В первую ночь я еще долго прислушиваюсь к звукам из даниной комнаты, но там все спокойно. Даня спит один, а я чувствую себя счастливой от этого.
На завтрак мы идем уже вместе, а я незаметно вкладываю свои пальцы в его ладонь. И Даня также молча греет их своим теплом, словно это самое важное дело в мире.
Даниил Самсонов выигрывает среди юношей, а Саша—среди девушек. Алена и Аня тоже оказываются в призах. И когда мне на шею надевают медали за тренерство победителей, все становилось на свои места. Сергей и Даня стоят рядом, а кто-то постоянно делает фото.
Мы улыбаемся втроем и понимаем, что это настоящая победа. Но самую главную победу я ощущаю, когда Даня приобнимает меня и прижимает к себе. Я стою и боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть это хрупкое равновесие. А Даня незаметно наклоняется к моему уху и тихо-тихо говорит, чтобы никто не слышал:
—Дыши, Этери…
И я наконец дышу.
========== Ангел ==========
Мы возвращаемся в Москву, а я все еще не знаю, что думать. Потому что мы с Даней больше не ругаемся, а находимся рядом. Мне кажется, что это самая счастливая пара дней за последние месяцы моей жизни. В сумке тяжелыми кругляшами лежат две медали, а мне кажется, что сейчас я могу все: сдвигать горы, переплывать океаны, менять мир…Могу многое—но не хочу.
Теперь мне хочется перестать быть непобедимой Этери Тутберидзе, а почувствовать, как все снова приходит в движение после липкого застоя. Словно я долгое время не могла открыть глаза, а теперь, наконец, ясно вижу. А еще никуда не хочу спешить.
Даня вызывает мне такси, а я стою с Дишей ,и мне на минуту кажется, что вокруг слишком шумно, потому что, когда он отходит от меня, звуки становятся мучительными. Мы так погрузились в тишину за эти дни, что теперь не можем вспомнить, как говорить словами. Я дышу на пальцы, понимая, что как всегда мерзну в этом громадном городе, но Даня уже подходит ближе. Он берет мои руки и по очереди надевает на них перчатки. Когда Даня касается кожи, мне кажется, что сердце стучит в два раза быстрее. В первое время мне вообще казалось, что в глазах темнело, потому что я не могла поверить, что это действительно он.
Сейчас Даня стоит впереди и держит мои ладони в своих, согревая их до приезда такси. Я чувствую тепло его рук даже через перчатки, и мне становится не холодно.
А потом мы с Дишей уезжаем домой, а Даня ждет свою машину. Он смотрит нам вслед, а я тоже не могу оторвать взгляд. Мои руки еще долго сохраняют тепло, и, если закрыть глаза, можно подумать, что Даня все еще рядом.
Мы доезжаем в квартиру, а мне кажется, что все уже совсем другое. Словно я вернулась другой, а мир за мной не успевает. Ведь мы так до сих пор и не знаем с Даней, кто же мы друг для друга. Особенно теперь. Потому что раньше было сказано столько слов, которые ранили, а сейчас мы просто исцеляемся молчанием.
Когда я снимаю перчатки и кладу их на зеркало, приходит смс.
«Твои медведи в крайнем правом кармане».
И в этот момент я просто улыбаюсь, потому что теперь снова ем этих медведей с колой и они не причиняют мне боль. Сейчас они всегда под рукой, потому что у Дани просто залежи этих конфет. И самое главное, что я понимаю: он не избавился от них даже тогда, когда мы были не вместе. Даня просто приносит их на работу и не спрашивает о прошлом. А я ем этих медведей и понимаю, что еще никогда конфеты не были такими вкусными и спасительными.
А потом мы ездим в Хрустальный и занимаемся подготовкой Алины к Чемпионату Мира. Мы работаем, не пытаясь выяснить ничего. Даня носит мне кофе и медведей, мы обедаем вместе с Дудаковым, который смотрит на нас с улыбкой. Он не спрашивает, но мы и сами не знаем ничего, кроме того, что между нами нет ни злости, ни ненависти. Между нами есть …что?
Я сижу в кабинете и читаю какие-то отчеты. Допиваю кофе с корицей и ем медведей с колой. Она остается на моих губах сладким запахом, который я чувствую, когда кусаю нижнюю губу. В этот момент приходит Эдуард и садится в кресло. Он смотрит на меня, словно оценивает, а потом, наконец, произносит:
—Как я вижу, вы с Даниилом поговорили?
