– Вас двое? Юноша и девица? Вы, верно, устали с дороги? Пойдемте в дом, я дам вам воды и еды.

«Юноша» и «девица» переглянулись, такого радушия они не ожидали, откуда ему взяться в нашем-то веке.

– Точно не наше время, – прошептал Батон, входя в хижину и разглядывая ее нищее убранство. Дом состоял из двух крохотных комнаток, в одной стояла большая кровать и огромный деревянный сундук, в другой – квадратный стол, два табурета и печь. Вдоль стены стояла лавка, на которой лежал облезлый рыжий кот, и стояли глиняные горшки. Земляной пол был устлан слоем соломы.

– На ней деревянные башмаки, – громко зашептала Полина.

– Вы иноземцы? – спросила старушка, доставая на ощупь из печи большой глиняный горшок. – Язык ваш мне не знаком.

– Да, мы пришли издалека, – сказал Батон. – И хотим узнать, где мы сейчас?

– Город наш называется Март, разве вы не видели указатель на большой дороге? – удивилась старушка.

– Мы шли не по этой дороге, – сказал Батон. Полина толкнула его кулаком в бок.

– А разве есть другая дорога? – старушка повернула свои невидящие глаза в сторону Батона.

– Да, вроде того, – заикаясь, ответил тот.

– Садитесь поближе к огню, я налью вам чечевичной похлебки.

– Какой похлебки? – шепотом спросил у Полины слабовато говорящий по-английски Батон.

– Говори на английском, – прошипела в ответ Полина.

– Март – главный город нашего государства Мартилии. Здесь живет наш король со своей семьей, – рассказывала старушка, разливая по глиняным плошкам похлебку.

– Я никогда не слышал о таком государстве, – опять зашептал Батон, расстегивая куртку, в доме было довольно душно.

– Я тоже, – закрыв глаза, сказала Полина. – Это что, сон? Я не верю своим глазам и ушам. Объяснение одно – старушка тронулась!

– Не думаю, – сказал Батон, зачерпнув похлебку деревянной ложкой.

– Здесь все вещи – музейная ценность.

– Особенно хозяйка, – Полина достала телефон и сделала пару фотографий кота на лавке с посудой, хозяйки дома и Батона, с аппетитом уминающего нечто странное.

– Ну, ты и обжора! – шепнула она.

– А какой сейчас год? – как можно непринуждённее спросил Батон.

– Посмотрите на меня. Я не помню, сколько мне лет, не вижу, светит ли солнце, а вы спрашиваете какой год. Я и сама хотела бы знать. Хотя какая разница, – в дрожащем голосе старой женщины звучала горечь. Она уселась на лавку возле облезлого кота и тот, мурча, забрался ей на колени.

– Вы живете одна? – спросила Полина, с жалостью глядя на хозяйку.

– Да, уже много лет. Вы ешьте, ешьте. Если угодно, я расскажу вам о своей жизни.

– Да, пожалуйста, расскажите, – Полина отставила миску с похлебкой, которая представляла собой пресную темную жидкость с разбухшей чечевицей. Полина попробовала чечевицу впервые. Батон же уминал свою порцию за обе щеки.

– Когда-то у меня был муж-рыбак и двое сыновей. Отец рано выдал меня замуж, муж был хорошим добрым человеком, я очень его любила.

– Значит, здесь есть какой-то водоем? – спросила Полина и тут же спохватилась. «Я же видела чайку, точно!»

– Какие вы странные путешественники, как вы можете не знать о море? – женщина сидела на лавке, держа на коленях кота.

– Огромное, беспощадное море, оно и забрало моего мужа. Он ушел за уловом, да так и не вернулся.

Я в то время уже почти ослепла, и у меня на руках были два годовалых младенца. Соседи сами голодали, и помочь мне не могли. Я осталась без помощи, мы должны были умереть с голоду, если бы не чудо.

В одно утро проезжала мимо нашего поселка по большой дороге знатная и богатая дама в карете. У кареты сломалось колесо. Дама послала своего слугу спросить помощи. Я ответила, что я одна, почти слепая и с двумя крошечными детьми.

Знатная дама, добрейшая женщина, сама пришла в мой дом. Она рассказала, что бездетна, и что горе это не дает ей покоя. Она пожалела меня и оставила кошелек, полный золотых и предложила взять на воспитание одного из моих сыновей. Мои близнецы были еще совсем младенцами, и мне было не под силу растить двоих, а эта добрая женщина, наверное, воспитала моего мальчика в любви и богатстве хорошим человеком, – старушка вытерла скатившуюся слезу.

