– Ну что, как там Гарри? – накинулся на Гермиону Рон.
– Как сказать… Почти все время молчит.
– Мне со вчерашнего комок в горло не лезет, – уминая куриную ножку, неразборчиво проговорил Уизли. – Одного не понимаю: кто мог такое сотворить с ним?
– А ведь и правда, как такое могло произойти? Это явно чья-то плохая шутка, – согласилась Гермиона.
– Может, это Малфой так мстит за ту драку? Он вчера полы драил, – гоготнул Уизли и закашлялся, подавившись.
Гермиона усиленно похлопала его по спине, пока приступ не прекратился.
– Спасибо…
– Малфой, конечно, придурок, но, – девушка обернулась в поисках Драко. Тот сидел за слизеринским столом и выглядел крайне подавленно. – Но, во-первых, ты посмотри на него, разве так выглядит нашкодивший человек? А во-вторых, поменять кому-то пол это не под ноги плюнуть. Для такого нужно обладать силой.
– Тут ты права, хорек-то – слабак, – согласился Рон, запивая тыквенным соком яичницу.
– Я так беспокоюсь за Гарри, – вздохнула гриффиндорка.
– Да, он теперь мальчик без кое-чего в штанах.
– Да я не о том, – поморщилась Гермиона. – Ведь ее засмеют все.
На секунду девушка задумалась, а затем, встрепенувшись, направилась к преподавательскому столу, шепнув Рону: «Я сейчас».
Профессора, как впрочем и их ученики, тоже сплетничали о Гарри. Дамблдор налево и направо отвечал на вопросы о бедном мальчике, ставшем девочкой, а дальше слова его, как в сломанном телефончике, передавались к обоим концам стола.
– Говорят, он всю ночь проплакал в подушку, – поделилась профессор Спраут с профессором Уизгисом.
– Бедный, бедный мальчик, – пропищал тот и повернулся к преподавательнице Магловедения Чарити Бербидж. – Мальчик весь день плакал. Говорят, вся подушка насквозь в слезах промокла.
Как только очередь дошла до Минервы Макгонагалл, перед ней образовалась Гермиона Грейнджер.
– Доброе утро, профессор Макгонагалл, профессор Бербидж, профессор Синистра и профессор Уизгиз.
– Доброе утро! – хором ответили они, недовольные тем, что цепь замкнуло на Минерве и дальше информация не движется.
– Профессор Макгонагалл, я бы хотела с Вами поговорить. Это по поводу Гарри.
Преподаватели навострили ушли.
– Ну что же, мисс Грейнджер…
Когда декан Гриффндора выбралась из-за стола, она отвела Гермиону чуть подальше, чтобы их не смогли подслушать. «Ей Богу, хуже студентов», – подумала она, краем глаза замечая, как Синистра и Стебль вытянули шеи в их направлении.
– Что вы хотели?
– Профессор, как долго Гарри придется мириться с его нынешним положением?
Макгонагалл приглушенно вздохнула.
– Дело в том, что мы не до конца еще разобрались с природой данного изменения. Произошло ли все естественно или это действие заклинания, проклятия, зелья? Во всяком случае, никаких следов магии не было обнаружено. А потому, одно могу сказать точно: Гарри придется пробыть девушкой достаточно долгое время. Это слова профессора Дамблдора. Думаю, он не ошибается.
Гермиона сокрушенно покачала головой, зная, что сообщить такую новость подруге будет достаточно трудно.
– Но что же делать? У Гарри даже вещей нет, различных принадлежностей… Вы ведь понимаете, профессор, какими злыми могут быть ученики. Я беспокоюсь, поэтому думаю, что лучше уж Гарри будет ходить в юбке с поднятой вверх головой, чем будет неуклюжей девчонкой в мужских брюках, у которой на лице написано: «Лузер».
– Я понимаю, о чем вы, мисс Грейнджер… Что ж, даю Вам свое разрешение на то, чтобы покинуть Хогвартс и купить всё необходимое, – сказала Макгонаггал и, подумав, добавила. – Только с Вами отправится Хагрид.
***
Тем временем Гарри Поттер, сумев поднять свое бренное тело с постели, сидела у трюмо на табуретке, подложив подушку под задницу, и гипнотизировала себя взглядом, отчаянно клянясь самой себе, что со вчерашнего дня она снова как-то изменилась. То ли глаза стали больше, то ли нос тоньше, то ли губы пухлее, то ли всё это вместе – но что-то в ее лице было не так.
