"Вторник, семнадцатое апреля. Температура воздуха до плюс двадцати трех, малооблачно, без осадков, ветер южный, два-три метра в секунду. При любой погоде оставайтесь в моде! Спонсором выпуска...".

  Валентин выключил радио. По пути в прихожую остановился у зеркала, пригладил рукой волосы, поправил галстук. Белый воротничок всегда должен выглядеть одинаково... хорошо. Но что-то в отражении настораживало. Валентин ощупал лицо, оттянул веки, проверяя глаза. Кожа нежно-розовая, здорового цвета, на белках ни одного лопнувшего сосуда - всё в порядке, только кончик носа шелушился. Он скатал кожу в белёсый комочек большим и безымянным пальцами. И игрался с ним пока не вышел из подъезда.

  Прогноз, как всегда, соврал: небо, словно рваная половая тряпка, не могло удержать ни капли, а северный ветер старался заползти под куртку, напоминая, что зима прошла не так уж давно. Валентин поежился и, широко шагая, направился к автобусной остановке. Часы показывали 'восемь двадцать восемь', когда белый воротничок ворвался в толпу, набившуюся под козырек жестяной будки. 'Аккуратнее!' - завопила какая-та женщина, но остальные молча потеснились. Возможно, что они и не заметили новенького - большинство стояло с отрешенным видом, на их спокойных чуть улыбающихся лицах не дрогнуло и мускула - все собирались на работу.

  Подъехал автобус. Во весь его борт красовалась реклама со счастливой семьёй, которая, наконец, решила то ли принять таблетки от кашля, то ли взять ипотеку. Что именно было сложно понять из-за налипших комьев грязи. Толпа молча набилась внутрь. А Валентин остался. Вчера, в понедельник, он опоздал на работу первый раз в жизни. И вдруг понял, что должен опоздать во второй.

   В то утро всё шло наперекосяк: сначала Валентин проснулся на пять минут позже обычного. Совсем немного, но мелкие неприятности росли как снежный ком: пролитый кофе, порвавшийся шнурок, и в итоге уходящий автобус издевательски пыхнул зловонным облаком прямо в лицо. Когда приехал следующий, Валентин проскочил в него первым и сел у окна. Обычно он дремал или читал газету, но тогда ему не хотелось ни того, ни другого. День был испорчен. И водитель, как назло, 'собрал' по дороге все светофоры. Будто сама Вселенная подло и без предупреждения объявила ему войну. Его не волновали выговор от начальства или штраф, сам сбой отлаженного годами механизма приводил в бешенство. На одном из перекрестков его автобус поравнялся с другим. Валентин почувствовал себя странно и не сразу сообразил в чем дело. Он повернул голову и увидел в окне напротив девушку с рыжими волосами. Она смотрела на него, а когда их взгляды пересеклись - улыбнулась. Валентин поежился. 'Я же никто, незнакомец. Так какого чёрта она смотрит на меня да еще и лыбится? - подумал он, - Настроение, видите ли у неё хорошее'. Девушка, очевидно, заметила его возмущение и совершила второй поступок, о котором тот даже помыслить не мог.

  Она показала ему язык.

  Обескураженный Валентин заморгал, у него отвисла челюсть, а рыжая еще шире заулыбалась, еле сдерживая смех. Загорелся зеленый, и она поехала направо. Автобус давно скрылся за пеленой дождя, а Валентин всё сидел с открытым ртом - весь его гнев разбился о детскую непосредственность незнакомки. 'Дурочка, наверное, вырядилась на работу, как в цирк, - подумал он тогда. - Хотя... Не похожа. Да и не улыбается так никто: ни дурачки, ни нормальные'.

  Пройдет ли мимо кто-то с похожей причёской или цветом волос, улыбнётся ли, пусть даже казённо - всё вокруг целые сутки напоминало о странной выходке, и одолеваемый непонятным чувством Валентин решил нарушить привычный распорядок. На остановке мало-помалу опять собрался народ, подъехал новый автобус. Вчерашнее место было уже занято. Он стал рядом и, держась за поручень, сгорбился, выглядывая в окно. За стеклом мелькали те же дома, те же автомобили, даже остановки были у тех же светофоров. Только нужный автобус не появлялся, как и рыжая незнакомка. 'Ну а что ты хотел, - утешал себя Валентин, - ничего удивительного'. Расстроенный он не смотрел больше в окно, пока не пришла пора выходить.

  Мимо начальства проскользнуть не удалось, и Валентин в кабинете директора полчаса то кивал с покорным видом, то наугад вставлял 'виноват, больше не повторится', то есть делал вид, что внимательно слушает выговор. Главное не обращать внимания на брызги слюны то и дело, пролетавшие мимо.

  - И вообще, что вы себе позволяете! Только посмотрите на себя! Как в таком виде можно было явиться на работу?!

  Валентин поднял взгляд на одутловатое лицо директора - это было что-то новенькое, а потому интересное.

  - Если не успеваете привести себя в порядок - вставайте раньше! Какой пример вы подаете остальным?! В уборную! Немедленно!

  Валентин развернулся на каблуках и вышел из кабинета. На него никто не обратил внимания - все были заняты: из-за офисных перегородок доносился гул деловых переговоров, стрекот факсов и яростное клацанье клавиатур. По коридору он проскочил в туалет. Оглянулся - ни души. Валентин подошёл к раковине, повернул оба крана и посмотрел в зеркало. Он вспомнил загадочные переглядывания коллег, когда перешагнул порог офиса. Так вот чему они удивлялись. У него начало отслаиваться лицо: на лбу и щеках выступили пузырьки с воздухом, но хуже всего дела обстояли с носом. Он стал похож на полурастаявший кусок масла: ноздри болтались, как тряпки, кончик отвис до нижней губы, а переносица походила на неудавшийся блин. Валентин разгладил лицо руками, но 'сыпь' из пузырьков появилась на новом месте. Нос также отказался принимать форму - после секунд пяти он снова начинал оплывать. Оставалось только надеть лицо заново.

  Валентин повесил пиджак на вентиль на ближайшей трубе, закатал рукава рубашки. Из кармана брюк достал плоскую баночку с кремом, открыл и положил на раковину. После мытья рук он начал снимать лицо. Почесал под челюстью, отслаивая кожу от шеи, ухватился за кромку и потянул вперед и вверх. Обычно лица отдирались с трудом, оставляя после себя жжение, но сейчас маска отошла легко. Даже слишком. Валентин посмотрел на бесформенный кусок тканей в руках, затем - в зеркало на гладкую, как у яйца, розоватую поверхность с четырьмя чёрными щелями на месте рта, носа и глаз.

  В уборную кто-то зашел, Валентин машинально повернулся. Мужчина стыдливо скосил взгляд, пробормотал 'извините' и прошмыгнул в кабинку. Валентин же взял маску в руки, расправил, придал форму носу и ушам, тщательно смазал внутреннюю сторону кремом. Затем выпятил подбородок, схватил маску за уши и надел, аккуратными движениями пальцев возле носа и глазниц разгладил складки. Он повернул голову направо, налево - никаких пузырьков не было. Довольный, он уже собирался уходить, как почувствовал слабость в ногах. Вместе со слабостью появились приступы тошноты, будто кто-то быстро сжимал и разжимал желудок. В кабинке незнакомый мужчина слил воду, но Валентин уже не слышал ничего кроме шума в ушах. Мир вокруг стремительно скручивался в кокон, и, стараясь не упасть, Валентин вцепился в раковину так, что побелели костяшки.