Полина и Батон слушали старушку, раскрыв рты. Ощущение, что это сон, не покидало их.

– Благодаря деньгам той дамы, я купила корову, еще была у меня коза, да давно издохла. Мы стали жить хорошо с одним из моих сыновей Свиролом.

Полина и Батон переглянулись. Что это за имя такое? Что за страна?

– Когда ему исполнилось десять лет, – продолжала старушка, – он ушел рыбачить вместо отца, ведь деньги доброй дамы к тому времени уже закончились. Дважды он привозил славный улов и за хорошую цену продавал его на рынке в городе. Но на третий раз он не вернулся, как и его отец. Я выплакала все свои слепые глаза. С тех пор я живу одна. Только старая корова, облезлый кот и глухой пес…

Но, раз в год я нахожу в старой будке моего пса кошель с золотыми. Имени своего благодетеля я не знаю, может это та знатная дама, а может кто другой. Теперь я могла бы купить, что захочется на эти деньги, но одной мне ничего не надо.

Батон глянул на Полину, как бы говоря: «Я же говорил, что пес глухой». Но Полина сидела, сложив руки на коленях и уставившись в пол.

– Ты че, Поль? – толкнул ее Батон.

– Я в шоке, оставь меня, здесь сериал снимают? Где прячется съемочная группа??

– Ложитесь, отдохните с дороги, только кровать у меня одна, – сказала старушка. Нащупав голову Полины, она ласково погладила ее.

– Ты совсем дитя. А волосы у тебя, должно быть, цвета соломы.

– Да, – сказала Полина. – Светлые.

Руки женщины были теплыми и ласковыми, Полина разглядела ее лицо вблизи, она была не такой уж старой, меньше шестидесяти, но трудная жизнь и невзгоды согнули ее спину и посеребрили ее волосы.

Как только Полина легла на соломенный тюфяк, сразу заснула, сказалась усталость от необъяснимых событий. В тюфяке кто-то шуршал и попискивал, но Полина этого уже не слышала. Батон лежал рядом и усиленно о чем-то думал, сжимая в кармане своей ярко-оранжевой куртки хрустальный шар.

«Интересно, почему нам не пришла мысль сразу вернуться домой? Ага, и упустить такой шанс посмотреть прошлое! Нет уж, нет уж, такие шансы раз в жизни выпадают», – глаза его устало сомкнулись, и сон окутал его мысли. Вечерело.

Забрезжил рассвет. Проснулся Батон, почувствовав, что кто-то гладит его по щеке. Это была старушка.

– Я разбудила тебя? Прости. Твой голос напомнил мне голос сына, он был почти такого же возраста, когда он пропал в море.

– Вы знаете, нам нужно идти дальше, мы хотим посмотреть ваш город, – Батону стало неловко, он и с мамой-то особо не любезничал, ну иногда, давал поцеловать себя в щеку, а тут чужая бабуля гладит его по щеке.

– Скажите, у вас нет какой-нибудь одежды для нас? Наша совсем износилась.

Батон не любил врать, но не могут они идти в город в своей одежде, скорее всего их сожгут на костре, как колдунов. Или в шестнадцатом веке уже не сжигали?

– Да, одежда моего сына подойдет тебе, – старушка открыла потемневший от времени деревянный сундук. Там было много разной одежды, чистой и аккуратно сложенной, запахло лавандой, которая лежала в сундуке маленькими пучками, перевязанными веревочками, как защита от моли.

– А Полине не найдется штанов?

– Что ты говоришь, не пристало девице в штанах ходить, для нее я найду свое платье, в котором когда-то выходила замуж. Ее зовут Полина?

– Да.

– Какие странные в вашей стране имена.

«Уж кто бы говорил, могу себе представить…» – подумал Батон.

Полина открыла глаза. Так как в комнате не было окон, стоял полумрак, на полке на стене горела свеча, понять какое время суток она не смогла. На кровати лежала куртка Батона, его джинсы, на полу стояли кроссовки.

«Это еще что за сюрприз?» – подумала она. Выйдя во двор, Полина открыла рот от удивления. От колодца ей на встречу шел Батон и нес ведро воды. Батоновы золотистые волосы торчали из-под коричневой шапочки с маленькими полями, сам Батон торчал из-под большого шерстяного жилета (тоже коричневого). Полине вспомнилась картинка из книги по костюму, жилет назывался дублет. Из-под дублета виднелась рубаха льняного цвета, а завершали чудную картину штаны-чулки в обтяжку, с клапаном спереди, привязанные веревочками к поясу. Ноги ''путешественника'' были обуты в башмаки из грубой кожи. Башмаки тоже были обвязаны веревкой.