Бесспорно, Паук был прав. Нормальный человек на моем месте уже давно бы убегал в ночь. Вот только назвать меня нормальной было бы ошибкой.

— Я хочу быть с человеком, которому доверяю. Мы проведем вместе столько времени, сколько получится, — тихо, но твердо произнесла я, опуская глаза.

— Даже если я завтра убью тебя? — Паук приблизился ко мне так близко, что можно было ощутить тепло, исходящее от его тела.

— Меня убьет Ганс, одиночество или ты. Последний вариант выглядит самым надежным. Просто пообещай, что перед смертью я не буду страдать, — я подняла глаза и встретилась взглядом с Пауком.

Вместо ответа мужчина осторожно притянул меня к себе. Зарывшись лицом в рубашку на его животе я с наслаждением вдохнула травяной запах. Пальцы маньяка неспешно скользили по плечам, отчего тело начало отпускать чудовищное напряжение, поселившееся во время разговора.

— Но сначала я хочу поквитаться с Гансом. Он должен заплатить за смерть Марии и то, что сделал со мной.

— Тут наши желания совпадают.

Еще несколько минут мы просто обнимались. Мне было просто хорошо. Мысли внезапно покинули голову, оставив после себя опустошающую пустоту.

— Пойдем спать, малышка. Уже поздно, — прошептал Паук, отстраняясь и протягивая руку. Я приняла помощь и поднялась, вновь поморщившись от боли в спине.

Мужчина погасил свет и путь наверх прошел в темноте. Против ожиданий, мы двинулись не в мою комнату, а свернули раньше. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять — это спальня Паука. Здесь я была лишь раз, когда нашла те самые фотографии в шкафу. На секунду вернулся страх, тут же смытый волнением.

— Ложись, — прошептал мужчина, легко подталкивая свою жертву к кровати.

Эта комната, святая святых Паука — неужели он действительно решил пустить меня так глубоко в свою жизнь? Я нерешительно подошла к постели, неожиданно остро ощущая, что кроме одеяла на мне ничего больше нет. Казалось бы, к чему столько скромности? Мы уже были вместе, Паук видел мою наготу столько раз, что вряд ли удивится. Но это было так давно.

Маньяк избавился от одежды быстро. Откинув одеяло, он застыл по другую сторону кровати, ожидая, по всей видимости, моего решения. Глубоко вздохнув, я собрала в кулак всю волю и опустилась на прохладные простыни, продолжая сжимать одеяло, служившее последней защитой. От белья пахло Пауком. Этот запах внезапно успокоил, отрезал страх, вселил уверенность, робким ростком пробившейся внутри.

Матрас чуть прогнулся, когда Паук. В ту же секунду горячие руки притянули меня к сильному телу, а щеки коснулось пахнущее алкоголем дыхание.

— Спи спокойно, малышка, — прошептал мужчина, не делая попыток избавить меня от одеяла.

— Спокойной ночи, — также тихо прошептала я, чувствуя, как спокойствие и уют постепенно берут верх над измученным разумом.

Вчерашняя активность не прошла для спины бесследно. Проснулась я с противной, ноющей болью, отдающейся в плечи и бедра. Паука в кровати уже не было и это вызвало чувство облегчения. Нет ничего хуже неловких утренних разговоров, тем более после вчерашней пьяной откровенности маньяка. Определить, сколько времени не удавалось — плотные шторы на окнах не пропускали солнечный свет, часов же в комнате не было. Я потерла заспанные глаза и осторожно повернулась на бок. Спина отозвалась незамедлительной вспышкой боли, от которой на лбу выступила испарина. Остаться в постели? Или перебраться страдать в свою спальню? Второй вариант победил со значительным перевесом. Пусть Паук и доверил мне свою спальню, но страдать и болеть лучше в собственной кровати.

В конце концов мне удалось встать на ноги. В очередной раз обнаружилось, что одежды на мне нет. Этот нудистский образ жизни начинал надоедать — ходить, завернутой в одеяло не слишком удобно. Хотелось умыться и сходить в туалет, но сделать это в ванной Паука я не решалась. Конечно, подобные комплексы вряд ли уместны в наших с маньяком отношениях, но ничего поделать с природным смущением не получалось. Выглянув в коридор и убедившись, что Паука на горизонте не наблюдается, я проскользнула в спальню, которую уже привыкла считать своей и плотно прикрыла за собой дверь.