А я даже не знаю, что сказать. Мы не поговорили, но это не кажется важным, потому что мы сдвинулись с мертвой точки, но я не хочу объяснять это Эду.
—Что-то вроде того,—закидываю в род очередного медведя и смотрю ему прямо в глаза.—В любом случае я просто хочу, чтобы ты знал… я больше не буду с тобой спать.
Эдуард все еще смотрит на меня и ухмыляется.
—А я думал, что ты не ешь желатиновых медведей,—почему-то говорит он.
—Они с колой…этих ем.
—Кто бы мог подумать,—а я чувствую в голосе Аксенова печаль, потому что он искренне пытается понять, как такое возможно.
Зато я знаю, кто мог подумать…Даня. И ему не нужно было объяснять разницу между фруктовыми желатинками и этими. Он все понял сразу.
—Так бывает,—тихо говорю Аксенову.—Просто есть люди, которые все знают лучше нас самих. Понимаешь.—Я вдруг осознаю, что должна сказать это.—Когда ты счастлив, тебе не нужно больше быть богиней, ты— это просто ты…
—Ты счастлива, Этери?—почему-то спрашивает Эд.
И я киваю. Да. Я счастлива, даже несмотря на то, что ничего не понимаю.
—И ты будешь счастлив, когда перестанешь гнаться за иллюзиями и начнешь ценить то, что есть. Потому что если находишь человека, способного принимать в тебе твоих демонов и недостатки, его нельзя отпускать.
Эдуард кажется мне в этот момент каким-то огорошенным и неуверенным. Словно он слишком многое решает сейчас для себя. И он тоже молчит.
—И вот сейчас у тебя есть два выхода,— продолжаю я.—Ты можешь найти себе новую богиню и дальше падать в бездну…или увидеть наконец ту женщину, которая способна изменить все, пока не поздно.
—Сделай мне кофе, Этери,—после долгого молчания говорит Эд, а потом добавляет.—Пожалуйста.
И я делаю. Мы пьем кофе, работаем, отвечаем на телефонные звонки. И я больше не чувствую ни вины, ни желания, ни прошлого.
А на следующий день, 14 февраля , Даня приходит ко мне в кабинет с букетом пионов. Я же представляю, что они стоят почти как самолет, ведь сейчас февраль. И мне страшно подумать, сколько времени было потрачено, чтобы их найти. Эти цветы ярким пятном окрашивают комнату, а я просто не могу подобрать слов. Даня, как мальчишка, смотрит на меня и улыбается. А потом протягивает какие-то исписанные листы. Я смотрю на них предельно долго, пока сквозь туман в голове не осознаю данины слова. Он продумал шоу. До конца. Просто взял и сделал то, о чем мы говорили, но чего я постоянно боялась. А он задвинул все эти страхи и просто сделал.
Для меня.
И вот я стою посредине своего кабинета и не могу понять, почему. Кидаю взгляд на календарь…14 февраля. Праздник, который Даня никогда не признавал и всегда издевался над ним. Поэтому вряд ли это связано с датой. Но Даня ничего больше не говорит, а я не могу поверить в реальность. Я не могу поверить в то, что он делает это все для меня. Несмотря на то, что я с ним сделала, несмотря на то, что я чудовище…несмотря ни на что.
Мы стоим и смотрим на воплощенную идею, а я не могу говорить. Ставлю цветы в вазу, а потом спрашиваю у Дани:
-Думаешь, у нас правда может получиться шоу?
-Думаю, мы можем попробовать, - просто говорит Даня.
А я понимаю, что мне нужно еще одно подтверждение для себя и поэтому подкидываю монетку. Даня с улыбкой ловит ее и показывает : орел.
И я верю. Монетка еще ни разу не обманула меня. Но, когда я произношу это вслух, Даня интересуется:
-А когда ты бросила меня, ты тоже спрашивала у монетки?
И от этого вопроса земля уходит из-под ног. Но я не могу ему врать. Больше никогда. И поэтому просто киваю. Мне страшно, что Даня сейчас уйдет, что он хлопнет дверью и скажет, что это сумасшествие, но он остается на месте. А потом просит меня говорить. Потому что мы достаточно молчали и, наконец, слова созрели в нас и готовы превратиться в нечто большее. Теперь я не могу бояться, потому что страх всегда не дает сдвинуться с места, а нам пора идти вперед. И мне, и Дане. Мы больше не имеем права молчать и делать вид, что ничего не происходило. Я выпрямляю спину, смотрю Дане в глаза и понимаю: я отказываюсь бояться. Больше нет. Больше между нами никогда не станет мой страх.
