— Я скучаю по тебе.
Я усмехаюсь и притягиваю её ближе.
— Мы были вместе весь день.
Она опускает на меня пристальный взгляд.
— Ты знаешь о чём я.
Мои руки переходят от её спины к заднице. Я накрываю обе ягодицы и привлекаю её ещё ближе. Она не может не заметить, какой у меня стояк, благодаря ей.
— Запри дверь.
Целую секунду Пейдж будто разрывается в противоречии. Похоже, её нужно немного подбодрить. Сминая задницу, я потираюсь об неё членом, чтобы она могла прочувствовать каждый его сантиметр. Она, закусив губу, издаёт стон.
Моё дыхание становится поверхностным, а слова приобретают настойчивость.
— Запри. Дверь.
Её глаза стекленеют от желания.
— Тебе придётся меня отпустить, — мурлыкает она.
Я неохотно повинуюсь и наблюдаю за её аппетитной задницей, пока она спешит закрыть дверь.
Но неожиданной стук в дверь — на сей раз нежеланный — заставляет её застыть в полушаге. Мои руки всё ещё держатся за край футболки. С широко раскрытыми глазами и красным от вины лицом, Пейдж поворачивается, впиваясь в меня взглядом.
— Митч, милый, ты не спишь?
Бабушка? Серьёзно?
Стояк умирает быстрой и насильственной смертью при звуке её голоса. Я показываю Пейдж открыть дверь. Мы полностью одеты. Тут не на что смотреть. И не за что испытывать вину.
Заметно паникуя, Пейдж только и делает, что глазеет на меня. Тяжело вздохнув, я поднимаюсь на ноги и подхожу к ней. Она сдаст нас с головой, если не избавится от этого выражения. Почему парням удаются намного лучше утайки и прятки?
— Ты пришла пожелать спокойной ночи. Не смотри так виновато, — бормочу я, погладив её гладкую щёчку подушечкой большого пальца, прежде чем открыть дверь.
— Как хорошо, что ты ещё не спишь. Твой отец… — Бабушка замолкает, когда замечает Пейдж, стоящую за моей спиной, которая, наверное, старается изо всех сил слиться со стеной. — Ой, а я и не знала, что Пейдж была с тобой. — В её голосе нет порицания, но в карих глазах светится подозрение.
— Она проверяла, надел ли я её в постель. — На полную врубаю застенчивость, робко потянув за штанину.
Бабушка оглядывает наши одинаковые пижамы и расплывается в снисходительной улыбке, проглатывая мою наживку.
— Как празднично.
Думаю, для этого есть другой термин.
Затянув пояс своего светло-голубого халата, она продолжает.
— Твоему отцу нужна помощь с тем, чтобы поднять кукольный домик наверх.
— Хорошо, скажи ему, что я спущусь через минуту.
На этом всё должно было закончиться, но она не делает ни единого движения, чтобы уйти. И я почти чувствую тревогу Пейдж, возрастающую с каждой уходящей секундой.
Прочищаю горло и пытаюсь снова, поскольку в первый раз я, видимо, был недостаточно понятен.
— Правда. Я спущусь, как только попрощаюсь с Пейдж.
Бабушка неловко смеётся.
— Ах. Да, конечно. Я скажу ему, что ты уже идёшь. Доброй ночи, моя дорогая, — произносит она, обращаясь к Пейдж.
— Доброй ночи, — отзывается Пейдж, но перебарщивает со своей живостью и тем, как вся светится. Ей явно нужно брать уроки у мастера.
Я поворачиваюсь к ней сразу после того, как уходит бабушка. Она моментально прижимается своим разрумянившимся лицом к моей груди, и её слова заглушает фланелевая футболка.
— Никогда больше не смогу смотреть ей в глаза.
Я усмехаюсь, приподнимая её подбородок и заглядывая в лицо.
— Не говори глупостей. Она ничего не заподозрила.
— Откуда ты знаешь?
Вместо ответа я нежно целую её в губы. По ощущениям она будто рай. Я придерживаюсь намеченного курса и углубляю поцелуй, погружая язык внутрь, чтобы получше распробовать её сладчайший вкус. И член возвращается к жизни.
— Митч, нам нельзя, — шепчет она мне в рот, ласково надавив на мои плечи.
