С Шоичи и Ёко Цунэмори ему довелось познакомиться уже в изоляторе, когда девушка пришла навестить его во второй раз. Это было через день после его заключения, тогда «Сивилла» ещё не установила лимит посещений. Отец Аканэ оказался полковником вооружённых сил со значительным количеством заслуг перед Отечеством, поэтому сумел выпросить личную встречу с Главой БОБ Джошу Касэй и упросить ту позволить чете Цунэмори поближе познакомиться с возлюбленным дочери — как-никак, та беременна от бывшего исполнителя и действительно любит его. На удивление Аканэ, «Сивилла» не особо сопротивлялась и дала добро на посещение камеры задержанного — свободный доступ к Когами на сорок восемь часов — неслыханная щедрость при такой-то ситуации.

— Можно с тобой поговорить?

Когами неуверенно кивнул. Голос мужчины звучал нейтрально, и, как Шинья ни старался, так и не смог уловить хоть какие-то отголоски интонации, что помогли бы ему настроиться на предстоящее выяснение отношений. В том, что беседа пойдёт именно в таком русле, исполнитель не сомневался: если бы их с Аканэ пути не пересеклись, единственная дочь полковника Цунэмори сейчас жила бы спокойной, счастливой, размеренной жизнью. То, что следователь несколько недель плакала и не могла прийти в себя после его побега из страны Шинья узнал от Гинозы; от него же он узнал и о её реакции на дурацкое письмо, что по наставлению Масаоки, всё же оставил перед уходом из органов. А ещё её голос сильно дрожал, когда он связался с ней перед самой посадкой на поезд. Он принёс в жизнь этой девушки куда больше боли и разочарования, чем имел на то право. А самым обидным было, что он вовсе не желал ничего подобного, напротив, в те моменты ему казалось, что он оберегает её от возможной боли.

— Знаешь… А ведь Ёко рожала Аканэ в этом роддоме в этой же родовой, — неожиданно на-чал Шоичи, запустив пятерню в волосы и слегка их взъерошив: — я тогда, как и ты теперь, сидел под дверью и мог лишь молиться, чтобы всё прошло хорошо: у Ёко были стремительные роды — самые опасные, из возможных.

— Значит, у Аканэ это наследственное? Я читал, что такое может передаваться девушке от её матери или даже бабушки.

— Увлекаешься медициной?

— Не то, что бы. Аканэ ведь наверняка говорила Вам, что последние три года я жил в надводной Шамбале и принимал участие в демократизации страны? – Шоичи хмыкнул и насмешливо усмехнулся, давая понять, что такое дочь точно не могла не упомянуть, когда все всё узнали. Когами выплюнул уже в край сжёванную сигарету и потянулся за новой: — У ополчения не хватало врачей, и мне пришлось в срочном порядке осваивать эту профессию. Практики было хоть отбавляй: каждый час, день — новые раненые. Ну и много гражданских искали защиты именно у ополчения, не доверяя «Сивилле». Поэтому про роды я тоже много что знаю.

— Вот как.

Следующие десять минут прошли в полнейшей тишине. Цунэмори Шоичи присел рядом с зятем и, закинув ногу на ногу, не без любопытства посмотрел на Шинью. Тот заметно напрягся от столь пристального к себе внимания и неуверенно щёлкнул зажигалкой: курить хотелось до немочи и окружающая обстановка совершенно не помогала расслабиться. Когда огонь коснулся «палочки яда», полковник сдержанно кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Не подумай ничего плохого, мне просто интересно: кто тебя так? — мужчина указал на небольшой шрам на щеке Когами и исполнитель поморщился. Сделав первую затяжку, всё же соизволил ответить:

— После прибытия в Шамбалу подкрепления в виде первого подразделения БОБ, я разделился с Аканэ и вступил в схватку с неким негром–наёмником. Это — Шинья провёл по щеке — его прощальный «подарок». Охотничьим ножом. Мне на подмогу пришёл Гино и вместе мы завалили этого психа.