В комнате было светло. Солнце щедро делилось слабеющим осенним теплом со всем миром, окрашивая в бледное золото обстановку и начинавшие желтеть деревья за окном. После полумрака спальни Паука глаза заслезились. Возникла ассоциация с побегом из Тартара, царства вечной ночи. Я словно Персефона, вечная пленница мрачного Паука-Аида, украдкой пытающаяся сбежать на поверхность и вновь увидеть свет дня.

Я сделала несколько шагов по направлению к ванной, когда заметила свою сумку, притаившуюся у стены. В мозгу колыхнулись смутные воспоминания о лихорадочных сборах после побега от Ганса. Значит, это мне не приснилось. От находки на душе стало теплее, словно присутствие дорогих сердцу мелочей могло разогнать общий сумрак, порожденный депрессией.

Дверь за спиной чуть скрипнула. Обернувшись, я встретилась взглядом с Пауком. Мужчина выглядел довольно хмуро. Видимо, вчерашний алкогольный забег сегодня обратился в суровое похмелье. Черные волосы беспорядочной массой лежали на голове, спутанными прядями свисая по бокам бледного, с темными мешками под глазами, лица. На мужчине были те же рубашка с джинсами, что и вчера.

— Доброе утро, — убийца улыбнулся. Получилось жутко. Похоже, последствия беспорядочного поглощения алкоголя еще хуже, чем мне казалось. — Держи. Думаю, тебе пригодится.

Паук протянул мне небольшую спортивную сумку.

— Что это?

— Твои вещи.

Я опустила неожиданное подношение на пол и, придерживая на себе одеяло, дернула язычок молнии. В сумке действительно оказалась одежда. Пара футболок, джинсы, немного белья. С этими шмотками я попрощалась еще больше года назад, списав на потерю в спортзале или клептоманию бойфрендов. А они, как оказалось, все это время хранились у моего самого страстного поклонника.

— Сколько еще моей одежды ты хранишь? — вопрос повис в воздухе, так как Паука в комнате уже не было.

Выбрав несколько вещей, я заперлась в ванной и с облегчением избавилась от тоги-одеяла. Ужасно хотелось принять душ, но с ранами на спине это сделать невозможно. Пришлось ограничиться фрагментарными гигиеническими процедурами. С волосами возникло больше всего сложностей — после вынужденного отдыха, они напоминали пропитанную жиром паклю и смотреть на них, а тем более щупать, не было никаких сил. Я села на колени и, осторожно склонившись, начала мытье. Спина нещадно заныла, но кто сдается перед лицом таких незначительных трудностей?

Результатом усилий стала чистая голова и такая сильная боль, что даже в глазах начало темнеть. Придерживаясь за душевую кабинку, я поднялась на ноги и несколько минут постояла, ожидая, пока тьма перед глазами рассеется. Ну вот кто, спрашивается, так делает? Мало того, что едва избежала смерти от воспаления, так теперь, как только спина начала заживать, сразу скачу как коза. Эх, глупая моя природа.

Наконец, мне удалось одеться. От ощущения настоящей одежды на теле я почувствовала себя защищенной. Удивительно, как сильно меняет мироощущение способность правильно прикрыть тело.

На этом готовый план действий закончился. Чем заняться теперь? Несмотря на вчерашний разговор — или благодаря ему? — настроение у меня было хорошее. В конце концов, теперь в жизни есть небольшая стабильность и четкая цель, которую Паук тоже разделяет.

Я вышла в коридор. В доме царила тишина. Ее нарушало лишь тихое жужжание холодильника, да отдаленные звуки работающей газонокосилки, доносившиеся с улицы. Ощущение простой домашней жизни накатило с ужасной силой. Боже, если забыть, что Паук — маньяк, то так легко было бы представить, что мы обычная пара, живущая в собственном доме! Я тряхнула головой, избавляясь от незваных мыслей. Никогда нельзя так забываться. Вчера идеалистические представления уже разбились о реальность, не стоит допускать этого снова.