Вспышкой.

Прямо в мозг.

Внезапно накрыло возбуждением, оно сдавило все внутренности, словно уменьшив, и мгновением позже, стоило только парню пошевелиться, стало расти и увеличиваться в объемах, давить на ребра, словно стремясь выломать их, причиняя боль, и Ник резко выдохнул. Было в происходящем нечто животное, порывистое, такое древнее, что он не смог терпеть.

По растраханным, еще не стянувшимся мышцам пошло легче, вместо смазки — детский крем, чудом завалявшийся под кроватью. Только сейчас Ник подумал о смазке, которой в помине не было в душе, но готов был поклясться, что драл парня не на сухую, иначе просто не смог бы кончить. Не вылезая из-под одеяла, тяжело дышали и терлись влажными от духоты и близости телами. Он действовал осторожно и в какой-то момент перестал слышать шумное дыхание любовника и даже свои стоны, что уж говорить о посторонних звуках, только ответные покачивания бедер и нечто заполняющее каждую клетку, такое теплое и в то же время болезненное, почти живое, будоражащее и ранящее при каждом толчке. И стало мало владеть телом, изученным руками и губами до миллиметра, захотелось забрать себе и душу.

Водяной немного растерялся, когда почувствовал, как его разворачивают за лицо и прижимаются к губам, от поцелуя стало мокро и еще жарче; тело, и так липкое, еще больше взмокло, пришлось откинуть одеяло, чтобы не задохнуться, и в тот момент, когда взгляды их пересеклись, обоих словно ударило током. Дрожь друг друга смогли почувствовать оба, Ник кончил, поцеловав, ещё крепче запечатал оргазм, а водяной, просто от переизбытка чувств и от умелой руки, ласкающей с таким желанием, последовал минутой позже и почти отключился, поднявшись в невесомость и резко приложившись обратно об реальность — где-то в соседней комнате был слышен удар и пьяная ругань.

— На всю ночь меня не хватит, — честно признался водяной, и Ник рассмеялся, даже в такой ужасной ситуации — легко и искренне.

Как они вырубились — не вспомнят, зато утро было веселым. Водяной проснулся раньше и его потянуло к воде, он уже знал, где находится душ, и поэтому не стал будить мирно спящего любовника. Натянув те же шмотки, поплелся, зевая, в ванную, но уже скоро об этом пожалел.

— А кто это у нас тут такой?.. — голос с хорошо прокуренной хрипотцой ничего кроме отвращения не вызвал, водяной брезгливо передернул плечами и скривился. По рукам так знакомо потекла сила, он чувствовал, как в теле напротив циркулирует кровь, вязкая, нездоровая, тянется к сердцу.

— Не советую, — усмехнулся неч, и взгляд его стал темнеть, водяные вообще не самые добрые существа, слишком они прямолинейны в поступках и резки.

— Ух ты, какая цаца, — с гонором, с усмешкой и попыткой надавить туда, где априори у самодостаточного неча болеть не может.

Настроение и так было ни к черту: новая обстановка, никакой стабильности, атмосфера враждебная, да еще и человек, к которому его подселили, вызывал совсем непонятные чувства, все это вылилось в раздражение, которое неч не был намерен сдерживать.

Водяной уже сжал рукой воздух, притормаживая кровоток человека, того кольнуло в сердце, он нелепо открыл рот, пытаясь вдохнуть, так и зависнув с занесенной над головой парня рукой. Именно этот момент выбрал Ник, чтобы проснуться. Именно сейчас его подорвало с постели, когда не обнаружил рядом с собой опекаемого. Именно сейчас, вылетев из комнаты в одних трусах, натянутых еще ночью, чтобы не смущать своего гостя, Ник и застал картину, в которой стоящий к нему спиной алкаш из девяносто восьмой комнаты заносил руку для удара на не сопротивляющегося пацана. И все… этого хватило…

— Ты к кому меня подселил?! — Водяной стоял на улице возле отделения полиции, после дачи показаний. С трудом вырвавшись на свежий воздух, матом орал на ведьмака.

— А что?.. — Гоша решил зайти издалека, дабы не провоцировать матерный поток еще больше.

— Он только что чуть не убил человека!

— Тебя?