Очередное облако дыма, хоть и было выпущено в совершенно другую сторону, каким-то чудом изменило направление и достигло лица Шоичи. Цунэмори недовольно скривился и показательно замахал ладонью перед носом, неодобрительно поглядывая на Когами. Исполнитель невесело усмехнулся и погасил сигарету, зажав её в кулаке. Очень хотелось поинтересоваться у Шоичи, почему он всё-таки позволил единственной дочери связать свою жизнь с таким, как он, но было немного неловко. Сколько проклятий и упрёков в свой адрес ему доводилось слышать после разжалования до исполнителя — не сосчитать, но как-то все эти злобные комментарии Шинья успешно пропускал мимо ушей, совершенно не беспокоясь, что о нём думали другие. Здесь же ситуация была несколько иная: являясь отцом его любимой, Цунэмори Шоичи не был ему посторонним; наверное, именно поэтому мужчина и не хотел знать, что именно думает о нём полковник, предпочитая оставаться в блаженном неведении. Однако вечность так продолжаться не могло.

— Как супруг Аканэ, я совсем не соответствую Вашим ожиданиям, да? — Шинья криво улыбнулся и, подперев голову сложенными в «замок» руками, перевёл взгляд на мужчину. Тот в удивлении поднял брови:

— С чего такие выводы?

— Ну… Я ведь… — Шинья замялся, не зная, как сказать. Он всегда говорил, что думал, предпочитая не увиливать от ответов и не врать, его не заботило, кто что о нём подумает. Так почему же теперь так сложно? Шоичи, спокойно наблюдавший за попытками исполнителя выдавить из себя хоть слово, сжалился над ним и дружески хлопнул по плечу.

— Эй, единственное, что меня тревожило, так это твой возраст: восемь лет разницы. Но потом я понял, что ты не играешь, что действительно её любишь и сразу как-то спокойно стало. Может Аканэ и лучший следователь Бюро, но в остальных жизненных вопросах — совсем ещё «зелёная», поэтому, я надеюсь на твою сознательность. — Когами изумлённо посмотрел на мужчину, подсознательно полагая, что это была не совсем удачная шутка: в этом мире в первую очередь внимание обращали на совершенно другое. Словно прочитав мысли исполнителя, Цунэмори, чуть помедлив, пояснил:

— Психопаспорт и коэффициент преступности — понятия довольно размытые. Тут скорее зависит не от наклонностей человека, а от типа эмоций, которые он испытывает. Причём кинетический анализ не всегда объективен, на мой взгляд: дочка рассказывала о некоторых операциях, где система приравнивала к опасному преступнику обычную жертву насилия или человека, испытавшего немалый стресс, а вот убийцу совершенно не идентифицировала как такового. Разве это нормально?

— Не боитесь, что из-за таких слов Ваш психо-фон потемнеет? — Когами впервые искренне улыбнулся в присутствие отца Аканэ и, подперев подбородок ладонью, задумчиво уставился на дверь родовой: жена рожала уже четвёртый час, и мужчина мог лишь надеяться, что всё в порядке. Беседа с Цунэмори-старшим отвлекала от негативных мыслей и переживаний, позволяя хоть на несколько секунд, но расслабиться. Полковник подмигнул исполнителю и закинул руки за голову, опираясь спиной о подоконник.

— От кого, ты думаешь, Аканэ переняла такую стабильность и чистоту психопаспорта?

Шинья тихонько рассмеялся, про себя отмечая, что ему начинал нравиться его тесть. Возможно, построить дружеские отношения с родителями супруги будет куда проще, чем ему показалось сразу. Цунэмори Ёко с первой минуты их знакомства показала, что в отличие от «Сивиллы» не считает его «дном человечества» и, похоже, как и муж, не заморачивалась о цвете психо-фона и коэффициента преступности. Ему посчастливилось встретить ещё парочку адекватных людей, что не могло не радовать.

Дверь в родовую как-то неожиданно резко распахнулась, и Когами инстинктивно вскочил на ноги. Неужели..? До коридора донёсся уже смолкающий детский крик. Молоденькая акушерка, та самая, что услужливо принесла ему пластиковое подобие скамейки, радостно улыбнулась замершим в напряжении мужчинам и кивком головы пригласила внутрь кабинета. Цунэмори учтиво пропустил Когами вперёд, решив посмотреть на новорождённого внука чуть позже, когда его родители воссоединятся после долгих часов ожидания и нервозности, а пока что — лучше расспросит обо всём акушерку.