Тэён громко стукнул по столу и стянул с себя пиджак. Он схватил стул за спинку и отодвинул назад. Ли трёт пальцами переносицу и поджимает губы. У него уже нервы сдают, потому что Джинён продолжает повторять одну и ту же фразу, когда вопросы доходят до темы «Кто замешан в этом ещё? Кто сообщники?».

Прокурор выходит из кабинки и хлопает дверью, и Ханыль знает, что он просто стоит снаружи с остальными прокурорами и ждёт. Адвокат Хван листает бумаги и внимательно изучает их, а Джинён откидывается на спинку стула и тянет руки вверх, сладко зевая и улыбаясь.

Бэ складывает руки на своих коленях и переводит взгляд на девушку. Ханыль смотрит на него в ответ и ей становится тяжело отвести глаза, потому что ей так хочется поговорить с ним, но нельзя. Если бы только Им могла сказать ему, что всё хорошо, что она в порядке, что она справится, но если она откроет рот, то начнутся проблемы хуже этого.

Да и Джинён вряд ли ей поверит — он знает, что она не справится, поэтому молчит и смотрит. Им сохраняет документ и закрывает крышку ноутбука, и снова — они встречаются взглядами, и Ханыль не выдерживает. Она решается поговорить с ним, как только выпадет такая возможность.

— Адвокат Хван, Вы прокомментируете ситуацию? — Хван поднимает голову и кивает.

Однако всё, что он сказал, девушка пропускает мимо ушей. Когда Хван закончил, то взял пиджак в руки и вышел наружу, приказав Бэ молчать. Через пару минут внутрь врывается разъярённый прокурор Ли и на повышенных тонах заявляет, что выведет Джинёна на чистую воду, но его выгоняют и оставляют их двоих наедине.

Ханыль молча кивает и, собрав свои вещи, встаёт со стула. «Я приду вечером» — произносит девушка одними губами и скрывается за дверью, оставляя парня думать о её приходе.

Девушка долго размышляла о том, правильно ли она поступает, но потом резко обрывает себя мыслью, что всё к лучшему. Ей необходимо поговорить с ним. Ей просто нужно знать, неужели, он и вправду пойдёт ко дну один, не захватив с собой никого из их прежней кампании.

Когда она заходит в прокуратуру и просит офицера встречи с Бэ, то её провожают подозрительным взглядом, но ничего не говорят, ведь она предоставила нужные документы.

— У тебя будут проблемы из-за этого, — Джинён разочарованно вздыхает и наклоняется к столу, положив руки на него. — Что-то важное?

Ханыль заметно расслабляется, когда проверяет комнату и видит, что никого нет. Она плотно закрывает дверь и садится напротив Бэ. Джинён, несомненно, чертовски красив и обворожителен, но у Им ничего не дрожит в груди, как было раньше. Да, он помог. Да, он спас. Да, он был лучше Юты по многим показателям, но есть одно, что никак не вылетит у девушки из головы — он преступник.

Их отношения были слишком сложными для подростков, тем более и сам Бэ старше девушку на два года. Отчего-то она смущалась разницы с Джинном больше, чем той же с Ютой. Но, если честно, иногда эта разница забывалась. Её словно не было вообще, потому что Джинён был намного умнее своих лет, сообразительнее и лучше многих.

Они то бегали друг к другу, то убегали друг от друга, то просто стояли на месте и не двигались. Вот какими были их отношения.

Джинён мог прийти к ней и заставить сбежать ранним утром. На её вопросы он никогда не отвечал прямо, а всё повторял: «Юта тебе никогда не показывал это место». Он приводил Ханыль сонную и уставшую к берегу моря, где солнце всходило.

Им поднимала руку к воздуху и ловила пальцами первые лучи солнца, игралась с волнами и выходила на сушу мокрая до последней нитки, но радостная. Джинён показал ей красоту реальности, когда ничего не дурманит разум.

Он никогда не считал всю эту грязную мишуру романтичной или прелестной. Всё это — сигареты, алкоголь, наркотики… Это просто серая масса, которая губит людей. И он смог вытащить оттуда Ханыль, пока она совсем не погрязла в этом. Удача была на его стороне, раз у девушки иногда просыпалась совесть, и она отказывалась от их приёма.

