— Бедная, бедная девочка, — сочувствующе шепчет медсестра. — Будь сильной, Гермиона, ни за что не сдавайся.

Гермиона чувствует что-то неладное. Волшебница нервно сглатывает, и этот звук получается слишком громким, словно падает в бездонную пропасть.

Медсестра тем временем достаёт из кармана нечто похожее на зеркало. Она поворачивает его к девушке, а та трясущимися пальцами цепляется за жёсткие простыни, которыми устелена кровать. Гермиону прошибает холодный пот и она беспомощно падает в темноту своих глаз.

Яркая зелёная вспышка заполняет собой всё пространство.

Теперь Гермиона стоит на поле. Здесь было много крови. Настолько много, что ей была пропитана каждая ниточка одежды гриффиндорки. Волшебница не знала откуда она у неё появилась, но она была уверена, что с ней произошло что-то ужасное.

— Мисс Грейнджер.

Гермиона оборачивается и застывает в невозможности пошевелиться. На земле, корчась от боли, лежит граф Сен-Жермен. Его сморщенные руки тянутся к Гермионе, а рот жадно хватает воздух.

— Хорошо, что ты умерла в битве за Хогвартс, отдавая свою грязную кровь во имя спасения чистокровных, — его слова пропитаны ядом. Волшебнице становится жутко. Морщинистые руки мужчины тянуться к ногам гриффиндорки, а она в ужасе пятится назад.

— Боишься? Боишься, девочка, — холодно смеётся граф, резко вставая с земли. Его лицо меняется, приобретая черты Беллатрисы Лейстрендж.

Девушка испуганно вдыхает воздух и жмурит глаза. Вязкий страх парализовывал и вытягивал весь здравый рассудок из гриффиндорки. Беллатриса со злой улыбкой приближалась к обездвиженной девушке, смакуя эмоции на её лице. Ногти Лейстредж больно впились в шею Гермионы, не давая той возможности дышать. Девушка попыталась отпрянуть, но Беллатриса держала её мёртвой хваткой.

Женщина с безумной улыбкой наклонилась к уху гриффиндорки.

— Ты грязь, — шепчет она задыхающейся Гермионе.

Всё лицо Беллатрисы пылало, и перед глазами волшебницы зажегся ослепительный красный огонь, из которого на Гермиону смотрел Воландеморт. Темный лорд смотрел прямиком волшебнице в душу, извращая её рассудок и насылая нестерпимую боль в её душе. Гермиона ощущала скверну, которую источал он, поток темной энергии, разрушающий гриффиндорку до основания…

Но вдруг, Гермиона услышала слова, что слабо перебивали кошмар, звеневший в ушах.

Её имя.

— Гермиона! — девушка не без труда вынырнула из сна, хватая ртом воздух и отталкивая от себя руками туман сновидения, а потом увидела нависшего над её лицом Ньюта.

— Слава Мерлину, ты проснулась!

Юноша сидел на краю кровати и выглядел предельно обеспокоенным.

— Дышать нечем.

Сухой зной до сих пор опалял кожу Гермионы, мешая сосредоточиться на реальности, и она чувствовала мелкую дрожь в коленях, распространяющуюся по всему телу, как после прыжка с высоты.

— У тебя жар. Ты не просыпалась, — юноша осторожно коснулся лба девушки.

— Даже животные почувствовали, что с тобой что-то неладное…

Гермиона закрывает глаза. Чувствует, как восстанавливается её сердцебиение.

Напряжённость перестаёт сковывать её мышцы. А затем что-то внутри Гермионы даёт трещину, и она чувствует смертельную усталость.

Каким-то образом Ньюту удаётся это понять. Он убирает ладонь от лица волшебницы, натягивая одеяло до плеч гриффиндорки.

— Тебе надо поспать, — тихо шепчет он и затем разворачивается чтобы уйти.

— Прошу тебя, останься.

Эти слова срываются с губ Гермионы ещё до того, как она успевает их обдумать. И когда это она стала говорить что-то не подумав?

Девушка даже не знает, зачем она это сказала. Может из-за того, что волшебница всё ещё дрожит? Или из-за того, что Ньют сможет прогнать её кошмары?

Гермиона не может сказать точно.

В темноте есть некое подобие свободы. Темнота играет с нами злую шутку в том, что она сохранит все наши секреты.

Волшебница уже собирается спрятать свою руку под одеяло, но Ньют ловит её.