Я неохотно поднимаю голову и отступаю, поражённо вскинув руки, полностью разрывая весь физический контакт.
— А теперь пойди и помоги своему отцу, пока ты не втянул нас в неприятности.
— Это не я пришёл к тебе в комнату в поисках…
— Ещё слово, и ты больше никогда не увидишь меня голой, — предупреждает она, растянув свои полные, розовые губки в дразнящей улыбке.
— Ладно, но имей в виду — если ты к моему возвращению окажешься в радиусе десяти футов от этой комнаты, я тебя сегодня трахну.
Она тут же поправляет меня:
— Займёшься со мной любовью. — Но её слова расходятся с придыханием в голосе.
— Поверь, ты захочешь быть оттраханой сегодня, — заверяю её в низком рычании.
С похотью и желанием, пылающими в глазах, она совершает единственный умный поступок — сбегает из моей комнаты.
Рождество
.
Пейдж
— И последний от меня. — Митч задерживается долгим поцелуем на моих губам, держа в руках коробку, обёрнутую золотой фольгой. Размером и формой она не похожа на коробочку из-под кольца, но с другой стороны, так бы он выдал себя.
Я не теряю время, срывая упаковку и открывая подарок.
Внутри приютилось, наверное, самое красивое золотое, бриллиантовое ожерелье, которое я только видела.
Ожерелье, а не кольцо.
Глаза застилают слёзы.
— Тебе нравится?
От выжидательного выражения его лица, меня охватывает чувство вины, потому что я должна быть счастлива.
— Оно красивое, — как-то удаётся выдавить мне, пока сердце внутри терпит огромные трещины.
Радостно улыбаясь, он притягивает меня в крепкие объятья.
— Мамочка, папочка, хочу обниматься. — Чувствую, как крошечные ручки Бри тянут меня за штанину.
Отличный повод вырваться из рук Митча и поднять дочь. Заметив слёзы, теперь уже скатывающиеся по щекам, она сводит брови в невероятно очаровательном выражении:
— Не плачь, мамочка.
Из Митча вырывается смех.
— Мамочка плачет не потому, что ей грустно, милая, а потому что она счастлива.
Я заставляю себя приподнять уголки рта в улыбке. Если бы он только знал.
*****
— Давай, покажи мне кольцо.
Эрин — вторая в череде звонков, которые мне нужно сделать сегодня. Мама с Рэнди были первыми, и мой телефон побывал даже не знаю во скольких руках, пока они поздравляли всех с Рождеством.
Но разговор с Эрин требовал уединения, поэтому я сижу одна в гостиной, изучая взглядом её красивое, не накрашенное лицо.
Её взволнованное требование угрожает вызвать ещё одну волну слёз, но я умудряюсь их сдержать. Если кто-нибудь зайдёт, в этот раз у меня ни за что не получится выдать их за слёзы радости. Из меня не такая уж хорошая актриса. Я качаю головой.
Её глаза изумлённо увеличиваются, и после паузы она спрашивает:
— Он не подарил тебе кольцо?
Я снова качаю головой, боясь, что если скажу что-нибудь, это проломит плотину и выпустит наружу слёзы.
Эрин неторопливо закрывает рот и отстраняется от экрана, открывая вид на изголовье кровати за её спиной.
— Ты шутишь! — восклицает она.
Неверие в её голосе пробуждает к жизни мою защитную сторону и необходимость его оправдать.
— Но он подарил мне это. — Я подношу бриллиантовый кулон к камере. — Разве не красивый?
— Отведи руку немного назад, не могу его разглядеть.
Я делаю, как сказано.
— О-о-о-оу, он очень красивый. У твоего мужчины отличный вкус.
Я отвечаю кивком, пытаясь придумать, что ещё сказать. К несчастью, на ум ничего не приходит.
— Он сделает тебе предложение. Ты же знаешь это, да? — произносит Эрин мягким успокаивающим голосом. — Он ждёт либо Нового Года, либо твоего Дня Рождения, либо Дня Святого Валентина.
Из меня вырывается сухой смешок.
— Ты уже говорила так про это Рождество.
— Но теперь я думаю иначе, Рождество не особо романтичный праздник.
— Пусть так, если тебе хочется.
Она вскидывает идеальной формы бровь.