– Малыш, все в порядке? Ты такой молчаливый, что мне не по себе. Хочешь поесть?

Если он скажет “Нет”, Данте швырнет в него сковородку.

Но Неро ничего не отвечает и вроде бы даже не слышит.

– Ну-ка дай мне это, пока твоя кровь не засахарилась окончательно, – Данте выдирает из одеревеневших пальцев кофе и ставит подальше. Поднятая рука Неро застывает, и он тупо смотрит на нее, сжимая и разжимая. Встает и подходит к стойке, достает растворимый порошок и тянется за новой кружкой.

– Нет-нет-нет, Неро, Боже. Хватит с тебя кофе, если эту бурду еще можно назвать так, – прижимается Данте, его запястья обхватывают со спины. Сначала он умилился тому, что Неро надел его домашнюю кофту, забавно висевшую на нем, но теперь понимает, что сделал он это случайно. Помимо прочего, на щеке засохла размазанная паста, а волосы представляют собой полный хаос. С самого утра он какой-то ужасно рассеянный и безразличный, будто не проснулся окончательно. Данте кладет голову ему на плечо и заглядывает в лицо, ладони сцепляются на животе. Неро продолжает пялиться на упаковку для будущего напитка и медленно моргает.

– Ну, что с тобой творится? Все же хорошо?

«Серьезно, мне стоит начать переживать или еще рано?».

Юноша наконец приходит в себя и смотрит в обеспокоенные голубые глаза.

– Чем пахнет?

– Панкейки. Тебе готовлю. Будешь?

Он поджимает губы и спрашивает жалобно-жалобно:

– Со сметаной?

«О как. Интересный выбор».

– С чем угодно. Иди, садись, я принесу.

К Неро пододвигают тарелку с высящейся стопкой блинчиков и миску сметаны к ней. Он принимается за еду с жадностью голодавшего неделю, тут же набивает рот и пачкается в соусе. Не замечает, как переходит на порцию дяди. Данте сидит напротив, подпирая щеку, и не представляет, что думать. Пацан ожил – и то хорошо, а еды не жалко.

От спешки парень давится и стучит кулаком по груди. Прокашливается, утирает рот. С удивлением оглядывает разведенный беспорядок и смущенно улыбается.

– Извини. Я уберу, – он складывает посуду и пытается собрать крошки, но только ссыпает их на пол.

– Черт… – от его резкого перемещения вниз стул с грохотом валится. Неро испепеляет подведшую мебель глазами, не зная, к чему броситься первым: к дурацким крошкам или тупому стулу.

Данте наблюдает за его дилеммой с поднятыми бровями. Ни разу на памяти охотника Неро не извинялся перед ним за подобную чушь. Если вообще извинялся.

– И все-таки с тобой что-то неладное творится. Сначала тихушничество, теперь вот крошки с пола собираешь. Да оставь ты их, никуда не денутся. Лучше доешь завтрак, не зря же я корпел над ним.

Неро стукается об столешницу и с рычанием хватается за макушку, на что Данте прыскает в кулак. Возвращаясь к еде, парень лениво ковыряется вилкой, а сперва и не вспомнил о ней. Выглядел он расстроенно.

– Может, у тебя болит чего? – Данте усмехается. – Я бы не удивился. После вчерашнего-то!

– Я нормально, – бурчит Неро и с остервенением вгрызается в промасленный кусочек блина. – Вкусные панкейки, кстати.

– Спасибо! – мужчина откидывается на спинку стула. Его кулинарные потуги оценили – хорошо, до сих пор никаких острот – плохо. Надо поработать над ситуацией.

Неро с запозданием замечает, как на него с улыбкой от уха до уха взирает полудемон. Почему-то его бесит это выражение. Он втягивает воздух носом.

– Что?

Улыбка становится еще шире.

– Что? – раздраженный окрик.

– Да так, – Данте отводит взгляд, не переставая хитро улыбаться, – вспомнил, каким классным ты был вчера.

От прозвучавшего Неро чуть снова не давится. Чтобы скрыть неловкость, он спешит опустить голову и напихать в рот блинов.

– Такой отзывчивый, гибкий и очень шумный! Меня заводит, когда громко стонут, – лицо Данте принимает мечтательный вид. Неро не хочется даже задумываться, какие образы сейчас пролетают в сознании дяди.

– Рад, что тебе понравилось. Изначально так не планировалось, – панкейки таки закончились, и он не знал, куда деться от разговора.

