Я не знал, что буду делать, если поймаю его. Перво-наперво нужно выяснить, имеет ли он какое-то отношение к пятнам и эпидемии. Если не имеет, то что он знает об этом? Всяко больше, чем мы. Не захочет отвечать — придется заставить его заговорить. Я должен прекратить эти беспорядки на своем рубеже.

Это было легче сказать, чем сделать. Но я не отчаивался: я оставил Кира заботам Алисии, попытки связаться с Хельгой и остальными — Колену, почти перестал спать. Трудно с точностью описать, какие мысли, какие чувства руководили мной. Почти постоянно я его ненавидел. Сильно, отчетливо, с удовольствием и без очевидной причины. Но временами мне представлялось, что я единственное существо на земле, которое понимает его, и он единственное существо, способное понять меня.

Наконец я снова встретил его. Но когда это случилось, полыхнувшая было радость от долгожданной удачи мгновенно сменилась паникой: я застал его в лавке матери.

Когда я зашел проведать ее, она, как всегда в это время, стояла за прилавком. Он стоял ко мне спиной и о чем-то разговаривал с ней. Я мгновенно узнал его, и прежде, чем мать взглянула на дверь, рухнул в Поток. Дверь хлопнула.

— Ветер, наверное, — сказала мама.

— Наверное! — улыбнулся он. — Ничего, если я пойду? Мне пора идти, госпожа Хэлгерда бывает строгой.

— Конечно-конечно, ступай, Рик.

Она улыбнулась, помахав ему вслед рукой. Стоило только ему перешагнуть порог, как я вырвался из Потока и накинулся на него.

— Что ты себе позволяешь?!

Он легко увернулся и отскочил от меня на несколько шагов.

— А что тут такого? У меня, между прочим, нет матери! Я решил, что ты должен поделиться. От тебя же не убудет!

— Ах ты…

Я снова кинулся на него. И снова не поймал.

— Плохо, Рик! Медленно! Ты должен быть гораздо быстрее. И гораздо сильнее, если хочешь поймать меня!

С этими словами он скользнул на край Потока и бросился вниз по улице. Я побежал за ним по поверхности: его движения Поток не стеснял нисколько, а вот мои — тормозил. И мой двойник был ни причем. Это сам Поток на рубеже стал таким.

Как я ни старался, я не мог угнаться за ним. Но если бы он хотел оторваться от меня, он бы давно это сделал. Поняв это, я крикнул ему вслед:

— Постой!

Он остановился, обернулся — и рассмеялся. Я по инерции сделал еще несколько шагов и остановился тоже.

— Пожалуйста, подожди, — попросил я. — Нам нужно поговорить.

Он изобразил на своем — то есть, на моем — лице наигранное удивление.

— Кому нужно? Мне не нужно, — и, поворачиваясь, он вознамерился вновь исчезнуть.

— Подожди! — крикнул я.

— Не-а. Я же тебе говорил — не пей. А ты что? Ты меня не послушался. Теперь, если хочешь поговорить, тебе придется постараться! — крикнул он через плечо и накренился вперед, готовый в любую секунду броситься наутек. — Догони меня! Поймай меня, если сможешь!

Я был готов к этому. И как ни трудно мне было на это решаться, я метнул ему в спину мощнейшее заклинание.

В первую секунду я почувствовал облегчение: моя сила развеялась, даже не достигнув двойника. Но потом пришел ужас. Это какой силой нужно обладать, чтобы рассеять такое заклятье, не подпустив его к себе и даже не вынув руки из карманов?..

— Так ты будешь меня ловить или нет? Давай же! — воскликнул он, едва обернувшись. И исчез.

Я побежал за ним. Он с легкостью увеличил расстояние между нами и больше не показывался, но я шел по его следу. Иногда след пропадал, но уже в следующую минуту я чувствовал его на другом конце города — мой двойник перемещался с помощью Потока, а потом какое-то время не двигался, подпуская меня к себе. Когда же я подбирался к нему, он снова исчезал — чтобы снова появиться где-нибудь еще. Он не позволял мне потерять себя из поля зрения. Но и поймать себя он не давал. Я злился, из-за того что играю по его правилам, но сделать ничего не мог.

Я пробовал воспользоваться силой Потока. Но его сила текла сквозь меня, не задерживаясь. И тут я начал кое-что понимать — точнее, вспоминать то, что я начал понимать гораздо раньше… Поток. Сила Потока. Мой двойник ведь дважды мне сказал — не пить. Он имел в виду силу Потока. Так, может быть, именно в этом все и дело?