Девушка замирает.

Ньют притягивает волшебницу до тех пор, пока она не устраивается у него на груди. Он осторожно обвивает Гермиону руками, словно говоря ей о том, что она может отстраниться в любой момент, что он поймёт, что выбор за гриффиндоркой. Но ощущение безопасности и тепла настолько сильно, что Гермиона не может придумать ни одной причины, по которой ей не следовало бы наслаждаться моментом.

***

Когда Гермиона открыла глаза, Ньюта уже не было рядом.

Ещё не до конца проснувшись, она села. Было утро. Комната была освещена золотистым оттенком. Положив руку на простыни, Гермиона отметила, что те были ещё тёплыми — наверное, Ньют только что ушёл.

Волшебница быстро оделась, пытаясь выкинуть из головы чувство беспокойства. Наскоро расчесав волосы, чтобы они не были похожи на один сплошной колтун, Гермиона неуверенно отворила дверь комнаты.

Ньют был именно там, где Гермиона надеялась его найти. Он сидел на деревянной лавочке в то время, как лёгкий ветерок слегка развевал край его рубашки. Гермиона спрашивала себя, как долго он сидел тут. Волшебница сделала неуверенный шаг по зелёной траве.

— Ньют?

Он повернулся, чтобы взглянуть на неё. Мгновение он выглядел ослеплённым, как если бы смотрел на солнце. Затем он улыбнулся, и волна облегчения прошла сквозь гриффиндорку. Она осторожно подошла к скамейке.

— Чувствуешь себя получше? — осведомился Ньют, когда Гермиона села рядом с ним, слегка потеснив Нюхля, который перебирал в своей сумке на животе все свои сокровища.

— Да, — тихо сказала девушка, откинувшись на деревянную спинку скамьи.

— Чем ты хочешь сегодня заняться? — невинно спросил Ньют.

Гермиона вопросительно подняла бровь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, — задумчиво протянул Ньют, взяв на руки Нюхля. Зверёк от неожиданности выронил одно из своих сокровищ и отчаянно завыл, требуя о возвращении пропажи.

Гермиона с улыбкой наклонилась и подобрала с земли золотую монетку.

— Держи, проказник, — ухмыльнулась Гермиона, протягивая монетку зверьку.

Глаза Нюхля недоверчиво посмотрели сначала на монетку, а потом на улыбающуюся волшебницу. Гермионе даже показалось, что она слышит звук шестерёнок, которые заработали в голове зверька. Спустя минуту раздумий Нюхль осторожно вытащил из рук Гермионы свою «прелесть» и, поспешно вырвавшись из рук магозолога, поспешил в свою норку.

— Какой он чудной! — рассмеялась Гермиона, переводя взгляд на Ньюта. — Так чем мы сегодня займёмся?

— Что? — на мгновение Гермионе показалось, что она застигла юношу врасплох этим вопросом.

— Пять минут назад ты что-то говорил про времяпровождение, — пояснила Гермиона.

Ньют неловко взлохматил волосы. На его лице появился небольшой румянец.

— Я думал, что ты будешь не против если я покажу тебе Лондон двадцатых…

На губах волшебницы появилась лёгкая улыбка.

— Я не против, — она ободряюще улыбнулась. — Лондон будущего я знаю наизусть, но город двадцатых я почти не видела.

— Это отлично, — оживился Ньют. — Потому что у меня есть свой туристический маршрут по этому прекрасному городу дождей.

***

Так и случилось, что величайший магозоолог — Ньют Скамандер устроил Гермионе туристический маршрут по городу.

Атмосфера Лондона двадцатых годов была поразительно чистой и ясной… Ни дыма, ни ужасных загрязнений, которые выделялись в воздух жёлтыми и чёрными клубами, здесь не было.

Город будто был живым: громкие гудки автомобилей, рычание двухэтажных автобусов, звуки дюжин машин, болтовня пешеходов.

Ньют и Гермиона, быстро взглянули по сторонам, проверяя движение, помчались через Миллениумский мост.

Шаги волшебников замедлились, когда они достигли небольших каменных углублений в стене. Здесь можно смотреть на бирюзовую воду, бьющуюся о забивки мостовых свай, сидя на каменных уступах.

— Как же я всё-таки скучал по этому, — по-детски улыбнулся Ньют, подставляя своё лицо лёгкому осеннему ветерку.