—Хорошо,— с улыбкой отвечаю я.—А ты спи.

Слышу, как Этери копошится в кровати и вдруг произносит:

—Хочу сказку на ночь…

А я сижу, смотрю на осенний дождь за окном и рассказываю ей историю про старого доброго поэта, которому в непогоду постучался в дверь мальчик, который в самом деле был прехорошенький. Глаза у него сияли, как две яркие звезды, а мокрые золотистые волосы вились кудрями — ну, совсем ангелочек! — хоть он весь и посинел от холода и дрожал как осиновый лист. В руках у него был чудесный лук; беда только — он весь испортился от дождя, краска на длинных стрелах слиняла…»

Но спустя пару минут я уже просто слышу, как Этери мирно дышит у себя в кровати. Я кладу трубку, выдыхаю и утыкаюсь лбом в руль.

Мне не хочется идти домой, поэтому я сижу в машине пока дождь не становится тише, а мое сердце—холоднее.

***

А потом мы едем на финал Гран-При в Канаду. С нами, как обычно, увязывается Аксенов. Он летит в самолете рядом с Этери и о чем-то с ней беседует. Мы с Сергеем следим за детьми. Усталость Этери перестает быть критичной и она даже немного улыбается по-настоящему. Когда рядом с ней Эдуард, мне кажется, я превращаюсь в глупого мальчишку, который не может связать пары умных слов. С высоты своего возраста и статуса Эд смотрит на меня несколько пренебрежительно, а я просто хочу, чтобы он оставался в Москве.

В кои-то веки Этери выбрала себе номер с одной глухой стеной, а в соседний поселила меня и потом Сергея. Аксенову достался номер совсем дальше по коридору. Как не крути, он ехал на финал не работать, а больше отдыхать. Особенно по вечерам. У нас же, как всегда, почти нет свободного времени.

Девочки выступают одна за одной, но итог совсем не тот, о котором мы мечтали. Аня оказывается за пределами призовых мест, Алена первая, Саша—вторая.

Алина тоже вторая и уступает Рике. Хотя, если честно, пьедестал волнует меня сейчас гораздо меньше, чем Этери. Она выглядит счастливой и довольной, а я все пытаюсь понять, где она берет силы.

Мы сидим все вместе в баре. Сергей и я за стульями, а Этери с Эдом на диване. Она опирается о его плечо и я вижу, как Аксенов перебирает пальцами по этериному колену, прижимая ее второй рукой себе, словно всем своим видом показывает, что они вместе. Я пью второй бокал пива и понимаю, что это меня злит. Эд на столько меня бесит, что я просто закипаю изнутри, когда он аккуратно стирает с кончика губ Этери соус. Она облизывает губы рефлекторно, а Аксенов пожирает ее глазами, не обращая внимания на всех нас.

—Пожалуй, нам пора спать,—спустя пару минут говорит Эд и встает с дивана.

Я вижу, насколько сильно он сейчас хочет Этери, и ждет, когда они останутся одни. Но она не спешит, а рассматривает свой пустой бокал:

—Может, нам заказать что-нибудь еще, пока не слишком поздно…

Эд дергается, как от удара, но холодным голосом произносит:

— Уже поздно, на самом деле,—а потом чуть слышно добавляет.—Этери…

Она откликается и смотрит ему в глаза. А внутри меня словно срабатывает какой-то триггер… Этери… От этого нежно-домашнего «Этери» во мне что-то взрывается.

—Мне кажется, Эд прав, и тебе нужно пойти с ним.

Этери поджимает губы и хватает за руку Аксенова, который почти выдергивает ее с дивана. Мы желаем друг другу спокойной ночи, а я залпом допиваю остатки пива из бокала, смотря, как Этери уходит с Эдуардом в номер.

Дудаков ждет несколько секунд,а когда они скрываются из вида, произносит:

—Глейхенгауз, ну, ты и идиот.

Я не хочу с ним спорить. Потому что я действительно полный дурак, который не понимает, зачем он сам сегодня подтолкнул Этери в постель к Аксенову.

—Мне нужно еще выпить,—просто говорю я.

Сергей заказывает нам пиво. Он понимает, что я не могу сейчас идти в номер. И поэтому мы пьем еще несколько бокалов, пока Дудаков не сдается и не предлагает мне ночевать на его гостевом диване. И я соглашаюсь.

