— Бегите, идиоты! — Квай-Гон заорал так, что ноги Аты против воли вынесли ее за дверь. Оби-Ван, перепуганный и бледный, нагнал ее в конце коридора.

Ни объяснений, ни извинений — одни приказы. Потом можно выключить за ненадобностью и на полочку положить. Пусть себе пылится, благо, ни есть не просит, ни сиять не мешает.

Они неслись по освещенным коридорам, свет, неприятный и резкий, падал на стены, размытые тени преследовали по пятам. Они пробежали машинный зал, в какой-то момент Оби-Ван опередил Ату и скрылся за поворотом, где-то сбоку хлопнула дверь. Не размышляя, Ата рывком открыла её и захлебнулась криком ужаса и отвращения.

В комнате, заставленной стеллажами, стояли банки. Разного размера, разных форм, и в каждой в темной жидкости плавало что-то… нет, не что-то. Кто-то. Фалнауты. Детеныши фалнаутов. От совсем маленьких, похожих на крохотных осьминогов, до чуть постарше, у которых можно было рассмотреть глаза, тощие недоразвитые ножки и руки. Руки, вместо ладоней заканчивающиеся чем-то вроде клешней.

Заставив себя отмереть, Ата молча закрыла дверь и рванула прочь.

Трясущийся Оби-Ван ждал ее за складом, за той самой дверью, которую взрезал мечом Квай-Гон. Они пробежали по коридору, и вот уже впереди был виден выход — на улице почти стемнело, умирали последние краски дня, и было невероятно тихо.

— Почему он так орал? — прошептала Ата, боясь нарушить царящую тишину. — Что стряслось?

— Не знаю. Но без причины он бы не стал. Что-то есть, просто… я не знаю, что именно. Что-то страшное. Но тут вообще страшно…

Ата кивнула. Они стояли на крохотной площадке, и она помнила, что сюда поднялась не сама.

— Уходи, — спокойно сказала Ата. — Уходи, убегай, беги к спидеру. Так быстро, как только сможешь.

Оби-Ван изумленно уставился на нее.

— Ты не сможешь со мной спуститься, — улыбнулась Ата, поражаясь своей безмятежности.

Как в книжке, как в хорошем кино: герой встречает смерть улыбкой и красивым жестом, чтобы и в гибели остаться героем. Но Оби-Ван — тоже как в кино или в книжке, где всегда такой вот мальчик глупо цепляется за старших вместо того, чтобы спасать свою жизнь, — медлил.

— Вон, кому сказано! Убирайся, или я столкну тебя со скалы! — рявкнула Ата как можно суровее.

Теперь Оби-Ван послушался. Неизвестно, кого больше — ее или учителя, но он исчез, и Ата слышала, как он прыгает вниз по скалам, а потом — бежит по лесу. Когда шаги затихли вдалеке, она села на край площадки и поболтала ногами. Высоты она не боялась. Смерти тоже — просто ждала. Подумывала даже прыгнуть здесь и сейчас, рвануться навстречу гибели, спасаясь от пытки ожиданием.

Красно-серое небо почернело. Ате казалось, день только что начался, она привыкла к венисиольским суткам, к тому, что спит пять часов, что местное солнце встает и заходит быстро… а сейчас она думала, что вот он и пришёл — самый, самый короткий день в ее жизни.

Зачем она пошла сюда? Ради… ради Прии? Ради слов, так непохожих на его обычные, ради пламени на его руке?

«Пока вы здесь, на Венисиоле, вы не одна. Я всегда буду на вашей стороне, обещаю…»

Ата тряхнула головой. Было странно и… откуда-то тянуло сладким, заманчивым ароматом. От него хотелось лечь и уснуть. «Вы не одна. Я всегда буду на вашей стороне, обещаю…»

— Все ты врёшь, — грустно сказала Ата и почему-то рассмеялась.

А потом кто-то потянул её за шиворот вверх.

— Вам надо встать, сударыня.

Как сквозь туман и розовую сладкую дымку Ата увидела знакомые золотые узоры и счастливо улыбнулась.

— Просто поверь, — сказал Прия, и она покорно кивнула.

А потом морок развеялся — или нет? Она почувствовала на лице дыхательную маску, почувствовала, что вдыхает чистый, не смешанный с отравой воздух, но её обнимали руки Прии, и вместе они… летели?

Это было и похоже, и непохоже на то, как ей помогал подняться Квай-Гон. Тогда она чувствовала себя обузой, мешком с клубнями, который через нехочу, а надо дотащить до сарая, пока дождь не начался.

