— Всего хорошего, спасибо, что пришли проведать. — Рой помахал девушке и младшему Элрику свободной рукой и ласково улыбнулся.
Они приезжали уже раз четвёртый и каждый раз удивляли: сначала принесли неизвестно где откопанный ананас (Рой даже думать не хотел, сколько эти дети заплатили за такую экзотику и, особенно, откуда такие деньги), потом подарили фотоальбом, который наполовину заполнили любезно предоставленными Гресией Хъюз снимками. По тем фото можно было изучать биографию Мустанга, кроме, разве что, детских и школьных лет. Третьим сюрпризом оказался небольшой кликер, с помощью которого Рой приноровился отсчитывать все свои удачные попытки реабилитации: будь то правильно посчитанный пример или прочитанное слово или предложение. Осознание, что число на приборе с каждым разом чуточку больше придавало сил. А теперь вот домашний пирог с яблоками. Рой честно не знал, чем заслужил такую честь, ведь преподнесение такого подарка можно было рассматривать как приравнивание к семье.
Но одно он знал точно: Винри Рокбелл замечательная девушка и Альфонс будет дураком, если её профукает. Раз уж шансы вернуть Эдварда близки к нулю.
«Кстати о нём», — мужчина вспомнил, что Рокбелл и младший Элрик покинули палату не просто так. Эдвард мялся у двери и смотрел куда угодно, но только не на бывшего начальника. — «Презирает, что ли?»
Мальчишка вдруг дёрнул головой и нахмурился. Вытянул руки по швам и впился в Мустанга серьёзным взглядом. Он явно собирался что-то сказать. Внутри Роя будто щёлкнули выключатель, и мужчина поспешил высказаться вперёд ребёнка. Потому что слушать язвительные речи сейчас совершенно не хотелось.
— Знаешь, ты не должен приходить сюда только потому что твой брат и подруга так сказали.
На мгновение ребёнок выглядел искренне удивлённым, и Рой, заметив эту перемену, пришёл к выводу, что не ошибся с мыслями. Мальчишка пришёл не по своей воле и было бы жестоко удерживать его тут, пытаясь развязать беседу и помириться. В груди Мустанга что-то кольнуло, но мужчина сохранил маску невозмутимости. Из-за своего эго и желания найти общий язык с ребёнком он оказался на больничной койке. По этим же причинам теперь заставляет Элрика тратить драгоценное время, придя к нему.
— Я…
— Всё в порядке, Эд, я понимаю. — Рой выставил вперёд руку, не позволяя мальчику говорить. — Не волнуйся, просто скажи брату и мисс Рокбелл, что я почувствовал сонливость и ты решил уйти чтобы не мешать.
— Но…
— Они поймут и поддержат, будь уверен. — Мустанг не особо понимал, зачем перебивал ребёнка и не позволял ему и слова сказать, но разум твердил, что нужно было скорее покончить со всем этим и больше не мучить ни себя, ни Эдварда. Поэтому он решился на разговор, который мысленно прокручивал не одну сотню раз. — По поводу опеки не беспокойся: я придумаю, как всё уладить, но тебе придётся потерпеть до моей выписки. В Ризенург сейчас тебя не отпустят, так как именно старшего лейтенанта я указал своим доверенным лицом. Но я вспомнил, что один мой знакомый работает юристом, и он мне должен, поэтому всё сделаем. Может не так быстро, как тебе хотелось бы, но он сможет убедить соц. службы оформить опекуном твоего брата…
Эдвард стоял словно громом поверженный, не в силах произнести ни слова. Золотистые глаза расширились от шока, губы пересохли и приоткрылись, а сердце принялось отбивать чечётку. Он не понимал, к чему Мустанг говорил всё это. Он от него отказывался? Эдвард так сильно достал его, что он не выдержал и решил избавиться от него? И почему глупый полковник выставлял всё в таком свете, словно делает ему величайшее одолжение? Конечно, он бы хотел жить вместе с Алом, но ведь тот уже взрослый, ему нужно свою жизнь устраивать (как бы ни было больно осознавать это, но его брат прекрасно смотрелся с Винри), да и за здоровьем следить он тоже должен. Пятилетний ребёнок будет только мешать ему, что бы Ал ни пытался там возразить.