Иду в свой номер, собирая необходимые вещи и слушая музыку в наушниках. Ни один посторонний звук не проникает ко мне извне. И только это меня спасает.

На диванчике Дудакова я практически сразу отрубаюсь. Только в голове успевает снова пронестись Этерин взгляд и прямая спина, уходящая из ресторана. И такое неестественное личное Этери…и рука Аксенова на ее худом колене. Этери…что же ты , черт возьми, делаешь со мной?

Что же, блять, я сам делаю с нами?

Наутро мне болит все тело и голова. Я выхожу из номера Дудакова и сталкиваюсь с Этери и Эдом на коридоре. Она выглядит расслабленной и отдохнувшей, а мне хочется сдохнуть.

—Я не знал, что у вас с Сергеем Викторовичем такие близкие отношения, что вы проводите вместе ночь,—шутит Эдуард.

А мне хочется просто сказать ему «Да пошел ты нахер», я открываю рот, но Этери успевает быстрее:

—Это несмешно.—холодным голосом произносит она.

И я замолкаю. Аксенов пожимает плечами:

—Ну, извините…

Хотя ему совсем не жаль, я вижу. Этери же молча идет по коридору, словно рассекая пространство перед собой, а я чувствую безграничную благодарность к ней и бездонное презрение к самому себе.

***

Мы едем на Чемпионат России на поезде. Аня, Алена, Алина и Саша—в одном купе, Этери и Диша—во втором, я с Дудаковым—в третьем, а Аксенов с остальными—в четвертом. Я дико ненавижу поезда, потому что слишком привык к самолетам. Поэтому молча иду в свое купе, открываю с Сергеем бутылку коньяка и мы пьем. Я слышу, как слева смеется Аксенов, и что-то рассказывает всем. Он очень громкий и шумный, а потом к их голосам присоединяется и такой знакомый женский. Этери вместе с ними. Я так и вижу, как она сидит рядом с Эдом, закинув длинные ноги на соседнюю полку.

Дудаков протягивает мне лимон и качает головой. Спустя какое-то время мне становится все равно.

В Саранске жутко холодно, а мы заселяемся в номера по привычной схеме. Этери снова берет себе комнату с глухой стеной, а я живу рядом с ней. Интересно, она делает это все специально? Или мне доверяют настолько, что совсем не боятся смутить ничем.

А потом нас захватывает работа. Чемпионат России очень важен, потому что именно на нем идет отбор на Чемпионат Европы, а потом и Мира. Алина должна оказаться в тройке хотя бы среди взрослых.

Она в такой форме, что у нас всех есть сомнения. Мы не знаем, какой сюрприз может подстроить нам Женя, но юниорское трио тоже нельзя скидывать со счетов. Мы просто работаем, потому что все ждут, какие же результаты теперь покажут все наши спортсменки.

Этери вовлекается в процесс так, что я просто поражаюсь, насколько она работоспособна. Я могу только носить кофе и надеяться, что она сдержит себя.

Результаты ошеломляют всех. Все три места заняты воспитанницами одного тренера. Этери. Но все они юниорки. Аня, Саша и Алена. Алина еле проходит на Чемпионат Европы. Женя даже туда не попадает.

Все в шоке, а Этери переваривает случившееся. Весь день она нервничает и практически ничего не ест. На завтрак она не приходит, потому что не успевает. На обед тоже не попадает, а вместо ужина идет спать.

Я лениво ковыряю вилкой еду, а потом собираю в тарелку хоть что-то для Этери, надеясь, что она еще не успела заснуть. В довесок кидаю в карман парочку мандаринов. Они пахнут праздником и счастьем.

Уже в коридоре замечаю Аксенова, который входит в соседний номер. Я не успел. Зло хлопаю дверью и почти швыряю тарелку с едой на стол. Я—дурак. Мандарины катятся по кровати, но мне уже плевать. Тянусь за пультом от телевизора и понимаю, что дверь этериного номера снова открывается, а потом проворачивается ключ. Это значит лишь то, что Эд не остался.

Я выжидаю пару минут, подхватываю в руки еду и выхожу. Аккуратно стучусь в дверь и жду.

Этери выглядит разъяренной, а потом меняется в лице.

—Дань? Что случилось?—она сразу думает, что нужна ее помощь.

—Ничего,—стараюсь улыбнуться.—Я еду принес. Ты целый день голодная.

И тут Этери становится совсем домашней и вовсе не злой. Она пропускает меня вперед и захлопывает дверь.