У магов есть сила. Но эта их личная сила находится в постоянном взаимодействии с силами окружающего мира. Часть ее во время магических практик выбрасывается в Поток, часть его сил забирается оттуда. Это как вода — недаром Поток так называют! А с водой можно выпить что угодно: хоть лекарство, хоть яд… Яд. Поток на рубеже отравлен. Его сила — это и есть то, что убивает магов.

Я так опешил от своей догадки, что остановился. Остановившись, я обнаружил, что вокруг меня уже наступили сумерки. Оказалось, что я гонялся за двойником весь остаток дня. Где он сейчас? Где-то неподалеку… Странно. Решив не тратить силы попросту, я неторопливо пошел в ту сторону, куда уводил его след.

Это была старая часть города: теснившиеся друг к другу двухэтажные дома, обшитые досками, и одиночные частные домики дремали в сумерках, утопая в сирени. Здесь было много крошечных тенистых дворов, трогательно похожих друг на друга. Из темноты в темноту сновали кошки, то тут, то там маслянистым оранжевым пятнышком мелькало сквозь листву чье-то окно. Я еще не видел своего двойника, но знал, что он уже совсем близко. Я уверенно шел к нему… и вдруг услышал.

Вокруг было темно, действительно темно, в этой темноте, мягкой, теплой, раздавались тоненькие, хрупкие и чистые-чистые звуки. Они были похожи на голоса колокольчиков, переплетающиеся без какой-то определенной мелодии. Я крутил головой и не мог понять, откуда доносится это волшебство. Казалось, один звук отделяется от ветки, с которой спорхнула птичка-полуночница, другой возникает оттого, что под неловким толчком ветра вздрагивает стекло в чьем-то окне, а третий рождается в тот миг, когда сорвавшаяся с неба капелька дождя вытягивается, готовясь навсегда раствориться в земном омуте… Никакой мелодии, никакого ровного, упорядоченного строя — и тем не менее такая гармония, какой я не слышал еще никогда в своей жизни.

— Тебе нравится? — раздался голос совсем рядом.

— Да.

— Так и знал. Поблагодари меня за то, что я привел тебя сюда.

— Благодарю.

В этот момент в одном из окон на втором этаже зажегся неяркий свет, и в мягком полумраке я наконец-то разглядел необычную погремушку, висящую среди ветвей дерева. Она была сделала из нескольких трубочек разной длинны, подвешенных за один конец к кольцу. В центре, покачиваясь, висела металлическая бусина. Мой двойник стоял рядом, и какое-то время мы еще слушали эти звуки.

— Кто ты? — спросил я наконец.

— Все, чем ты мог бы стать, но уже никогда не станешь, — спокойно ответил он. — Твоя судьба изменилась, поэтому появился я. Но сам ты остался прежним — поэтому я такой, какой я есть. Но я не надолго, — он искоса посмотрел на меня. Он был так близко, что я, наверное, мог бы схватить его за запястье. Но я просто стоял рядом. — Я порождение этого мира. С того самого дня, как твоя судьба изменилась, он вынашивал меня, как ребенка, и вот я наконец родился. Но придет время, и я вернусь в Поток этого мира. Скажи, тебе будет жаль меня, когда я исчезну?

— Пожалуй, — ответил я.

— Тогда… — он повернулся ко мне. Я не знаю, что он сделал бы в следующий миг — может быть, убил бы меня, может быть, развеялся бы сам, — но вдруг на его лице ее отразилось разочарование.

— Стой на месте, Рик, — послышался голос позади меня. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять: это Колен. И он был не один. Рядом с ним стоял Ланс Коэн.

— Рик, все в порядке? — спросил он.

— Да. Все в порядке, — ответил я.

— Что ж… — начал он. Но тут мой двойник усмехнулся.

— А так будет даже интереснее! — сказал он — и рухнул в Поток. Не сговариваясь, мы бросились за ним.

Теперь он бежал, пытаясь оторваться — так, по крайней мере, мне показалось. Он ускользал от нас между струями Потока, а мы преследовали его, с силой ломясь сквозь него. Мир сквозь Поток был иным: горящие окна и темные стены превратились в размытые пятна, за которыми беспечно копошились разноцветные тени людей, ветви деревьев становились живыми и двигались в различных направлениях, не обращая никакого внимания на тяжеловесный, протяжный ветер. Мы погружались все глубже и глубже, и мир вовсе потерял привычные очертания — так, наверное, видела бы рыба комнату, в которой стоит ее аквариум. Поток стал будто бы шершавым, силы в нем не осталось вовсе. Я еще никогда не заходил так глубоко, и мне было немного страшно, ведь человеческая привычка бояться является одной из самых трудноискоренимых… Так я думал. А потом это мое «немного» превратилось в «по-настоящему».