Он улыбается, а у неё весь внутренний мир будто вверх дном переворачивается.
Глаза предательски щиплет: теперь уже не от обиды и несправедливости… А от того, что всё это – настоящее.
Он настоящий. И живой. Перед ней. Здесь и сейчас.
Её любимый немец вернулся из мира мёртвых.
К ней.
- Привет, - шепчет он, и дампир подходит ближе, все ещё не веря; она осторожно касается его лица, думает, что перед ней видение, призрак, и от одного касания его силуэт рассыплется, растворится в воздухе: волосы отросли, пальцы покалывает светлой щетиной… Ничего не происходит. Он стоит рядом с ней. Дампир кусает губы; настоящий, живой… - Я скучал по тебе.
Рейн всхлипывает и заключает его в объятия; она не может прийти в себя. Сердце стучит так, что готово выпрыгнуть. Она чувствует его. Чувствует его сердцебиение.
Живой.
Немец носом зарывается ей в волосы.
- Я больше никогда не уйду.
- Как… - она отстраняется, смотря на него, - как ты выжил?
- Сердце Белиара, - Зигмунд пожимает плечами. – Он же…
- Дарует бессмертие и регенерацию, - заканчивает полукровка за него, догадываясь. Осознание произошедшего в прошлом приходит чуть позже. Она смотрит на него, удивляясь: - так значит?..
- Тебе придётся меня терпеть до скончания веков, - смеётся, и его голос – самое лучшее, самое приятное, что приходилось ей слышать за последние годы. – Правда, теперь я ещё и хромой.
- Ты живой, - шепчет Рейн, проводя пальцами по его скуле. – Живой…
- И весь твой, моя Frau.
Полукровка не может поверить в его слова; она отворачивается, осмысливая сказанное, и Кригеру кажется, что он ненароком обижает её, но… ничего не умеет значения, когда она обвивает его шею и жадно впивается в губы самым сладким, самым горячим поцелуем.
Они сосредотачиваются друг на друге, говоря своими чувствами, вместо слов; под раскидистым дубом, под лучами солнца… Времени для них ныне не существует.
Впереди – то будущее, которое они пройдут вместе.
Они – словно звенья старой ржавой цепи, которую никак не сломать; даже во веки веков.
Звенья, которые будут держаться крепко навсегда.
