«Сон станет явью», – как наяву прошептал голос Сивиллы, и Гарри проснулась. На часах было пол восьмого. Что же, самое время. Но вставать с кровати девушке очень не хотелось, по большей части из-за предстоящего бала, из-за вот уже неделю длившихся тренировок дурацкого танца, которые Гарри постоянно прогуливала, но все равно неустанно жаловалась на них («И чего там плясать? Правую руку поднял и пошел кругами» – говорила она, на что Гермиона отвечала очередным напоминанием про Святочный бал на 4-м курсе, и Гарри ничего не оставалось, кроме как скорчить недовольную рожицу), и дурацкого предсказания Трелони, которое как ни кстати напомнило о себе во сне.

Голова покинула подушку, и глаза уткнулись в висевшее напротив изумрудное платье. Голова захотела плюхнуться обратно, но в комнату впорхнула Гермиона и, напевая веселую песенку, стянула рыжеволосую подругу с кровати и закружила по комнате.

– Я встретил Ва-а-ас, – пела Грейнджер, – и всё былое в ожившем се-ердце о-о-ожило. О, Га-а-рри, Га-а-арри!

– Мио-о-она, что-о-о это с тобо-о-й? – изящно пританцовывая (а с 4-го курса многое изменилось), вторила подруге Гарри.

– О-о-о, что может быть прекраснее этого утра? – наконец девушка остановилась.

«Любое другое утро», – раздосадованно подумала Гарри.

На завтраке Рон и Гермиона бесстыдно сюсюкались, касались друг друга, целовались и не замечали никого вокруг. Было без толку пытаться их пристыдить, но возглас бедолаги Симуса Финигана все же решил, что он способен что-нибудь изменить. Парень еще никогда так не ошибался!

– Ну, мы же тут едим! Гадость какая! Кто-нибудь растащите их! Гарри?

Он сидел прямо напротив сладкой парочки, и Гарри ему очень сочувствовала. Сама она была по правую руку от Рона и имела возможность перевести взгляд, например, на белобрысую макушку Драко Малфоя, которую она просто прожигала взглядом, надеясь, что вот-вот белые волосы превратятся в угли, и Драко не сможет сопровождать ее на бал. Тут девушка неожиданно заметила Блейза Забини, который, кто бы мог подумать, о чем-то ворковал с Лавандой Браун!

«Вот тебе и вражда факультетов! Вот кого главной парочкой факультетов надо окрестить», – решила Гарри. Двери Большого зала распахнулись. Сивилла Трелони гордо шествовала рядом со Снейпом. «А вот и главная парочка школы», – хихикнула Поттер, отмечая про себя, как все-таки гармонично смотрятся зельевар и прорицательница.

Уроки были отменены, что огорчило Гермиону и, к удивлению, Гарри, ведь раз уроков нет, то зубрилка явно достанет ее всеми этими девичьими приготовлениями. Гарри поспешила улизнуть, пока Гермиона обнималась на прощанье с Роном, под возмущенный возглас Симуса: «О! Вы же сегодня увидитесь… »

На полпути Гарри поймала Джинни. Она накинулась на Избранную, приобняла ее за плечи и принялась делиться разного рода сплетнями про профессора Снейпа и розовый дым. Гарри еле сдержала смех, когда Уизли выдвинула предположение, будто бы зельевар варил любовное зелье. Что же, она была близка, но знала бы она о Треллони…

Мимо девушек проплыл Драко Малфой. Пройдя чуть дальше, он обернулся и подмигнул Гарри. Она мигом вспыхнула, тормозя на ходу. Джинни захихикала.

– Везет тебе, а я на бал с Дином иду. Он клевый, но до секси-Малфоя ему далеко.

Гарри демонстративно расхохоталась.

– Драко и вдруг секси?

– Очень даже, – сзади к ним подкралась Гермиона.

«Черт», – промелькнуло в голове у Поттер.

Как и предполагала Гарри, Гермиона вовсю занялась подготовкой к балу. Первым делом она заставила избавиться Гарри от некоего, по выражению Грейнджер, ковра на ногах.

– Ты же девушка! – ужасаясь, ворчала она.

– Какая разница, что у меня там под брюками! – бурчала Гарри. Она решительно отказывалась носить юбки.

Затем апгрейду подверглись и густые брови несчастной, которая буквально рыдала в процессе:

– Экзекуция! Убивают! Кто-нибудь, спасите Гарри Поттер!

