Вязкая слюна скапливается на подбородке Данте и между разведенных ног Неро, и это ощущается так развратно и мокро, и все-таки не настолько, как с чавканьем двигающийся демонический язык внутри него. Если он входит до конца, то острые, очень острые клыки касаются податливой плоти, слегка надавливают и быстро отдаляются, не впиваясь всерьез. Иногда демон облизывает его поясницу или ягодицы, жадно вбирая капли пота, и урчит, совсем как довольный зверь.

«Он будто хочет съесть меня», – юноша уже не понимает, думает он или говорит вслух. Ему отчасти интересно, насколько далеко зашел бы Данте, откажи ему тормоза, как вчера Вергилию?

Крупная лапа с огрубевшей кожей ложится на ягодицу, поверх ладони парня, и резко ведет в сторону. Под когтями выступает алые бусины. Кровь – она должныа бы вспениться от возбуждения, текущего по венам Неро, – тонкими струйками расчерчивает ногу, попадает на язык Данте. С рокочущим звуком он принимается слизывать ее, оставлять новые порезы и с упоением впитывать такое горячее, красное и ароматное. Пряный запах кружит голову, и демон пьет, и пьет, и пьет, словно оголодавший упырь, никак не насыщаясь, остатками рассудка не разрешая себе вспороть бедро до мяса.

Данте опомнился, когда до него донеслись скулеж и покашливание. Со спадающей пеленой он видит подрагивающие плечи Неро и спокойный, но с затаенной угрозой взгляд Вергилия. Данте становится не по себе, но тут юноша выглядывает из-за локтя и всем своим выражением лица дает понять, что все в порядке, ему по нраву действия дяди. Тем не менее, Данте слизывает оцарапанную руку Неро, очищая от крови, но больше не теряя контроль.

– Тебе следует постараться и принести извинение за это маленькое помутнение, – все тот же спокойный взгляд брата пронзает его стрелой. Ему несложно извиниться, правда. Он бы только так и извинялся.

«Самое смешное заключается в том, что все именно так и происходит».

Язык Данте, гибкий и влажный, обвивается вокруг члена Неро почти до боли. Череда жестких наростов вжимается и облегает орган плотными кольцами, смещается с каким-то непередаваемым чувством щекотки на грани дискомфорта и удовольствия. Тонкий кончик трет головку с обильно сочащейся смазкой, дразняще оттягивает крайнюю плоть и заставляет издать беспомощный писк, когда на миг проникает внутрь. Данте или Вергилий, кто-то из них или оба, хмыкает, когда этот высокий звук повторяется, за который Неро презирает себя в тот момент, но ничего не может поделать. Коготь проходится вдоль позвоночника, оставляя розовый след – это так мало и так много одновременно, что дальше сдерживаться просто невозможно.

Парень стукается ступней об пол, у него хрустит в плечах, и в голове бьется единственная мысль: “Рычащий и теряющий самообладание Данте чертовски сексуален”. Ее одной – и прорывающихся сквозь голос Вергилия рыков – хватает, чтобы Неро скрутило в оргазме до сильнейшего спазма в паху.

Он теряет сознание, будто падает в черное озеро, а после темнота перед глазами рассеивается. Неро находит себя лежащим на той же кровати абсолютно опустошенным, с заливающим лицо потом и выходящим с присвистом дыханием. Данте, уже без когтей и рогов, держит руку на его плече и улыбается.

– Малыш вроде снова с нами, – он кивает в сторону Вергилию. – Ну, ты меня и напугал! Как заорешь – я чуть яйца тебе не откусил! А после еще и вырубаешься. Зато будем считать, что я отлично справился, хех.

Его смех перекрывает донесшееся до слуха Неро ворчание. Данте отпихивают, и ему на замену приходит Вергилий, нависая над сыном. Брови сосредоточенно сдвинуты, челка по обычаю откинута назад.

– Должно быть, ты переутомился сегодня. Не надо было так надрываться, – со сквозящей обеспокоенностью говорит полудемон, трогая лоб Неро.

– Смотрите-ка, кто занервничал, – усмехается его брат, – пацан чувствует себя за-ме-ча-тель-но, а вот вчера…

– А вчера тебя следовало запереть в кладовке, – огрызается Вергилий и совершает бесполезные, на взгляд и Данте, и Неро, действия, чтобы убедиться в благополучном состоянии юноши. Ни к чему не придя в итоге, он долго вглядывается в бегающие глаза Неро и задает длинный ряд вопросов о его самочувствии.