«Ты такой же как Хоэнхайм!» — Эдвард резко развернулся и, даже не взглянув на ещё что-то говорившего полковника, потянул за ручку двери. Та захлопнулась за спиной с громким хлопко́м, и ребёнок пустился бежать по лестнице, всеми силами стараясь удержать напрашивающиеся на глаза слёзы — объясняться перед Алом и Винри было последним, чего он в тот момент хотел.
В итоге он так и не нашёл в себе сил прервать речь полковника и извиниться.
Комментарий к 12 - Реабилитация
Всё, депрессивная атмосфера на этой части закончилась!
========== 13 - Нет времени жалеть себя! ==========
Рой нажал кнопку таймера и с удовлетворением обнаружил, что скорость чтения практически вернулась; до полного восстановления не хватало каких-то пары-тройки секунд, и это не могло не радовать. Со счётом тоже проблем уже не было, хотя на сложных примерах и задачах он ещё иногда «подвисал». С рукой тоже всё шло своим чередом — мышцы постепенно «вспоминали» свои функции и с каждой новой тренировкой болели не так сильно. Он уже почти нормально сжимал и разжимал кулак, локоть, правда, иногда переоценивал свои силы. Но, как не уставал повторять его лечащий врач, реабилитация шла полным ходом, и его показатели были разве что не чудом.
К сожалению, данная фраза всё равно не означала, что ему можно будет вернуться на службу. Даже с самыми современными технологиями лечения, какие были в военном госпитале, нельзя было полностью убрать все последствия аварии. А на альмедику — единственный в его случае шанс на исцеление — пока рассчитывать не приходилось: доктор Марко был единственным, кому полковник мог бы довериться, но даже так — насколько Рой помнил, у мужчины закончились красные камни, а без них сложнейшую операцию было не провести. Да и дозвониться до доктора пока никак не получалось.
«Радуйся, что вообще ходить сможешь!» — эти слова нередко повторял лечащий врач, и эти слова постепенно заполняли мозг Роя. В некотором смысле мужчина даже смирился. Многие другие люди после подобного столкновения умирали на месте или оставались инвалидами на всю жизнь, а тут — он успешно восстанавливался, через пару недель ожидал снятия гипса с ног и мог рассчитывать на вполне спокойную жизнь в ближайшем будущем. Нужно было уметь радоваться тому, что было.
Дверь в палату открылась без стука, и внутрь вошёл Хайманс Бреда, нагруженный стопкой книг различной тематики. Здесь были и медицинские справочники, и сочинения алхимиков, и даже несколько учебников по тактике из военной академии. Касательно последнего — Рой, на досуге размышляя, чем сможет занять себя после выхода на внеплановую пенсию, поделился тревогами с командой и Фарлан (вот уж у кого действительно найдётся ответ на любой вопрос) то ли в шутку, то ли в серьёз предложил полковнику попробовать себя в роли преподавателя. Аргументы у прапорщика тоже были: долгий опыт работы с подростками и детьми (братья Элрики), вытекающее из первого пункта повышенное терпение, привычка всем всё разъяснять при малейших вопросах и, самое главное, превосходные способности в тактике (ни для кого не было секретом, что Огненный алхимик всегда просчитывал свои действия на два шага вперёд, что значительно повышало успехи его команды в различных операциях). Мустанг, выслушав подчинённого, первое время хмурился и был уверен, что над ним просто издеваются, но потом, немного поразмыслив, решил, что вариант вполне неплохой. В конце концов, хуже чем Стальной курсанты вести себя не будут, а учитывая, сколько сослуживцев за всё время его проведения в госпитале пришло его проведать, об отношениях с коллегами волноваться не придётся. Во всяком случае не сильно, так как из любого правила есть исключения.
Бреда поставил книги на прикроватную тумбочку и вытер со лба пот рукавом кителя. Несмотря на летний вариант формы и более лёгкую ткань, рукава всё ещё были длинные, что порой сильно усложняло задачу стойко переносить тягости погоды. Июнь выдался на редкость жарким, и столбик термометра редко когда опускался ниже тридцати градусов. Дождей, как назло, почти не было, из-за чего в стране был объявлен оранжевый уровень опасности. Спецмашины поливали асфальт по пять раз на дню, фонтаны собрали вокруг себя всех представителей местной фауны, а леса периодически поливали с военных воздушных шаров в целях профилактики пожаров. Гражданские старались лишний раз не высовываться на улицу, а все те несчастные, вынужденные работать на жаре, из последних сил сдерживали желание избавиться от одежды.
