– Главмех, поднимай лодку на перископную глубину. Посмотрим, что за корабль, – отдал команду Хольтман.

Главный механик стал продувать цистерну деферента, матросы переложили рули глубины на всплытие, лодка подняла нос, и стрелка указателя глубины дрогнула, а затем стала показывать подъем. Хольтман подошел к выходящему из шахты перископу и проговорил:

– Старший помощник, готовь абордажную команду к захвату судна. Акустик, слышно шумы второй нашей субмарины?

– Так точно, господин обер-лейтенант, – ответил тот.

– Надеюсь, что они услышат, как мы продуваем балласт, и тоже всплывут, – продолжил Хольтман. – Ну что, господа, если повезет, то выскользнем из ловушки, какой становится это море, и вправду для нас Черное.

* * *

Паничкин почувствовал, как постепенно от неподвижности стало затекать все тело, особенно ноги. Он осторожно пошевелился, в ответ на движение кожу пронзили тысячи тонких невидимых игл, словно в знойный летний день на него напали рассерженные пчелы. И в этот самый неподходящий момент раздался голос второго пилота, говорившего почему-то шепотом:

– Командир, справа, тридцать градусов, наблюдаю перископ!

Быстро сориентировавшись, лейтенант увидел на воде пенистый след, и какой-то детский восторг охватил его.

«Неужели нашли, наконец-то! А вдруг это не субмарина»? – засомневался Паничкин. И радостное чувство уступило место тревоге. Но уже через некоторое время стало отчетливо видно, что на поверхности моря с двумя короткими белыми усами виднеется, словно обрубок столба, перископ, а сквозь воду темнеется узкое тело субмарины. Вдруг перископ исчез, пропали и пенистые следы. У лейтенанта от отчаяния все похолодело внутри, но через каких-то нескольких долгих секунд перископ вновь появился. А штурман, тем временем припав лицом к бобовому прицелу, стал подавать команды:

– Командир, пять градусов вправо! Еще два! Держать точнее курс!

Паничкин, затаив дыхание, ювелирными движениями педалей и штурвала удерживал самолет на боевом курсе. От волнения и напряжения на лбу у лейтенанта выступили капельки пота, скатывавшиеся по щекам. Со стороны можно было подумать, что Паничкин плачет, а может, это и были самые настоящие слезы, но не горя, а счастья, смешавшиеся с липким потом.

– Пилоты, приготовиться: выдерживать курс, высоту и скорость! Сейчас буду сбрасывать глубинные! – скороговоркой проговорил штурман.

– Вначале давай маркерную, чтобы отметить место лодки, а затем глубинные, – дал команду штурману Паничкин.

Самолет вздрогнул, и вниз пошла серия бомб. И хотя перископа уже не было видно в том месте, где он исчез, море вздыбливалось водяными холмами, словно в степи вырастали крутобокие курганы.

* * *

Хольтман развернул перископ на курс, который дал акустик, и увидел то, о чем мечтал одиночный корабль.

– Танкер! – радостно воскликнул командир, обращаясь к вахтенным в центральном отсеке.

– Сейчас осмотрю небо, и если все чисто, то всплываем и на дизелях в погоню, – добавил он, нажимая на пульте переключатель.

Главный перископ плавно ушел вниз, в шахту, а рядом, тускло поблескивая, выдвинулся зенитный. Подводник приник к мягкому резиновому козырьку окуляра и сразу же отпрянул от него.

– Боевая тревога! – закричал он. – Принять балласт в дифферентную, горизонтальные рули на погружение, вертикальный десять градусов влево!

– Дежурный, занести в журнал время и координаты нападения на нас американского гидросамолета.

Вахтенный офицер удивленно посмотрел на Хольтмана и спросил:

– Откуда здесь янки, герр командир?

– Что этот самолет – летающая лодка «Каталина», голову могу дать на отсечение. Они нас в Карибском море…

В этот момент что-то наподобие кувалды размером с паровоз ударило со всего мощного размаха по корпусу подлодки.

Ее швырнуло так, что все, кто находился в центральном отсеке, не устояли на ногах. Лампочки в плафонах под аккомпанемент глубинных бомб и вторя им взорвались новогодними хлопушками.

