Уперевшись руками перед собой, Ник опустил голову, он часто дышал ртом, жмурил глаза, когда вспышки злости были совсем нестерпимые, кусал губы, почти выл, желание разнести все вокруг стало нарастать и усиливаться…

Водяной только охнул, придавленный к стене и обездвиженный. Запястья за спину, держа одной рукой, сцепив их вместе, второй притянули за поясницу, дав почувствовать давление твердого члена к бедру.

Ник слабо соображал, слабо сопротивлялся сам себе, зато держал крепко, и поцелуй вышел смазанный и жесткий, выпрошенный, но как бы ни был повернут мозг, Ник почувствовал, что ему ответили. Водяной вообще был слишком расслаблен, он спокойно переносил железную хватку сильных пальцев, не обращая внимания на вышедшую из-под контроля страсть, не отбрыкивался, когда укусы на шее мешались с засосами, когда дышать стало почти нечем от давления на грудь, а от шлепка по ягодице зазвенело в ушах и обожгло кожу.

Ник злился от этого еще больше и действиям своим уже перестал давать оценку, растворившись в самом процессе.

Под пальцами сильное гибкое тело отзывалось на каждое прикосновение, словно провоцируя на агрессию.

Касаниями между ног, по бедрам на пах, сжав твердеющую плоть, и ниже. К ягодицам, надавливая между ними, врываясь в тело сразу двумя, не подготавливая, скорее, играя, ловя кайф от собственной наглости и вседозволенности, наплевав на мораль и принципы, трахая пальцами, пока не надоест. А после, развернув спиной к себе, уже серьезно, сменив пальцы на крупный член, и врезаться снова и снова, то ослабляя напор и натягивая на себя крепкую небольшую задницу, пока не упрется в нее бедрами, вбиваясь на полную, слыша даже через шум шлепки и свои стоны-выдохи. Отираясь о крепкое тело, Ник не мог понять, почему ему одновременно омерзительно и хорошо, до подгибающихся коленей и полной потери сил, разум стал постепенно трезветь.

Теперь уже мягче, по плечам к локтям, выгнув на себя, чтобы не прикасался к грязи, в пояснице водяной прогнулся сам, чтобы любовнику было удобнее двигаться. На смену холоду пришел жар, от коленей до шеи, особенно сильно — в паху. От каждой фрикции Ник чувствовал воспаленной кожей, как плотно тугие мышцы обхватывают кольцом ствол, и сам не заметил, как стал постанывать, чувствуя, что любовник это делает специально, еще крепче сдавливая плоть. Темнело в глазах, оргазм был нужен как спасение. Близость живого тепла сводила с ума, хотелось всего и сразу, чтобы это не прекращалось, но когда сперма брызнула первым потоком, Ник застонал от облегчения, вжав в себя парня, рукой сдавил его такой же крепкий ствол и парой рывков вынудил последовать за собой, хотя тот и сопротивлялся отчаянно, сдерживая свои потребности.

Ник кончил парню на бедро, а тот в свою очередь прямо на кафель, следы их близости уносили потоки воды в слив душевой, вместе с тем забирая и силы. Открыв глаза, Ник первым делом заставил себя посмотреть на парня. Тот был на удивление спокоен, хотя и мокрый весь от беспрерывно льющейся воды. Немного усталый и бледный. Но страха или отвращение он не выказывал. От переизбытка чувств Ник порывисто его обнял, тот охнул от неожиданности, а потом человек во весь голос выматерился — и на себя, и на весь свет, и даже на самого водяного.

Комментарий к

https://99px.ru/sstorage/56/2016/05/11305160739551581.jpg

========== Часть 2 ==========

— Почему ты подрался? — Володя сидел все в том же углу кровати, наблюдая, как немного нервный Ник прячет взгляд и не знает, куда себя деть на этих девяти метрах.

— Выбора не было, — пустой ответ, и такое же логичное, но бесящее до невозможности:

— Выбор есть всегда.

— Убежать?

— Найти альтернативы развития событий. Ты мог пострадать.

— Как видишь — я жив.

— А если бы тебя поломали так, что и жить бы не хотелось? Знаешь, сколько суицидов только из-за того, что жизнь человека становится неполноценной?

— А ты откуда знаешь?