– Ты еще пальцы перед ним выстави и спроси “Сколько? “, – судя по интонациям, Данте закатывает глаза. – В самом деле, Джил, ты когда клушей стать успел? Все с ним в порядке. Верно я говорю, малыш?

Слабое, но уверенное мычание.

– Вот и хорошо. Эй, отстань от него уже, а то своими расспросами до инсульта доведешь.

Старший Спарда неохотно отстраняется, но не отводит внимательного взгляда. Неро садится, трет шею. То, как он отрубился, смутило его, но еще больше его смущает неожиданное беспокойство отца. Наверное, какое-то время Вергилий будет носиться с ним, как с яйцом.

«И впрямь как курица-наседка», – про себя смеется Неро. Близнецы снова о чем-то спорят, и нетрудно догадаться, о чем, вернее, о ком. Неро подползает к середине постели и падает, зарываясь лицом в развороченную простыню.

– Эй, Данте, – когда к нему оборачиваются, он смущенно – после всего случившегося смущение будет накатывать на него после каждой мелочи вплоть до следующего раза, – бормочет, – это было круто.

– О-оу, это ты был крут, малыш! – радуется Данте. – Слыхал? Он любит меня больше.

– Не неси чушь.

– А вот ты меня не любишь.

– Чушь…

– Даже капельку внимания мне не уделишь. Мне и моему дружку та-ак одиноко…

Данте канючит, жалуется и плачется, иногда поглядывая на брата. Неро определенно видит, как набухает вена на виске Вергилия.

– Тц!

Вергилий дергает Данте за ворот кофты и припечатывает к своему рту. Грубо сминает губы в поцелуе, больше смахивающем на укус, при этом сверля дыру на переносице Данте. Судя по изогнувшимся бровям мужчины, лишнее отверстие у него действительно скоро появится, и, тем не менее, мурлычет что-то в рот брата. Вергилий запускает руку в чужие штаны – и либо дело в его волшебных, невообразимых, потрясающих пальцах, либо Данте давно жаждет этих самых пальцев на своем “дружке”. Как бы то ни было, он стискивает талию мечника, уронив голову ему на плечо, и изливается с громким стоном.

– Фу-у-ух, кайф, – с осоловевшими глазами выдыхает Данте, облапывая спину и зад Вергилия, который вытирает испачканную ладонь о его бок.

– Пфт, Данте, это было позорно быстро, – хихикает Неро.

– Это не значит, что я не готов к новому заходу. Что скажешь?

– Никаких заходов, пока он не отдохнет, – на голову Данте обрушивается рука Вергилия в несерьезном подзатыльнике. Затем полудемон расправляет одеяло и накрывает их с Неро.

– Мне местечко найдется? – еще не закончив спрашивать, присоединяется к ним Данте. Раздается мычание, недовольное – Вергилия, и забавляющееся – Неро.

– Давайте, двигайтесь. Это все еще моя чертова кровать, моя комната и мой офис.

– Ты все равно нас не выгонишь, – со все растущей ленью говорит юноша. Близость двух теплых, больших тел действует на него лучше всякого снотворного.

– С кровати или из дома? – уточняет Данте.

– Ниоткуда. Первым же побежишь искать нас.

– И не поспоришь, – шумный, обреченный вздох, и поверх Вергилия с Неро ложится рука, крепко-крепко притягивающая их к Данте. Возможности выбраться – никакой, но никто и не возражает, особенно Данте.

Они сонно переговариваются о повседневных мелочах, но больше молчат и обнимаются, предчувствуя скорое забытье.

«Даже не верится, сегодня столько всего случилось, а мы валяемся в обнимку на тесной кровати Данте и реально собираемся так заснуть? Звучит классно».

Внезапно Неро кое-что вспоминает.

– Эй, Данте.

– М-м?

– Ты обещал панкейки, помнишь?

– Панкейки? – Вергилий выходит из полудремы. – Звучит интересно. Приготовь.

Данте что-то невнятно стонет.

– Что-то ты сказал?

– Я говорю: вы мое наказание.

Вергилий и Неро одновременно тянутся к его губам, поэтому Данте приходится поцеловать каждого по отдельности. А потом еще раз. И еще. И еще.