«Ну-у, допустим, я стал как-то симпатичнее», – заключила она и принялась рассматривать шрам, тихонько очерчивая его контур указательным пальцем. Тут-то в дверь и ворвалась ночная кудрявая фурия и как можно воодушевлённее объявила совсем нерадостную новость:
– Фиг знает, сколько тебе еще бабой ходить, поэтому айда покупать шмотки и делать из тебя красотку. На, лови булочку!
Булочка полетела в сторону Гарри, и та с ловкостью ловца без труда поймала ее. Затем Гермиона, не давая девушке опомниться, молнией подбежала к ней, аккуратно повернула ее голову обратно к зеркалу в трюмо, взяла руку – ту, что с булочкой– и поднесла ее ко рту, мол, кушай, не стесняйся.
– Буквально вчера – представляешь, какая удача – прочла в «Ведьмополитене» одно очень крутое заклинание. Хотела на себе испробовать, но раз у меня теперь есть ты, то….
– Ммм? – жуя булочку, опасливо пялясь на подругу в зеркале, промямлила Гарри.
– Крэсцэ́ре*, – взмахнула палочкой Гермиона.
И тут произошло нечто, отчего глаза Гарри на лоб полезли да и глаза Гермионы тоже. Дело было в том, что использованное заклинание предназначалось только для роста волос, но от корней макушки всегда чернокудрого мальчишки вдруг ни с того, ни с сего полезли ярко-огненные пряди. И пока подруги в трансе глядели на сие зрелище, волосы шлепнулись на пол.
– Гермиона! Палочка! – воскликнула Гарри.
– Ой, прости, перестаралась, – пряча палочку за спиной, закусила губу Гермиона.
– Этого еще не хватало, – трогая свою новую шевелюру руками, Поттер вновь почувствовала настигающее ее отчаяние.
Закрыв глаза, она посчитала про себя до десяти, пару раз глубоко вздохнула и с мыслями: «Где наша не пропадала?» – поднялась со стула так резко, что подушка свалилась на пол.
– Ну, чего стоишь? – Гарри непринужденно щелкнула пальцами прямо перед носом Грейнджер. – Режь. Концы-то черные!
– Ой, точно, сейчас все подрежем, – засуетилась лучшая ученица Хогвартса. – А ты какую длину хочешь?
– Давай до двенадцатой пары рёбер, чтоб я шла, а волосы за мной летели.
На том и порешили.
А из замка девушкам пришлось выбираться под мантией-невидимкой: уж очень Гарри хотела отсрочить неминуемый фурор на публике. Первым делом, они, конечно, направились к хижине Хагрида. Великан со стекающими градом слезами сгреб Гарри в охапку, отрывая ноги от земли, и запричитал в голос:
– Ох, ведь говорил Дамблдору, чтоб уберег тебя… А он не уберег. Какая-то паскудина посмела совершить такое… И ведь ты всегда был таким хорошим, добрым мальчиком. За что же это тебе такое горе? Что же ты теперь делать будешь? Как же с силой этой темной бороться?
Долго и безутешно рыдал Хагрид, а за ним, поддавшись заразительному реву, завыли и Гарри и Гермиона.
– Ну, это, – вскоре опомнился великан. – Хватит нюни распускать. Волшебники мы или кто? Чаво только не случалось с нами. Да?
Он бережно поставил Гарри обратно на пол, отчего та слегка пошатнулась, отвыкнув от земли.
– Дай-ка посмотрю на тебя! Ну-ка, покрутись, покрутись!
Гарри послушно описала круг и притопнула ножкой.
– Вот красавица! А волосы-то, волосы! Прямо вылитая мать, – и Хагрид было снова расчувствовался, но, подняв глаза к потолку, выдохнул и собрался. – Пора бы нам и в путь, да?
Следующие три часа Гарри переживала с трудом. После посещения Гринготтса Гермиона таскала беднягу из магазина в магазин. И продыху в этом круговороте не было. Даже когда были приобретены и нижнее бельё, и новенькая мантия, и колготки, и туфли, и пара юбок, и одни (после чуть ли не устроенной Поттер истерики) брюки, Гермиона продолжала пытку.
– Ты не будешь носить, значит, я буду! – рыкнула она, утягивая Гарри, а за ней и плетущегося позади Хагрида, в очередной магазин.
– Я могу спать и в старой одежде! Просто нужно ее чуть уменьшить, – жаловалась Избранная другу-великану, пока Гермиона набирала в охапку сорочки, пижамы и кружевные халатики.
