Дядя Иван никогда не пускал посторонних в кузню, когда он работал, но мне он сделал исключение из правил и даже давал пояснения к тому, что делали они со старшим сыном. От него я узнал, до какого – цвета нужно разогревать – тот или другой метал, прежде чем начинать его ковать. Узнал я и технику сварки двух кусков металла ковкой. И даже попробовал поработать малым молотом. Он ударял маленьким молотком в нужную точку на раскалённом металле, лежащим на наковальне, а я изо всех сил ударял в это место малым молотом – видя, как метал, изменяет форму после моего удара. Увидел и как работают меха, подавая кислород в горящие угли горна, и как металл меняет цвет при разогреве. Кузнец выковал цветок в виде розы из металла и просил передать моей матери её в качестве его подарка. Всё мне в кузне было интересно, и я задавал множество вопросов, на которые кузнец охотно отвечал. Я заметно устал – малый молот был достаточно тяжёл для меня – малого пацана, и кузнец, заметив это, сказал:

– «Хватит! А то ты завтра – не сможешь рук поднять! Пойдём – ка к лошадям. Ты умеешь сидеть на лошади верхом?» Я ответил, что умею.

–«Тогда пойдём – посмотрим, как ты – это умеешь!» – И мы, умывшись, пошли в загон к лошадям. Цыганёнок – Вася сразу забрался на вороного коня и поскакал по кругу загона галопом.

– «Так смогёшь?» – спросил дядя Иван. Я замотал головой – «Нет! Так – не смогу!»

– «Тогда начнём с самого начала!» – промолвил кузнец и стал показывать, как нужно садиться на лошадь, как нужно держать уздечку левой рукой и ровную спину, как давать «шенкеля» голыми пятками управляя лошадью. В общем, за час занятий я усвоил азы верховой езды, и в конце занятий мы с Васей даже самостоятельно – верхом съездили на берег Урала напоить коней и искупать их. День клонился к вечеру, цыгане стали разводить костры и готовить обед, а мы пошли в шатёр дяди Ивана – сделанного в виде большой круглой палатки с центральным опорным шестом, где нас встретила жена кузнеца тётя – Лала (цветок тюльпана). Мы сели перекусить домашними лепёшками, супом свекольником, тушёным мясом с рисом и чесночным соусом с брынзой, на десерт подали сдобные пирожки с медовой начинкой и крепко заваренный чай, нам – детям тётя Лала налила в чай молока. Осмотрелся, шатер изнутри обвешен яркими коврами с отгороженной занавеской кроватью для хозяина и хозяйки там же висит кованая – люлька с младенцем и иконостас с иконами и тлеющей лампадой. По краю шатра на возвышении широкая постель, где спят, видимо, в рядок дети, укрытая стёганными тоже яркими одеялами. Посередине – шатра круглый низенький стол, за которым мы сели обедать, свернув ноги калачиком, у входа в шатёр печь – «буржуйка» с трубой, выведенной наружу на, которой стоит большой самовар. На полу кошмянный ковёр и дополняет обстановку большой сундук – окованный металлом, стоящий у изголовья хозяйской кровати. Всё чисто убрано, везде – порядок. Семья у дяди Ивана большая – восемь детей, из которых – двое старших сыновей живут отдельно со своими семьями в своих шатрах, стоящих рядом. Отобедав, выходим из шатра в табор, где начинаются приготовления к празднику – дню рождения старейшины рода – дедушки Якова – ему сегодня исполнилось 80 лет. По этому случаю у большого костра расстелили большой брезент, на который постелили яркие ковры – ведь соберётся весь табор. И каждая семья несла свои закуски приготовленные для этого праздника. Появилось и красное вино в глиняных кувшинах.

