—Даня, ты же знаешь, как это выглядит со стороны? Этери твоя начальница и старше на 17 лет. Это все вызовет слишком много слухов.

—Никто не узнает, мам. Мы же это понимаем и все держим под контролем.

Мама качает головой. Она считает, что мне не нужно ехать, и по итогу мы ругаемся. Я уже и сам себе верю в том, что это все ради работы и нет смысла обижаться. В любом случае, мама смиряется, а я собираю чемодан.

В Майами я заселяюсь в отдельный номер, а Этери с Дишей—вместе. И мы иногда действительно обсуждаем новые программы. Сезон постепенно отпускает нас и мы чувствуем себя счастливыми.

Я смотрю на домашнюю Этери и чувствую, что мне хорошо с ней здесь, где не нужно кому-то что-то объяснять и доказывать. И никому нет дела, кто мы друг для друга. Поэтому мы вдвоем гуляем по пляжу, опуская ноги в воду и солнце отражается от золотых волос Этери, делая ее похожей на какое морское божество.

Я беру Этери за руку, переплетая пальцы, и мы идем к закату. Ночью она приходит ко мне в номер, целует и я понимаю, что счастлив. Этери делает меня счастливым, но почему это ощущение всегда чем-то портится в Москве? Ответа у меня пока нет. Мы наслаждаемся друг другом и солнцем, я натираю Этери защитным кремом, целую в нос и веду гулять, покупая мороженное и ей,и Дише.

Но все заканчивается неожиданно. Во время прогулки Диша снимает видео, а потом выкладывает его в сторис. Там нет ничего страшного кроме того, что мы вместе с Этери идем по улице. И в этот момент весь мир знает, что мы отдыхаем вместе. И социальные сети взрываются. Это все набирает обороты, словно людям больше нечего делать, чем обсуждать, где я и Этери проводим свой отпуск. Я не хочу открывать инстаграм, потому что там куча сообщений от незнакомых людей, которые или считают нас прекрасной парой, или осуждают.

Друзья пишут в вотсап с завидной регулярностью.

«Глейх, это что правда?»

«Скажи, что ты там работаешь?»

«Как Майами? И как тебя туда занесло?»

«Дань, что происходит? Это же просто отдых и работа в одном?»

Кто-то молчит, но у всех остаются вопросы. Мама пишет, что предупреждала и теперь мне придется что-то говорить, а не молчать.

А я не знаю, что сказать. Потому что сам не понимаю, чего хочу по итогу. Этери же сохраняет невозмутимость. Ей все равно на мнение окружающих и их вопросы. Она продолжает делать то, что делала и не спрашивает меня ни о чем. Только первым вечером она интересуется:

—Что тебя волнует, Дань?

—Ничего. Все хорошо,—отвечаю я, потому что я действительно не знаю.

С одной стороны мы взрослые люди, но с другой—это все уже не может оставаться тайной и начинает набирать обороты. Спустя пару дней я понимаю, что должен хоть что-то сказать и вывешиваю пост в инстаграмм. Там я пишу, что все время думаю о работе. И я не вру. Мы решаем много рабочих вопросов на связи с Дудаковым, поэтому это правда. Да и знать все другим людям не обязательно. Проблема в том, что точно такое же я пишу и своим друзьям. Для них я тоже работаю и когда в очередной раз получаю сообщение : «Неужели это правда и ты там в Майами не только по работе», я пишу «Это всего лишь работа. Ничего больше. Как вы могли такое подумать?».

И в этот момент мне кажется, что я слишком запутался в своих словах. Где-то должна быть грань, после которой ложь во благо становится абсолютным злом. Я смотрю на Этери в цветастом платье с трогательно оголенными коленками, которая подставляет лицо солнцу и жмурится, и мне кажется, что я ее не заслуживаю. Но признаться в этом ни кому-то другому, ни самому себе практически невозможно.

А еще мне пишет Алина. Мы не рассказывали ей о своих планах на отпуск, но теперь и она знает. Она интересуется, как Майами и как ее программы. На что я скидываю Алине песню Билли Айлиш и говорю приготовится стать плохой девочкой. Ставлю в конце смайлик, но получаю ответ, что она всегда готова стать плохой. И мне становится немного страшно.

«Я тут скучаю. Когда же мы будем репетировать?».

Я молчу какое-то время и неожиданно сам для себя даю обещание приехать на репетицию как раз к Алининому Дню Рождения. Она счастлива, а я думаю, как сказать обо всем Этери.