— Ой, да кто только не топится…

— Что?..

— Что!

Водяной растрепал на макушке волосы и снова стал наблюдать, как Ник пристально смотрит в окно. Он смотрит не в него, а за него, видя не просто город, а конкретный выход из ситуации. Знал он такие взгляды, когда утопленников ловил.

— Зато я сдал экзамен, — попытался сменить тему Никита, вышло не очень.

— И отпраздновал сразу! — поддел его водяной, за что получил-таки подушкой по голове, теперь, пожалуй, заслужено.

Какое-то время они провели молча, Ник занимался своими делами, а сосед просто смотрел в окно, изредка кыс-кысая и искренне удивляясь, почему же его не слышат коты. Как позже оказалось — слышат. Уже трое сидели под дверью и скребли когтями. Не ожидая подвоха, Ник распахнул ее, и вся живность ломанулась внутрь, не дожидаясь официального приглашения! Одно радовало: Володя переключился с него на них, сгребая котов в кучу и тиская. Почему-то смотреть, как тот наглаживает всех, было неприятно, Ник поймал себя на мысли, что ревнует, перепугался и даже стал заниматься, на работу все равно опять не вызвали, на стройке простои и задержка с зарплатой, хорошо хоть по потере кормильца пособие платят, пока учишься, а то загнулся бы с голоду.

К вечеру стало полегче. Им даже удалось поговорить, правда, все о тех же котах, которых обыскались хозяева и их пришлось отпускать. День завершился скромным ужином. Сна ни в одном глазу, фильм, скачанный совсем недавно, кажется полной бредятиной, а сидящее вплотную тело — обжигающе горячим. Молодому организму было мало, Ник и сам себя корил, что наглеет и возбуждается на то, что ему и не предназначалось, удивляясь в сотый раз, что такой… нездешний, слишком смазливый парень обратил на него внимание. Себя красавцем Никита никогда не считал, но из-за работы обладал крепким телосложением. Правильные черты лица, иногда подкрашенные синяками или ссадинами. Обычный — как он считал сам, поэтому и боялся даже думать о чем-то большем, но организм плевать хотел на муки совести, трахаться хотелось до потери сознания, вся шерсть дыбом, член колом, и хоть запредставляйся, что облизываешь стаю дохлых крыс, — не помогает снять напряжение!

Водяной лениво повернулся к нему, сначала осмотрел лицо, потом торс и уже ниже — бугорок между ног.

— Все так плохо?..

— Пойду покурю!

Ник не хотел выходить из комнаты, и дело вовсе не в приятной близости. К вечеру коммуналка оживала: из комнат выползали люди-тени, все на одно лицо; орали дети, которые никак не хотели спать, но обязаны были вырубиться, потому что ужасно мешали; скулили голодные собаки; гремели конфликты, и даже на улице была возможность нарваться на таких же озлобленных и уставших безликих. Присев на корточки под подоконником между этажами лестничного пролета, Ник только теперь осознал, что опять все испортил. Мало того, что парня трахнул практически без его на то согласия — и что тот кончил, мало его оправдывало, — так он еще и умудрился к нему привязаться. За один день! Не грело даже то, что экзамен сдан и остался всего один, чтобы спокойно перешагнуть учебу хоть на пару месяцев покоя. Володя был неправильный, совсем не тот, кем хотел казаться, но это не отталкивало, Ник тоже играл эту роль. Водяной казался ровесником, но в то же время поступки его говорили о том, что пацан из них двоих — это Никита. Как он смог успокоить его приступ злости, парень не понимал, но вздохнул легче, осознав, что ему это действительно удалось, и теперь было стыдно еще и за вмятины на двери, и за частично разбитую мебель. Раньше приступ никогда не проходил так быстро.

Когда он вернулся в комнату, Володя лежал на животе, накрыв голову подушкой. Грохот стоял оглушающий, и каждого из шумящих Ник ненавидел сейчас особенно, потому что они доставляют дискомфорт его гостю. Он знал это чувство, когда тебе страшно от того, что могут сделать другие и не только тебе, и в принципе, на что способен человек. Поэтому, чтобы успокоить, он лег рядом, отобрал подушку, подкладывая ее под голову, развернул его к себе спиной и, накрыв их обоих с головой одеялом, замер.