— Я не человек!

— Тогда все хорошо!

— Да я бы не сказал!

Водяной плюхнулся на лавку напротив участка и низко опустил голову. Солнце припекало нещадно, кожа начинала зудеть, и взятая с собой бутылка воды не помогала. Выплеск силы, еще на первой Никитиной вспышке, отнял добрую половину сил, слабость стала тревожным звоночком, что пора бы вернуться в свою стихию, но вот парадокс, возвращаться некуда, да к тому же… не хочется.

— Рыбка моя, добром прошу, потерпи немного, — Гоша запел елейным голосом, не понимая, что бесил сейчас просто до алых всполохов перед глазами. И делал это нарочно. — Ну, подумаешь, уязвили твое самолюбие, это же люди, они так защищают.

— Я сам в состоянии за себя постоять.

— Вот и расскажи ему об этом. Когда его выпустят.

— Я боюсь, — водяной покрепче сжал в руке Никитин сотовый, — недолго он так протянет. Не так что-то с этим парнем.

— Ну…

— Что значит «ну»?!

— Скажем так, у него есть… изюминка.

— Да видал я такой кексик!

В это время хмурый и дерганный Ник вышел из дверей отделения, его изрядно потряхивало, взгляд был злой, а когда он, бегло осмотревшись, нашел неча, искра, что и так между ними пробегает, хорошенько лупанула молнией в самую голову.

— Гоша, забери меня а?.. — тихо простонал водяной, не от страха, скорее, от предвкушения. Такое интересное чувство, когда тебе хорошо именно в тот момент, когда ты чувствуешь, как из тебя самый обычный человек галлонами выкачивает жизненную силу. — У меня осталось совсем мало времени… — проскулил он, отдавая Нику телефон и принимая протянутую руку, жестко вздергивающую на ноги.

— Боюсь… у вас обоих его почти не осталось… — вызов был сброшен и оба уже не слышали этого.

Домой они поднимались в гробовом молчании. От напряжения раскалилась атмосфера, даже сыплющаяся прямо на голову штукатурка была следствием содрогания стен. Соседи боязливо поглядывали на Ника, уже и так зная о его взрывном характере, списывали все на «дурные гены», но в этот раз парня действительно накрыло, он даже себе боялся признаться, что в какой-то момент потерял контроль над ситуацией, и если бы не Володя, кинувшийся ему на спину и оттащивший от не сопротивляющегося мужика, то неизвестно, чем бы все закончилось.

Водяной шел впереди, сам открыл дверь и в уме уже прокрутил текст лекции, которую обязательно прочтет, со всеми примерами и доводами, но когда к его спине прижалось горячее тело, то все мысли вылетели из головы. Он покорно опустил голову, позволяя обнять себя крепче. Шеи коснулись чужие губы, прижавшись властно и собственнически, и даже инстинкт самосохранения, развитый сильнее, чем у других видов, просто затих… А может, сдался.

Водяной не смог сопротивляться, и глушить всплески адреналина Ника тоже не смог, на это не осталось сил. Поэтому всю ярость чувств пришлось принимать в себя в буквальном смысле слова. Распятый на кровати, под жуткий скрип старых пружин и шорох ткани, уже не разбирая, где свое дыхание, а где голодные стоны Никиты, он принимал в себя глубокие рваные толчки, каждый из которых вколачивал в постель, но сильные руки тянули обратно, буквально натягивая на воспаленный от трения член, смешивая удовольствие с легкой болью, разбавляя минуты затишья, когда приходилось давиться поцелуем, забыв про дыхание. И всхлип вместо стона, и рывок еще жестче, выгибает в пояснице, и нет сил подняться, только чувствовать каждой клеткой, как остывает от неконтролируемой ярости Ник, подходивший все ближе к пропасти удовольствия и упрямо тащащий за собой и водяного. А еще не покидало ощущение, что сейчас их не двое, а трое. Это чужое присутствие давило на психику, делалось не по себе им обоим, но остановиться они уже не могли. Еще чуть-чуть, резче и глубже толчки, шлепки громче, накатывает постепенно, от кончиков пальцев через ноги, обжигая живот и ненадолго останавливая сердце, чтобы в следующую минуту обоим с криком стало легче…