Вечерело, но мне не хотелось уезжать домой – не, посмотрев праздника цыган в таборе, и я остался – будь, что будет. Весь табор пришёл к костру и столу, одев – праздничную одежду. Женщины – цыганки и девчонки были одеты в яркие платья, на шее монисты из серебряных и золотых монет, пальцы и кисти рук украшали золотые и серебряные кольца и браслеты, на плечах яркие платки и шали. Мужчины и мальчишки – цыганята одели красные, синие, зелёные вышитые рубашки – подпоясанные ремнями отделанные серебром или шёлковыми витыми шнурами с кистями на концах. На ногах хромовые сапоги – в, которые заправлены шаровары чёрного, синего или иного цвета у некоторых мужчин на поясах ножи в ножнах украшенных серебром. Волосы у большинства цыган черные и кудрявые, но были и светлые, и рыжие, у взрослых мужчин – бороды и усы, у молодых только усы. В ушах многих мужчин серебряные или золотые серьги, на пальцах рук большие и малые золотые или серебряные перстни. Появились и гитары, украшенные яркими лентами. Все уселись на ковры вокруг импровизированного «стола» – освещённого светом костра. Произнося первый тост за новорождённого – все встали, цыгане говорили на своём немного гортанном языке, а мне переводил на русский цыганёнок – Вася. Виновник торжества – дедушка Яков (одетый в гимнастёрку с боевыми орденами и медалями) поблагодарил собравшихся за тёплые поздравления и предложил выпить за здоровье хозяев здешних мест – уральских казаков, которые позволяют им – цыганам останавливаться здесь – вблизи Уральска поставить табор на берегу Урала и пожить здесь всё лето. После тостов, закусив цыгане, взяв гитары, запели. Меня поразило то, что все песни были – грустные так непохожие на то, что мы привыкли слышать на концертах цыганских коллективов. И только, когда начались весёлые пляски – я услышал привычную цыганочку и заздравную песню – в честь, приплывшего из Уральска на день рождения к дедушке Якова – старейшины здешних мест – деда Петра. Коренного уральского казака, полного Георгиевского кавалера (награжденного до революции четырьмя Георгиевскими крестами всех степеней – полный бант). Они знали друг друга ещё по Великой Отечественной Войне, когда сражались вместе в коннице Доватора – в разведке. Он привёз подарок от уральских казаков – большой кинжал в красивых ножнах и дедушка Яков, полуобнажив его, поцеловал лезвие кинжала, обнял и расцеловал троекратно деда Петра.

Привёз он и неприятное известие о том, что готовится Указ об оседлости цыган, обязывающий прекратить их – кочевую жизнь, но дедушка Яков просил Петра не говорить об Указе – всем, чтобы не портить сегодняшний праздник. Они долго ещё шептались, обсуждая эту новость, но настроение дедов было испорчено и они, вскоре – удалились в шатер Якова. Песни и пляски продолжались, и цыганёнок Вася под гитарную музыку выдавал чечётку вместе с цыганками, которые в такт музыки трясли плечами, заставляя – монисты на груди звенеть. А я, вернулся домой вмести с дедушкой Петром на пришедшей за ним лодке, переполненный впечатлениями от дня, проведённого в цыганском таборе. Дед Пётр всю обратную дорогу сокрушался и жалел цыган, привыкших веками к кочевой – не лёгкой жизни, и приговаривал:

– «Вот и до цыган добрались и им – как и уральским казакам в своё время – жисть через колено ломают!»

В таборе продолжали веселиться, не зная ещё о новом Указе, готовом в корне изменить жизнь кочевых – цыган. Мне, тогда этого было не понять, но и я загрустил – понимая, что уже скоро таборы перестанут приезжать на лето на берега Урала, но в том году я часто бывал в таборе и очень подружился с семьёй дяди Ивана. Через месяц кузнец выковал легкий лук из рессорной стали и подарил мне на день рождения, он отлично стрелял на расстояние до семидесяти метров, и я этим луком долго пользовался и очень им гордился. Таруса, 2017 г.

Проснулся рано, по тёмному (сегодня я с утра решил порыбачить), но не открываю глаза – зная, что мама разбудит вовремя, когда пойдёт давать запарку борову. И действительно через минуту слышу– знакомое: – «Вадюшка – сынок, вставай, а то всю рыбу проспишь!»

Рывком поднялся с постели и выскочил в тёмный двор, посмотрев на восток, отметил про себя, что небо на востоке уже посветлело и через час взойдёт Солнце, побежал в уборную. Уборная (выгребная) в углу двора – типа «сортир», где, подходя нужно громко спрашивать: – «Есть кто-нибудь?» и только не получив ответа можно заходить. Но мне навстречу из уборной вышел сосед снизу – мой товарищ по ватаге – Сашка Сайгаков. В это время во дворе появляется его мать тетя Нюра и, не видя его в темноте, громко кричит: – «Ляксандра, слетай – ка по воду в колодец, а то вода в бачке кончилась» – это она даёт задание моему другу Сашке Сайгакову наносить воду в большой пятидесятилитровый бак. Сашка отвечает ей довольно грубо: