на дороге и щурясь от бьющего в глаза солнечного света. — Что нас ждет, в конце концов? — спросила она после нескольких минут напряженного молчания.

— Ланч. — Его голос был непростительно беззаботным.

— Ланч?! — Она резко подалась вперед. — Тогда, куда же мы едем? Каков конечный пункт нашего путешествия?

— Маленький бревенчатый домик в горах, принадлежащий моей семье. То место, где мы были, когда Патрик… — Он замолчал, не закончив фразы. — Короче говоря, наше убежище, — объявил он после секундной паузы. — Ни телефона, ни телевизора — рай!

— И где этот рай находится? — спросила она, делая немалые усилия, чтобы говорить тише и спокойнее.

— В Пиренеях.

Она закрыла глаза и ничего не сказала. В конце концов, сказать было просто нечего.

Они пообедали в очаровательной гостинице, построенной рядом с церковью романской архитектуры. Отсюда открывался прекрасный вид на обрывистую горную цепь, лесной массив и долину, вдоль которой простирались цветущие луга.

Бифштекс таял во рту, а кусочки свежего ананаса, пропитанные вишневым ликером, имели божественный вкус.

К этому времени напряжение последних недель, волнения, бессонная ночь накануне отъезда и неотступное присутствие Филиппа рядом с ней довели Элизабет до состояния полного бесчувствия. Она была крайне измотана душевно и физически, и Филипп, понимая это, обеспокоено поглядывал на нее, когда они, пообедав в гостинице, направлялись обратно к машине.

Он въехал на маленькую площадку у изгиба горной дороги, над которой возвышался величественный монастырь, окруженный фруктовыми садами. Он откинул назад спинку ее сиденья и сказал заботливо:

— Тебе нужно поспать. Нам потребуется порядочно времени, чтобы добраться до места.

— А… — только и смогла вымолвить она, и через несколько секунд, откинувшись на сиденье, уже крепко спала с разметавшимися по лицу и шее волосами, и розовато-лиловые тени под глазами заметно выделялись на ее медовой коже.

Когда она открыла глаза, освеженная несколькими часами сна, и удивленно огляделась по сторонам, был уже вечер, и они подъезжали к предгорьям Пиренеев. Небо было окрашено медно-алыми лучами закатного солнца, а свежий горный воздух, врываясь в открытые окна машины, нес аромат цветущих лугов.

— Я… я, должно быть, заснула, — пробормотала она, пытаясь окончательно проснуться.

— Спала как сурок. Разве что сурки не храпят. — Филипп посмотрел на нее с лукавой улыбкой, и, задетая за живое, Элизабет встрепенулась.

— Я не храплю, — заявила она протестующе, смущенная его ехидным хихиканьем. Ей было слишком уютно, слишком хорошо. И она действительно расслабилась. Однако он не должен думать, что теперь она в его власти… — Филипп, ты не можешь держать меня в этой хижине бесконечно, ты должен знать, что наши отношения не имеют шанса стать прочными и постоянными, — быстро проговорила она.

— Я должен? — Он не выглядел смущенным ни в малейшей степени, когда, прищурившись, бросил на нее короткий взгляд.

— Я уже говорила об этом, — произнесла она решительно. — Это все… все…

— Нелепо? — подсказал он. — Это то слово, которое ты обычно используешь, я не ошибся?

— Это нелепо, — заявила она твердо. — Все это нелепо. Мы сами нелепы…