И, что неожиданно, на вопли действительно примчались: это был Рон, который, по его словам, просто мимо проходил. Услышав вопли, он принялся так барабанить по двери, что Гермиона подумала, будто это сам Волдеморт с толпой Пожирателей.

– Гарри! Я иду к тебе! Щас только…

Гермиона открыла дверь, так что Уизли, навалившийся на дверь, с проклятьем на устах повалился на пол. Вломившегося взашей выгнала та же Гермиона, предварительно чмокнув.

После пыток Гарри было велено принять ванную – пожалуй, это было самым приятным предприятием за день. Хорошо, что Гермиона была старостой, и ее привилегиями могли пользоваться в том числе и ее друзья.

С наслаждением Гарри погрузилась в воду, добавляя все больше и больше пены. За сим она пела во весь голос:

– Дева к зеркалу ступила, прибрала свои власы

И поправила одежды изумительной красы.

Долго шла по переулку и искала, где же он —

Добрый молодец прекрасный, и в нее чтоб был влюблен.

Все-то ноженьки стоптала, все-то слезы пролила:

Добры молодцы все – геи. Вот такие, брат, дела.

Подглядывающая из-за угла плакса Миртл зарыдала и кинулась вон.

***

Тем временем в гостиной Слизерина на диване, обложившись всеми имеющимися подушками, разлегся Драко Малфой. В руках он держал бестселлер Альбы Шмель «Мой ласковый и нежный слизеринец, или откровения гриффиндорки».

– Должен же я знать, кем сегодня притворяться, – оправдывался он перед Блейзом.

Тот лишь посмеялся и уверил друга:

– Притворяться тебе, Драко, и не придется.

Драко пропустил сей пассаж мимо ушей и воскликнул:

– Надо же, какие сопли! – И принялся читать вслух: – «Локоны волос её всколыхнулись от резкого порыва ветра. Она подняла изумрудные очи на Драгго и поняла, что он желает ее столь же сильно, сколь и она его. Лобзания их слились в комок одного вечного счастья и удовольствия». – Тут Драко, свернувшись в ком, отчаянно захохотал, хлопая по спинке дивана. Одна из подушек, та, что валялась в ногах, не выдержала и скатилась на пол.

Блейз покрутил пальцем у виска.

– Я вдруг представил, – поднялся Драко, откладывая книгу, – что это Поттер читает. Уф-ф-ф…

– А я все ждал, когда ты снова заговоришь Поттер. Помешанный, – Забини сказал это довольно-таки тихо, но Драко все равно услышал.

– Чего-о? – протянул он и кинул книгу в друга. Блейз, на лице которого было написано «какого?!», успел увернуться, и «Ласковый слизеринец…» приземлился где-то позади него.

– Ты разве не поэтому перемирие устроил? Потому что помешался на ней. Поттер то, Поттер сё… ты и раньше на ней повернут был, а теперь…

– А вот и дудки! Мне интересен Поттер в качестве явления, – Драко скрестил руки крест-накрест, принимая вид великого ученого всея Британии.

– Это как? – с явно слышимым сомнением спросил Блейз.

– Как ты думаешь, много парней в девушку превращались? – не думая, ответил Драко.

– Ага, скажешь, поэтому ты пялишь на нее в Большом зале? – не поверил Забини.

– Ни разу такого не было, – искренне удивился Малфой. Лицо его выражало кристальную честность и недоусмение.

«Скорее вся школа пол поменяет, нежели Драко признается», – подумал Блейз и махнул на друга рукой. А Драко, встав на диван и положив руку на сердце, разразился такой эмоциональной тирадой о сущности магии и ее изучении в целях науки, почему-то при этом делая акцент именно на смене пола, как на явлении непостижимом и малоизученном или скорее вообще неизученном, что бедный слизеринец уже было подумывал сбежать к Браун: из двух зол выбирают меньшее! Так Блейз и поступил.

Драко же оставшись наедине с собой поблагодарил себя и свой язык за то, что Забини наконец отвалил, и принялся быстренько дочитывать книженцию.

– Драгго, – добравшийся до последней строчки прошипел он. – Что за имя такое дебильное?

Однако книга ему понравилась, хоть он бы никогда никому в этом не признался. Странная штука: сопли как сопли, но почему-то затягивают, и закончилось все на самом интересном месте. Вторая часть была еще не написана, но анонс, как узнал Драко от Пэнси, уже состоялся: