— Я бросаю учебу, — перебил он.

— А как же экзамены? — не унимался я, чувствуя, как глаза наполняются жгучими слезами. Я не выдержу.

Первое апреля давно прошло… Не время для шуток.

— Мне на них всё равно.

— И ты говоришь об этом только сейчас?!

— Прости, я не мог. Испугался, но… — мне показалось, что сейчас он тоже заплачет, — всё уже готово. Виза, билеты, чемоданы. Мне жаль, правда.

— А родители?

— Они тоже едут. Мы переезжаем в Америку. Я поступлю в университет на переводчика.

— Бля, Артём, скажи, что просто хочешь позлить меня, — уже шептал я, силы разом иссякли.

Я обмяк, сидел, как приклеенный, и не понимал, за что мне это всё? Снова.

— Без стёба. Прости. Помни, что я люблю тебя. И, если ты остынешь за эти дни, то я бы очень хотел провести их с тобой.

Я промолчал, а он ушёл. Поднялся и, бросив окурок в мусорную урну, растворился, исчез для меня. Навсегда. И, смотря на этот окурок, я представлял себя. Почти так и есть. Артём высосал из меня всю энергию, все чувства, и кинул, словно я ничего не значу. Может, действительно не значу?

Опять. Много вопросов, а ответов всё нет и нет.

И это было только начало моего охренительного дня. После того, как я весь покрасневший от сдерживания эмоций, вернулся домой, мать принялась за старое. Она предъявила мне прямо в точности, что и тогда, когда я забирал оставшиеся вещи в марте: «Выбирай: мы или он». Зачем она терзает мою душу, зачем они все терзают её? Им мало той боли, которую я пережил? «Смысла выбирать нет, — говорю я. — Артём уезжает. Навсегда, — и добавил: Радуйся!». Иронично улыбнувшись, я попёрся на улицу. В магазине купил какого-то ликёра и сел в дальнем дворе, чтобы меня никто не смог увидеть и понять, что это сам Марк Рубин, бухает прямо в общественном месте, один!

Смотрел на вечернее небо, на нём уже появились две яркие звезды. Летучие мыши пролетали над кустарниками. Я сорвал веточку сирени, покрутил в руках, вскоре на скамейку прыгнул рыжий кот и замурлыкал. Мне нечего было ему дать, поэтому я, плюнув на заразу, погладил его, даже на колени взял.

Пил прямо из бутылки. Глаза снова начали слезиться, и я решил дать волю эмоциями. Я плакал. Много плакал. Тихо, чтобы люди в окнах не услышали меня. Почему так больно? Сердце до безумия болит. Он поступил отвратительно, подло. Какой нормальный человек резко скажет, что уезжает за тысячи километров, и вы больше не увидитесь, хотя до этого практически клялись друг другу в любви.

Но с другой стороны, я узнал много важных вещей для себя, понял, что значит любить, ухаживать и согревать. Я не жалею о проведённых месяцах, о побеге из дома и скандале с родителями. Потому что я научился жить благодаря Артёму, по-настоящему жить, а не сидеть в своем закрытом мирке из блоков бумаги, пачек карандашей, стопок книг и ноутбука, где в Worde я записываю все происходящие события. Конечно, я не могу передать всё в точности, как есть, ведь человеческая память довольно избирательна, со временем она искажает моменты, произнесённые слова и увиденные действия, но она не искажает чувства, которые ты испытал. Она помнит их.

Я пошел обратно домой ночью по освещенной фонарями дороге, с пустой бутылкой в руках, пьяный. Родители, к великому счастью, уже спали, иначе я бы получил леща за то, что напился. Моя душа была неспокойна, и я ничего не мог поделать, как-то изменить, повернуть часы вспять.

I am not the only traveler,

who has not repaid his debt.

I’ve been searching for a trail to follow again,

take me back to the night we met [57].

Я лег на диван, поджав ноги, и закрыл руками лицо — сразу вырубился, хотя в моих планах было ещё немного подумать, помечтать и погрустить.

Утром вроде бы я чувствовал себя лучше, только голова сильно болела. Выпил таблетку анальгина и после этого заварил кофе. Благо, сегодня суббота, и идти в универ не надо. Побуду дома, завернусь в плед и устрою кино просмотр.

***

Когда я досматривал вышедший в марте фильм «Сплит» [58], нахлынула ностальгия, и я, переборов гордость и обиду, написал Артёму, что скучаю. Ответ пришёл незамедлительно: «Я тоже скучаю. Встретимся?»

Я скинул плед и встал с дивана. Посмотрел на градусник за окном: +20. Надев майку с принтом и джинсы, вынул из шкафчика в прихожей кеды.

Через четыре дня в 9.00 у него вылет из аэропорта. И как это перенести? Я больше не злился на Артёма, даже начал понимать, что в Америке у него перспектив больше, чем здесь, однако я боюсь страданий, которые меня поджидают прямо за углом, когда я попрощаюсь с Артёмом и останусь один.

Мы побывали в парке имени Горького: покатались на колесе обозрения, на качелях, поели сладкой ваты с ароматом ванили, клеили её друг другу на носы. Стояли на пристани, держа в руках воздушные шары, кидались попкорном и пели весёлые песни. Улыбка не спадала с моих губ, я даже позволял себе смеяться, но при этом понимал, что больше ни с кем мне не будет настолько хорошо, поэтому я запомню время, проведённое с ним.

На следующее утро заехали на рынок. Долго бродили по рядам, торговались с продавцами, чтобы нам сделали скидку. В итоге прикупили пару рубашек и джинсовых шорт.

Пропущенный. Это мать. Она звонила уже три раза, а я даже не слышал мелодии. Мне не хотелось портить мгновения, которые больше никогда не повторяться.

***

Я решил прогулять первые две пары, чтобы провести Артёма в последний путь, и попросил Максима с Игорем прикрыть меня, еле уговорил. А родители подумали, что я собираюсь в универ. «Так рано?» — парировали они. Я кивнул и свалил.

Было солнечное, ясное утро. На небе ни одного облачка. Я подъехал к подъезду Артёма и, сев на скамейку, влажную от росы, принялся ждать. Посмотрел на часы: через пять минут он должен спуститься.

А вот и он.

— Привет, — встретил с распростертыми объятиями, словно мы давно не виделись.

Я обнял в ответ и вдохнул запах травяного шампуня.

— Извини, что долго. Сейчас такси подъедет. Я пока за чемоданами сбегаю, ок?

— Конечно.

Я залез в смартфон, почитал сообщения в беседе, которые слали одногруппники насчёт пар, полистал новостную ленту.

— Здравствуй, Марк, — Алина Николаевна вышла из подъезда, улыбнулась и приблизилась ко мне с маленькой сумочкой в руке. — Я так рада, что ты здесь. Понимаю, тебе грустно, — и тихо добавила: — мне тоже.

Я махнул головой и что-то пробормотал. Затем появился Николай Владимирович.

— Здравствуйте! — громко сказал я.

Через пару минут я заметил, как стремительно мчится синее Audi. Водитель остановился и приоткрыл дверь. Я помог загрузить сумки в багажник и сел на заднее сиденье с кожаной обивкой. Играл какой-то шансон, если я не ошибся. В последний раз посмотрел на этот высокий лиловый дом, на окна Артёма, находящихся на пятом этаже, на балкон, где мы, завернувшись в одеяла, вместе курили и обнимались, и где Артём спросил меня, есть ли ли такая страна, в которой я мечтаю побывать. Чувство, что это было очень давно, хотя на самом деле два месяца назад.