Сейчас…

Для того, чтобы описать «сейчас», у неё не хватало ни слов, ни мыслей. Словно в танце, Прия придерживал её за талию и под локоть, легко отталкиваясь от камней и взмывая ввысь, чтобы так же легко опуститься снова. Серая тряпка, которой он обвязывал голову, куда-то делась. Вместо неё, освобождённая из плена, летела по ветру невероятно розовая, нереально длинная коса, какую у редкой девицы встретишь.

Смытая этим божественно-чистым воздухом, растворённая в потемневшем небе, согнанная касанием его рук, ушла ревность, забрав с собою обиду. Как никогда ясно Ата осознала простую истину: тот, кто может подарить такой полёт, не должен никому принадлежать. Ни людям, ни богам, ни даже джедайским шишкам. Как часто повторял отец — свободу может дать лишь свободный.

А потом они оказались на земле.

— Где Оби-Ван? — Прия схватил её за плечи, заставляя склониться на уровень его глаз. — Где он, вы ведь бежали вместе!

— Я не знаю, — всхлипнула Ата. — Я прогнала его, и он ушёл.

Волшебная сказка закончилась, сменившись унизительной беспомощностью и противным липким страхом.

— Молодец, — и лучшей похвалы не было в её жизни. — Значит, он спасся, и мы его скоро найдём.

— Он мог испугаться, — Ата не хотела спорить, но не могла прекратить выдумывать всякие ужасы.

— Он джедай. Страх — противник, которого он хорошо знает. Он не проиграет.

— А тот, второй? Мастер Джинн?

Прия пожал плечами:

— Задержался. Полагаю, причины были. Но он опытный рыцарь, не стоит за него волноваться: он справится получше нас с вами. Зря вас всё-таки сюда потащили, нельзя было так рисковать.

Ата сняла маску и глубоко вдохнула лесной воздух — чистый, не отфильтрованный, пахнущий сыростью, грибами и палой листвой.

— Нет, не зря, — сказала она, лишь бы поспорить, и вдруг поняла, что и в самом деле не зря.

Вдвоём, рука в руке, они пошли в сторону леса. Тот, и днём-то бывший жутковатым, теперь казался декорацией к фильму ужасов. Того и гляди, раздастся в глубине песнь, зовущая заблудшие души к призрачному огню, или выйдет из-за дерева высокий незнакомец в маске и с алым клинком в руке. Прия уверенно шёл, не разбирая дороги — видимо, знал короткий путь к спидеру. Ата, отбросив сомнения, просто цеплялась за его руку и следовала за ним.

— Не зря, — повторила она. — Мы успели скопировать данные…

Прия кивнул, а Ата вспомнила еще кое-что.

— Я… я сбилась с дороги в горе, — попыталась она объяснить; голос задрожал так, что самой от себя стало противно. — Сбилась и зашла не в ту дверь. А там… там в банках были фалнауты. Только маленькие, совсем-совсем.

— Фалнауты? — переспросил Прия и даже остановился. — Вы уверены, сударыня?

— Да. И они… не такие, — Ата с трудом подбирала слова. То, что она видела, было… она вспоминала и понимала — то, что она видела, было неправильно. — Младенцы, будто в утробе матери. Дети. Их много. И у них… нет рук. Только… такое. Как обрубок.

— Много банок и нет рук… — эхом откликнулся Прия.

— Что это значит? — Ата облизала губы. — Зачем это… что это? Для чего? Так ведь быть… не должно?

— Не должно, — согласился он. — Но в этом зыбком мире страданий и утех вечно происходит то, чего быть не должно.

И надолго умолк, погрузившись в какие-то, явно невесёлые, раздумья.

— Знаете, это совсем как в кино, — доверительно сказала Ата, потому что молчание Прии ее пугало. — В ужастиках. Вы любите ужастики? Я в детстве их обожала! — «Дурой была потому что, настоящей жути не знала», — мысленно прибавила она.

— Не люблю, — честно ответил Прия. — Я с детства трус ужасный, — пояснил он, широко улыбаясь и словно приглашая посмеяться вместе посмеяться над ним. — Товарищи по группе всегда меня за это дразнили. Особенно после того, как на повороте к уборной повесили скелет из тряпок с чайником вместо черепа, а я, его увидев, как в сад для медитаций сбежал, так три дня там по кустам и прятался.

— По группе?