Но говорить особо не приходится. Алина вывешивает свои сторис с песней и коленками и Этери все понимает сама.

—Ты рассказал Алине про показательный номер?—спрашивает она.

Я просто киваю, сидя на шезлонге и говорю:

—Мне придется полететь в Москву, чтобы поставить его Алине до ее нового шоу.

—Хорошо.

Этери сидит невозмутимо и ни одним мускулом не выдает то, что она чувствует. А любом случае отпуск все равно испорчен.

—Мы же должны показать, что действительно работали в Майами.

—Кому должны?—Этери наконец смотрит на меня.

—Всем, кто обсуждает наш роман,— я просто не знаю, что еще сказать.

—Твой роман с Алиной обсуждают уже больше года, но ты никогда ничего не пытался доказать, Дань. Значит, вопрос не в этом?—от голоса Этери веет холодом.

Мне хочется прекратить этот разговор. Он тянет нас куда-то вниз. В любом случае –это первый раз, когда мы вообще говорим о нас.

—Но ты же знаешь, что это все неправда,—возражаю я.

—Конечно. Но эта неправда делает тебя более популярным, чем правда, если ты отдыхаешь тут со мной не по работе.

Слова сказаны. Этери нарушила свое молчание и мне больше ничего не остается, как начать тоже говорить.

—Это полная чушь! Надеюсь, ты в это не веришь?

—В это верят все те, чье мнение для тебя важно, Дань. И ты ничего не хочешь опровергать,— Этери смотрит на меня не мигая.—Мне не нужно, что бы о нас знал весь мир, но, если тебе важно все продолжать, об этом должны знать те, кто близок тебе. Иначе ты сам запутаешься в своей лжи к ним и утонешь.

Я понимаю, что Этери права, но не могу представить, как скажу правду кому-то. Потому что я не верю, что в целом мире есть хоть кто-то, кто способен это принять. Те, кто могут, уже знают, а другие…я не знаю ответа.

—Значит, твой билет в Мичиган можно сдавать?—спокойно спрашивает Этери.

И я вспоминаю, что мы должны были ехать вместе на каток, чтобы договариваться о переходе Диши. Это совсем вылетело из головы, поэтому я только и спрашиваю:

—Я тебе там нужен?

Этери пожимает плечами:

—Нет. Я со всем справлюсь сама. Как всегда.

Она усмехается уголком рта, встает с шезлонга, показывая, что разговор окончен, и идет к воде. Она плавает, а я сижу и пытаюсь понять, что же сейчас делать. Потому что мы дошли до той точки, когда представлять, что ничего не происходит, уже нельзя. Я закусываю губу, открывая интернет. Первый же комментарий выбивает все равновесие:

«А Глейх, хорошо устроился. Отдыхает с Этери, пиарится за счет Алиночки».

Это все звучит как в другом сне, а мне просто нечего уже сказать. Я закипаю и не успеваю удалять самый откровенный бред, пока не приходит Диша.

—Что случилось?—спрашивает она.

—Все.—резко говорю я.—Если бы ты сдерживала себя, у нас не было бы столько проблем.

Я произношу эти слова и тут же о них жалею. Диана стоит, широко раскрыв глаза, и молчит.

—Извини,—как можно быстрее говорю я.—Я сказал глупость.

Диша кивает, но Этери, которая подходит к нам, что-то чувствует.

—Что происходит?—только и спрашивает она.

Я молчу.

—Ничего,—говорит Диша.—Я перегрелась и хочу домой.

Она начинает собирать вещи и направляется к выходу из пляжа. Этери дает ей отойти подальше, поднимая свое полотенце, а потом смотрит мне прямо в глаза:

—Не переходи эту грань, Даня.—как можно тише говорит она.—Диша для меня важнее всех на свете. И ее обиды я не могу прощать.

Я киваю и, наконец, произношу:

—Я извинился за то, что сказал. Я был неправ, озвучив ей, что у нас проблемы за ее видео.

Этери поджимает губы, закидывая в пляжную сумку крем и полотенце:

—Это у тебя с этим проблемы, Дань. Не у нас, а у тебя. И только тебе с ними разбираться.

И Этери уходит. Я смотрю ей вслед и понимаю, что должен сказать хоть что-то, то все слова закончились. Я выдыхаю и иду в воду.