Оттого и прощается. Уже навсегда.

========== IV: Война никогда не меняется. ==========

Война… война никогда не меняется.

Её не удаётся избежать: шесть лет, шесть адских страшных лет… Прожиты в страхе и мучениях. Годы - они наполнены алой кровью: в воздухе витает дух смерти: пламя охватывает землю, слышится громкий крик, перебиваемый пулемётной очередью.

Они не щадят никого. Каждый, кто против их идеологии – враг. Каждому – смерть!

Разрушения.

Они уничтожают всё на своём пути: война забирает слишком многое, бессмысленное, ненужное. Война идёт волной цунами: сметает всё с собой, превращает живое в пепел: он чёрно-белый и окрашивается в кровавые мазки.

Расплата.

Ради несуществующих идей.

Шесть лет. И ещё время на восстановление. Итоги войны не мог предсказать никто из тех, кто участвовал в ней, кто видел, как безумцем творилась история: несколько городов стёрты с лица земли, подписаны мирные договора с рядами стран, антифашистская коалиция раскололась… Германия – называвшая себя сверхдержавой – пала.

То, за что бились немцы: фашизм, нацизм, расизм… всё перечёркнуто.

После стольких лет кошмаров… Наконец-то можно вздохнуть спокойно.

Война закончилась не победой. Она закончилась ничем: со стороны политики – победой над фашистскими агрессорами; со стороны других – это жертвенный проигрыш.

Разгребать всё дерьмо приходится до сих пор.

Послевоенный мир оказался не похожим на довоенный. Вторая Мировая война – самое громкое и страшное событие XX века.

Но шрамы, оставленные кровопролитной историей, еще не исцелились. Никто не забыл. И не забудет.

Истории человечества нет конца, ибо борьба за выживание — это война, что идёт вечно.

А война… война, как известно, никогда не меняется.

========== Весточка. ==========

Послевоенное время. Поздняя осень.

Они перебираются в Лихтенштейн.

Покупают небольшой дом в общине Тризен, наконец-то наслаждаются новой жизнью: она непривычна, она… легка? И в ней есть множество приятных моментов; наконец-то можно вздохнуть спокойно. Светлана до сих пор не верит во всё то, что с ними произошло за последние годы: они – правительственные агенты, неизвестные герои Второй мировой войны, но эта слава им ни к чему. Их устраивает новое положение в обществе, и они вполне довольны жизнью.

Новый дом, ещё нуждающийся в ремонте пары комнат, но жить в нём - удовольствие; всему своё время, и как будет возможность, они обставят его полностью. На подоконнике гостиной играет пластинка с песнями Фрэнка Синатры – Стренджер терпеть её не может, но ничего не говорит Люпеску: он сидит в кресле, читает свежую газету, иногда похищает из общей вазы печенья: чаще с корицей, а вот шоколадные улитки и пряничных человечков не трогает. Светлана улыбается и идёт к нему с подносом: над пузатым фарфоровым чайником и аккуратными кружками курчавится ароматный пар. Дампир ставит всё на журнальный столик, садится рядом и берёт из общей вазы пряник, откусывая ему голову; Джошуа хмыкает, поправляя на носу сползшие очки: неудивительно, что Некра начинает есть десерт именно так.

Мужчина шелестит страницами, пока Светлана пробует на вкус чай: горячий, он приятно согревает в такую погоду. Джошуа так и не притрагивается к своему напитку, делая вид, что ему очень интересна статья какого-то там журналиста, описывающего минувшие события в стране. Люпеску наблюдает за ним, держа чашку за кольцо, вдыхая приятный травяной аромат, хочет начать разговор, но Стренджер делает это за неё, перелистывая страницу.

Даже когда всё мирно, есть то, о чём стоит беспокоиться.

Точнее: о ком.

- Она там? – Люпеску кивает на его вопрос. – Столько лет прошло, а она до сих пор не может простить себя, - он складывает газету и кладёт её рядом с подносом. Отвратительное чтиво.

- Я бы тоже не смогла себя простить, будь ты на его месте, - Некра отводит взгляд в сторону. – Но я бы хотела, чтобы она была счастлива.

- Придёт время и перегорит, - спокойно отвечает Джошуа, и Светлана вопросительно вскидывает бровь. – Со всеми бывает.

