Испуг, напряжение и слова девушки (как у неё может быть 'своё' лицо?) не давали Валентину покоя, и только ближе к рассвету он смог забыться тревожным сном.

  Ему снилось, что он дома: завтракает, чистит зубы, слушает прогноз погоды по радио и выходит на работу. На улице морось, всё как обычно, только почему-то все прохожие, да и сам Валентин, забыли надеть лица. Народу на улицах становилось всё больше и больше: тоненькие ручейки объединялись в единый поток, и, наконец, впадали в озеро - автобусную остановку. Автобус не приходил, казалось, что люди так будут стоять и мокнуть, как вдруг раздался какой-то гвалт. По улице бежала рыжая девушка, её лицо было перекошено от страха и напряжения. Следом гнался Николай Михайлович с санитарами и медсестрами. Прямо перед толпой девушка споткнулась и упала. Валентин стоял в первом ряду и хотел было броситься к ней, помочь, но чья-то невидимая рука сдавила его, не давая пошевелиться.

  - Не трогайте моё лицо! Не забирайте его! Пожалуйста! - кричала она, но преследователи даже не замедлились.

  А в толпе никто не сдвинулся с места. Все молча смотрели, как медики окружили её, и схватили по рукам и ногам.

  - Ну кто-нибудь! Помогите!

  Девушка смотрела прямо на Валентина.

  Николай Михайлович схватил её за нос и с силой дёрнул. Разбрасывая брызги крови, лицо оторвалось. Валентин хотел закричать, должен был, но обнаружил, что у него нет рта. Он проснулся.

  Когда испуг от кошмара прошел, Валентин вдруг понял, что имела в виду девушка, понял, и что с ним происходит. И решил больше не принимать лекарства. Он будет прятать таблетки за щекой или под языком, а когда медсестра уйдет, спрячет их под матрас. Рано или поздно его поймают, заставят глотать таблетки или просто полностью перейдут на уколы. Пусть не получится дурить врачам голову больше суток, но он должен попробовать.

  К следующему вечеру, прямо перед обходом, у Валентина поднялась температура до тридцати девяти. Начала болеть голова - ей стало вдруг тесно в бинтах, будто сам череп стал больше. Валентин осторожно прикоснулся к повязке. Новые волдыри? Не совсем. Он еще минут пять ощупывал лицо, пока не понял, что длинный хребет посередине - нос, а два холма справа и слева от него - скулы. Валентин гадал каким будет лицо: вот, например, брови: две светло-русые гусеницы, переливающиеся на свету. И как забавно можно дурачиться, поднимая и опуская их, будто мохнатые насекомые ползут куда-то. И улыбка. Настоящая искренняя улыбка. Не простое сокращение мышц, а выражение радости. Точь-в-точь как у девушки из автобуса. Он еще раз с любовью погладил появляющееся лицо и осторожно убрал руку, боясь, что от прикосновения всё может исчезнуть.

  Задергался замок в двери - начинался вечерний обход. Во время осмотра Николай Михайлович, как всегда без маски, хмурил брови, сжав бледные губы в тонкую нить. 'Значит плохи дела', - подумал Валентин. И обрадовался. В голову пришла мысль о смерти, но она почему-то не пугала. Если он переживет приступ... Нет-нет-нет. Об этом даже думать нельзя. Мечта рассыпется как карточный домик стоит только решить, что она у тебя в руках. Улыбаясь, как дурак, Валентин погрузился в дрёму. И не заметил, как едва-едва растянулись в ухмылке губы Николая Михайловича.

  Проснулся Валентин от того, что его кто-то деликатно теребил за плечо. Возвращаться в действительность не хотелось - он чувствовал себя уставшим и разбитым. Вернее, он себя никак не чувствовал, как будто его распотрошили и выбросили.

  - Просыпайтесь! - Это была Анна (или всё-таки Инна?). - Пора делать перевязку.

  - Какую... перевязку... - еле пробормотал Валентин.

  - Неудивительно, что Вы плохо соображаете. - Из-за плеча медсестры материализовался Николай Михайлович, - операция длилась шесть часов и прошла успешно.

  Острыескальпели-слова впились в мозг Валентина. И чем глубже они впивались, тем быстрее сходили сон и усталость.

  - Новообразования были успешно удалены, - продолжал как ни в чём не бывало хирург, - и теперь Вашей жизни ничто не угрожает. К сожалению, Вы больше не можете пользоваться обычными лицами. Поэтому мы вынуждены провести скоро еще одну операцию, по установке протеза. По чувствительности он не уступает стандартным лицам, при этом гипоаллергенен и не вызывает отторжения. К сожалению, протез несъемный, поэтому для...

  Валентин достаточно собрался с силами, чтобы прошипеть:

  - Это же было моё лицо!

  Ни мускула не дрогнуло на лице хирурга.

  - Повторяю: новообразования полностью покрыли Ваше, так сказать, лицо. Требовались решительные меры, и я их принял. Еще одна операция и Вы сможете вернуться домой, на работу. Вернуться к нормальной жизни.

  - Какая это к чёрту жизнь! Это спектакль! Я не хочу снова становиться маской!

  - Больной, успокойтесь! Спасибо бы сказа...

  Николай Михайлович уже было развернулся, чтобы уйти, но Валентин рывком привстал с койки и схватил хирурга за правое ухо. Тот дико закричал. Медсестра тут же уложила пациента обратно. Не по-женски сильными руками она держала его за плечи, не давая подняться. Николай Михайлович тем временем достал шприц и набрал из ампулы бесцветную жидкость. Валентин брыкался, не давая хирургу приставить иглу к вене. И неизвестно сколько бы еще продолжалась борьба, если бы врач не повернулся к нему правым ухом. Оно не оторвалось, более того: распухло и стало пунцовым. Ухо было настоящим. От неожиданности Валентин замешкался, и ему тут же вкололи наркоз.

  Его катили на носилках по коридорам больницы. Он старался удержать сознание на тонкой нити над пропастью беспамятства. Но сохранять равновесие становилось всё труднее и труднее. В глазах троилось, стены дрожали, как желе. Валентин пытался сконцентрироваться и постоянно повторял про себя: 'я не хочу, не хочу'. Заклинание помогло, но ненадолго. Валентин понял, что больше не может сопротивляться, сдался и опустил веки.

  Валентин стоял на остановке. Две недели назад, ровно в это самое время, восемь двадцать восемь, ему сделали последнюю перевязку. Медсестра везла Валентина, безропотно сидящего, в кресле-каталке по больнице. Белизна стен, пола и потолка слепила и превратила коридор в сверкающую пустыню. Колёсики тихо скрипели и постукивали о края кафеля, сухо шелестел халат медсестры - вот и вся реальность. Ничего большего не было и в голове у больного. Операция прошла успешно: протез прижился и никак не давал о себе знать.