Им не знает, правда ли Юта любил её. Девушка знает только то, что она его любила, слепо и безрассудно. Это было такой глупостью с её стороны, потому что, скорее всего, Накамото не совсем уж и интересовался ею. Это просто было интересно — встречаться с такой, как Ханыль.

Испортить Им было тоже, видимо, интересно. Теперь девушка понимает, что любила только она, а её в ответ только унижали и ни во что не ставили.

Но Ханыль не знала, что происходило между ней и Бэ. Это было так нужно ей — его присутствие рядом, его спонтанные прогулки рано утром под шум волн и крик чаек, его ухмылка, его долгое молчание, его тёплые руки. Это всё казалось таким правильным, что Ханыль не понимала, что она делает.

И что он делает с ней тоже. От Джинёна не было никаких мурашек по коже, Им не ощущала волнения, сердце не трепетало, душа не ныла, когда его не было рядом. Её мысли были заняты только японцем. Но потом всё изменилось, и также резко оборвалось.

И сейчас, сидя напротив в маленькой кабинке и смотря ему в глаза, Ханыль хочется расплакаться и поблагодарить его. Бэ, видимо, чувствует эту нестабильность и смеётся. Он хочет разбавить обстановку непринуждённостью и лёгкостью, но избежать этого разговора уже не получится.

— Расскажи всё, что ты знаешь о поставке наркотиков, — Бэ качает головой и смотрит в сторону.

Ханыль как сейчас помнит мягкие рассветы, прохладный утренний ветер и пустые бутылки от пива, которые звенели в пакете. Ещё она помнит блестящую белоснежную кожу Джинёна и терпкий аромат парфюма на его толстовке. Им помнит их подвыпившими подростками, сидящими за огромным валуном подальше от глаз других людей, которые тоже приходят и любуются восходящим солнцем.

Неизвестно, как Бэ нашёл это место, но оно было таким идеальным и в нём было так уютно, что хотелось остаться здесь на всю жизнь. В то утро Им думала, что, если умрёт, хочет оказаться здесь — на берегу моря, за этим камнем, с пакетом пива и курицы, сушить одежду на песке и сидеть только в нижнем белье, наблюдать за солнцем, следить за тем, как волны мягко играют.

Не то романтические, не то дружеские, не то враждебные, но они всегда были рядом. Поэтому расставаться со всем этим было крайне тяжело. Из одного края города к другому — Им не была к этому готова. Но не жалеет, что упросила отца переехать.

— Ханыль, — наконец, отозвался Джинён. И назвал её по имени — так комфортнее.

Его голос дрожит. Он так безумно скучал по ней, но не мог осмелиться вновь появиться в её жизни. Бэ даже в самых смелых мечтах не мог представить то, что они когда-нибудь снова заговорят. Но вот судьба снова свела их вместе. Джинён знает, что времени совсем нет, поэтому не может налюбоваться ею. Им так изменилась. Он хочет видеть её каждый день, но понимает, что совсем скоро не увидит её больше никогда.

— Мы оба знаем, что ты не справишься, — Бэ не смотрит на девушку, но она наоборот — взглядом дыру в нём прожигает. — Ты убежала один раз, во второй не получится.

— Я не стану убегать. Джинён, сейчас ведь главное не это. Моя жизнь не должна мешать расследованию…

Джинён резко поворачивает голову и Ханыль замолкает, не успев договорить.

— Нет, как раз-таки главное сейчас — это ты. Ты, твоя жизнь, твоё будущее. Если я скажу хоть что-нибудь, то они все не станут бездействовать. Если я промолчу и скрою этот секрет — он не будут молчать, — Джинён кричит и соскакивает со стула, наклоняется через весь стол ближе к девушке и опирается руками о стол. — Тогда никто не сможет тебя защитить — ни я, ни адвокат Хван, ни друзья, ни твой новый дружок Даниэль, — Им встаёт со стула и непонимающе смотрит на парня.

— Даниэль тут вообще не причём, не впутывай его. С чего ты вообще взял, что мы близки? Откуда ты вообще всё это знаешь? — их лица приблизились, между ними остаются считанные сантиметры. Джинён трудно дышит и отворачивается, потом снова плюхается на стул и вздыхает.

— Не указывай мне, что делать и что говорить.

— Тебя одного посадят! — Ханыль кричит от щемящего чувства несправедливости; внутри неё всё кипит и рушится.