- Ты бы тоже мной перегорел?

- Нет, - Стренджер делает глоток горячего напитка; сахара ровно столько, как он любит. – Потому что ты моя женщина.

- Обнадёжил, - улыбается Люпеску, кусая пряничному человечку правую руку. – Кстати, как наш старый знакомый?

- Недавно получил от него весточку.

- Интересно, - удивляется Светлана. Она знает, что после войны Коммандо ушёл в отставку, поддался в наёмники, периодически пересекаясь с ними по работе. Для многих он мёртв, ещё больше – пропал без вести, но на самом деле живёт так, как ему вздумается, пусть порой и нарушает законы, но не переходит границы моральных принципов. – И что же он сообщил?

Стренджер прихлёбывает чаем.

- Гости.

- Гости?

Только и успевает переспросить дампир, как неожиданно в дверь стучатся; Люпеску пожимает плечами: странно, они никого не ждали. Может, Рейн вернулась после прогулки?

- Я открою, - сообщает она Стренджеру и поднимается с кресла, идёт в коридор, продолжая держать чашку с чаем.

Когда она подходит к двери, то даже не заглядывает в глазок; поворачивает замок, снимает цепь, открывает гостю и… встретившись с ним взглядом, расслабляет пальцы, и кружка с горячительным напитком падает вниз, разбиваясь на тонкие фарфоровые осколки, оставляя на полу липкие капли.

Стренджер слышит звон и догадывается, что к чему; усмехаясь, он вновь разворачивает газету, подавляя в себе желание сказать вслед Светлане: я забыл сказать, что он уже здесь.

Джошуа знает: Хедрокс Бесконечный не может ошибаться.

Пророчество древнего вампира всегда сбывается.

Пусть и с разницей в несколько долгих лет.

========== Ржавые цепи. ==========

Она сидит на холме, на скамейке, под старым раскидистым дубом; смотрит вниз, перекатывая в пальцах талисман – медная лошадка столько лет с ней. Рейн поджимает губы: наверно, стоит забыть, проститься, но она не может, не хочет. В голове катаются клубком воспоминания: ни о Второй мировой войне, а об их охоте за древними сокровищами дьявола: замок Гауштадт, откровения, и его глаза: слепой и нет, но в них плескалась жизнь… Рейн стискивает зубы; столько лет, а его призрак она так и не может отпустить.

Может, стоит действительно начать всё с чистого листа?

Полукровка замахивается, хочет выкинуть последнее воспоминание, что связывает её с прошлым; вскидывает руку, зажимая в кулаке игрушку, но… останавливается. Не может: это невозможно. Эта лошадка – тот единственный подарок, который остался у неё от него. Дампир сглатывает, обречённо вздыхает; смотрит на потрёпанный временем сувенир и отправляет обратно в карман куртки; этот талисман останется с ней на всю жизнь.

Как и память о немце, которому… просто не повезло.

Она вздыхает, смотрит на заходящее солнце, даже не обращает внимания, как к ней кто-то подходит: почти бесшумно и, кажется, прихрамывая. Дампиру всё равно: она игнорирует гостя, который мостится с другой стороны скамейки; видимо, ещё одна душа желает уединиться со своими мыслями, воспоминаниями, прошлым…

Но неожиданно с ней начинают говорить.

- Красиво, не правда ли? – Рейн отворачивается; идиотская попытка завязать разговор. – Я люблю бывать тут по ночам. Здесь… можно расслабиться и отдохнуть мыслями.

Дампир поднимает голову, всматриваясь вдаль. Отчего эти слова кажутся ей знакомыми?

Но когда он продолжает, паззлы складываются сами собой.

- Вы согласны, Fräulein?

У Рейн дыхание перехватывает, тело сковывает от одной лишь мысли… Этого просто не может быть. Галлюцинации? Видения? Ей кажется? Или это реальность? Всё по-настоящему?.. Она не знает, но боится проверить. Сжимает кулаки, смотрит себе под ноги, пытаясь смириться с мыслью. Рейн встаёт, и человек с той стороны тоже. Полукровка на секунду глаза прикрывает и, собравшись с духом, оборачивается и видит… От того чуть ли не падает, но рука, бросившая на землю трость, успевает подхватить её.