– Ну, да, я получил свою долю выгоды, можно сказать, всем доволен и надеюсь на продолжение. Что скажешь?

Молчание.

– А тебе стоит присудить огромную золотую медаль!

– За что еще?

– За терпение и выдержку. “Ебался с Вергилием в его демоническом виде и остался жив”. Просто вау. Малыш, ты мой герой.

– Слушай, я не хочу об этом говорить, – локоть дергается, задевая столовый прибор, и тот со звоном падает. Неро на этот раз не обращает внимания. – Заткнись, а?

– Вот как, – Данте звучит разочарованно. Не то что бы ему настолько хотелось пообсуждать их жаркий вечер-ночку, но он явно на верном пути к выяснению, что грызет пацана. – А я хотел выразить соболезнование и тревогу. Там столько кровищи было, думал, ты помрешь прямо надо мной! Нехорошо вышло бы.

Неро фыркает:

– Что ты мелешь? Ты в последнюю очередь думал о том, каково мне.

– Непра-авда, я очень даже думал о том, каково в тебе.

– “Мне”, а не “во мне”, придурок, – он огрызается и мрачнеет все больше. Чтобы чем-то заняться и не сидеть лицом к лицу, подхватывает грязную посуду и решает вымыть ее.

Данте от души смеется.

– Ладно-ладно, не сердись, радость моя, я всего лишь шучу. И правда волнуюсь, как ты себя чувствуешь. Поделишься?

– Я же сказал. Нормально. Мне опять повторить? – шум бегущей воды приглушил фразу, но не укрыл сочащуюся нервозность. Полудемон наклонил голову.

– Дай угадаю: твоя хандра как-то связана с папашей года?

Неро вздрагивает, но не прекращает возиться с мытьем.

– В точку, – щелчок пальцев, – ну, это было несложно. Так или иначе, у тебя все завязано на нем. Не думаешь, что у тебя, как говорится, “daddy issues”? Поумерь свою одержимость, взрослые детки живут, не оглядываясь на родителей.

– Почему ты никак не заткнешься?! – Неро резко разворачивается к Данте. Из мыльных пальцев выскальзывает тарелка. В повисшей тишине грохот звучит как-то особенно громко. Парень не подбирает ее и, тяжело дыша, возвращается к опостылевшей раковине. Когда они успели засрать столько посуды за одно утро?

«Новый эпизод кухонных драм с битьем посуды. Что-то он зачастил мне имущество портить. М-да, нервная система у парня ни к черту, а мой кошелек не резиновый. Ах да, у меня нет кошелька».

Данте пьет остывший кофе, горький и с пенкой – Неро бы точно плеваться стал. Он больше ничего не говорит и ждет. Как раз к моменту, когда чашка пустеет, юноша срывается.

– Если я перестану оглядываться на него, он уйдет, а я и не замечу. Что мне тогда делать? Я уже не могу без него. Но, судя по всему, он-то как раз в порядке будет. Без меня.

– Не понял.

Неро стоял спиной к нему и не видел шокированно распахнувшихся глаз, направленных к его фигуре.

«Он что, шутит? Он точно не шутит».

– Мне крайне интересно, как ты пришел к подобному выводу. После всех этих страстных обжимашек по углам и терроризирования меня по ночам?

Парень выключает воду и облокачивается о край раковины, и Данте непроизвольно любуется крепкими лопатками под натянутой тканью. Так, не отвлекаться.

– В том и дело, что все выглядит так, будто его устраивают одни лишь “обжимашки”, – Неро произнес последнее слово так, как если бы столкнулся один на один с особо мерзким червем, – и, более того, ему больше ничего не нужно. Так, будто остальное – мои чувства, мои желания – его не волнует. Будто он видит во мне лишь удобное тело, способное выдержать все его игрища, которое будет виться рядом, как собачка, и тешить его непомерное самолюбие. Но когда-нибудь я сломаюсь, и он найдет себе нового “сына”.

Жалеет ли Данте о затеянной беседе? Да. Определенно. Непередаваемо. Совершенно верно. Чего ему хочется, ну, помимо вполне объяснимых желаний, возникающих при взгляде на пацана? Свалить. Желательно из дома. Вернуться через неделю и посмотреть, все ли в порядке, а потом еще погулять.

Он глубоко вздыхает и поднимается с насиженного места. Вместо выхода с кухни он подходит к Неро. И разворачивает того к себе, оценивая увиденное.