Субмарина, потерявшая управление, оседая на корму, стала проваливаться в темную глубину Черного моря.

Хольтман не растерялся и отдал команду:

– Включить аварийное освещение, главмех – продувка всех балластных цистерн, глубинные рули полностью на всплытие, экипажу бегом в носовую часть лодки, чтобы уравновесить кормовой дифферент. И будем молиться, чтобы не было повторной серии глубинных бомб…

* * *

Своим чередом шли военные будни. Боевые вылеты сменялись ожиданиями, но однажды эта монотонность для Паничкина была нарушена: его вызвал командир полка.

– Лейтенант, бери срочно мою машину и быстро двигай в штаб авиации флота, только оперативнее! – приказал подполковник и добавил: – Уже несколько раз оттуда справляются, выехал ты или нет.

И хотя, конечно, не следовало задавать вопрос по поводу поездки, Паничкин все же не удержался:

– Товарищ подполковник, зачем я там, да еще так срочно?

– Предполагаю, что связанно все с подводной лодкой, которую ты бомбил. Все еще не получено никаких подтверждений, что вы ее уничтожили. Но если найдены обломки субмарины, то крути, Паничкин, дырку в кителе для награды, – подытожил подполковник.

При входе в штаб рядом с часовыми лейтенанта ожидал адъютант командующего авиацией Черноморского флота. Они оба быстрыми шагами прошли по коридору и сразу же, без промедления, вошли в кабинет. Генерал Ермаченков, выслушав доклад, вышел из-за стола, окинул невысокую коренастую фигуру Паничкина и, смотря ему в глаза, произнес довольным голосом:

– Недаром у нас говорят: мал золотник, да дорог! – Подойдя еще ближе, крепко пожал руку лейтенанту.

– Давай пристраивайся вот сюда, – и командующий показал на стул, стоящий возле стола, – и не волнуйся!

– Вводи, – обратился Василий Васильевич к своему адъютанту. Не торопясь зашел за стол и опустился точно на такой же стул, на каком сидел Паничкин.

Минут через пять вернулся адъютант с двумя худощавыми офицерами в форменных помятых фуражках с непривычным белым верхом и девушкой в форме с погонами капитана. Паничкин хотел вскочить и отдать честь, но необычность фуражек удержала его. Присмотревшись внимательнее, лейтенант понял: перед ним стояли немцы, но он все же встал, отдал честь девушке-капитану и остался стоять.

– Это два подводных аса, – с иронией сказал командующий, – с тех подводных лодок, что ты бомбил.

– Но там мы видели только один перископ, а здесь их двое, товарищ генерал, – неуверенно проговорил Паничкин.

– Лейтенант, оказывается, что невдалеке под водой находилась еще одна фашистская субмарина, которая также попала под твой удар! Обе получили серьезные повреждения и с трудом смогли всплыть.

Генерал, не скрывая удовольствия, попросил, обращаясь к девушке:

– Скажите, капитан, этим морским волкам, что перед ними русский летчик лейтенант Паничкин, который решил их судьбу.

Подводники, до этого не спускавшие глаз с генерала, разом перевели взгляд на лейтенанта и оценивающе, как цыгане на лошадь на конной ярмарке, посмотрели на него. Один из офицеров, повернувшись к генералу, поспешно о чем-то заговорил, жестикулируя при этом руками. Девушка-капитан, улыбнувшись, посмотрела на Паничкина, и пояснила – немцы категорически утверждают: «Над нами был американский самолет, ошибка исключена. Но здесь находится русский летчик. Мистика какая-то!» Они не верят, что этот пилот, почти мальчишка по сути дела, вынудил сдаться в плен два отлично подготовленных, можно сказать, вышколенных экипажа германских подводников.

– Это их дело, верить или нет, – жестко ответил генерал. – Да, самолет получен по ленд-лизу из Штатов, – продолжил командующий, – но летчики летают на нем советские! А это что-нибудь да значит! Товарищ лейтенант, награждаю вас орденом Отечественной войны за успешные боевые действия, – и генерал, взяв со стола коробочку с орденом, достал его и прикрепил к гимнастерке Паничкина его первую награду.

Посвящается всем влюбленным.