— Тогда мне тоже стоит вернуться на работу. Иначе прокурор Ли убьёт меня, — Сехун посмеялся; Чхве продолжала настороженно молчать и поглядывать на руки Им, а Ханыль же ничего не понимала. — Сонхва, что-то случилось? — заметив пристальный взгляд на свои руки, Им отодвинулась от стола и прикоснулась к манжетам свитера.
— Нет, подожди! — Чхве соскочила со стула, но не успела остановить подругу.
Ханыль потянула края рукавов вверх, задирая их до локтей и в ужасе пошатнулась на стуле, чуть ли не опрокидываясь спиной назад. Мало того, что на коже красуются желтеющие гематомы, так ещё и множество набухших царапин, чья краснота всё ещё не сошла. На глаза Им навернулись слёзы, и эта боль с той ночи резко вернулась и дала о себе знать в ту же минуту. У неё нет воспоминаний о том, что случилось, но она отчётливо видит синяки, а это не есть хорошо.
Что же случилось в ту ночь?
Сехун притих и вжал голову в свои плечи, ожидая рассказа своей девушки. Чхве сначала медленно выдохнула, а потом встала изо стола и начала с невозмутимым видом убирать посуду. Она складывала её с грохотом в раковину, потому что Им начала громко дышать и просить всё рассказать. Сонхва повернулась к подруге лицом, опираясь всем телом о тумбу, и скрестила руки на груди.
— Все мы скрываем что-то даже от самых близких людей, потому что это наше, хоть и не такое ценное, сокровище. Иногда это становится слишком тяжело, Ханыль, — Сонхва села рядом с подругой и взяла её за руку. — Ты не сможешь справиться со всем этим одна, потому что в один момент это поглотит тебя. И ты сломаешься. Если это было в прошлом, то это не меняет того факта, что оно всегда будет напоминать о совершённых ошибках. Поэтому, Ханыль, расскажи мне, — Чхве глянула на своего парня и он послушно ушёл, — кто такой Накамото Юта?
***
Накамото вернулся домой и сразу же спустился вниз, где его уже ждали Джэхван, Уджин и Джинён. За несколько лет в этой комнате всё кардинально изменилось. Вместо пуфиков стоял прямоугольный залакированный дубовый стол, за которым и сидели парни. Стулья на деревянном каркасе с мягким сиденьем и спинкой чёрного цвета, такой же тёмный массивный шкаф с дверями-купе, который расположился напротив входа.
Вместо проектора висел телевизор, которым никто в принципе больше и не пользуется. И холодильник, который стоял в самом дальнем углу комнату, издавал странный шум. Накамото давно хотел вызвать мастера, чтобы они исправили эту проблему.
Когда он сел, то Уджин был единственным, кто отвлёкся от своих дел и поздоровался с Ютой. Джинён облокотился на спинку и сидел с закрытыми глазами, скрестив руки на груди. В комнате было душно, несмотря на осенний сезон, а кондиционер не включишь из-за простывшего Джэхвана, который только и делает, что жалуется, мол ему в спину дует, а завтра у него важная встреча.
— Не видел вас на вечеринке. Почему не пришли? — Ким закатил глаза и указал на своё горло, намекая на то, что он болеет.
— Мне было так лень, если честно, — отозвался Уджин и встал изо стола, чтобы поискать какую-нибудь еду в холодильнике. — Ещё завал на работе, и брат заставил меня разбираться с новой невестой, которую мне выбрали. У самого свадьба на носу, а он тыкает всё мне. Так ещё и думает, что имеет на это право! Сам же свалил из дома.
— Чанёль как всегда. Женится — успокоится и отстанет от тебя. А ты, Джинён? — Бэ медленно поднял веки и взглянул на японца. Он пожал плечами и поднял голову, разглядывая белоснежный потолок.
— Я был занят. Тот Чунмён доставляет проблемы — вновь устраивает скандал, что дело в прокуратуре ещё не закрыто, — Юта хмыкнул и кивнул, чтобы Бэ продолжал. — А ещё он грозит рассказать всё своему начальству, если ты не выплатишь ему определённую сумму за слитую информацию о ловушке полиции в ту ночь, неделю назад. Ты ведь знаешь, агент До тот ещё придурок, — Джинён усмехнулся и выжидающе взглянул на парня. Он ждёт его ответа на это, но Накамото смотрит вперёд себя и молчит в течение получаса.
— Даже если он сильно захочет, всё равно ничего не сможет сделать. Иногда он забывает, кто на самом деле владеет ситуацией, — японец ехидно ухмыляется и поднимает глаза к потолку, разглядывая дорогую люстру. — Видел Ханыль на вечеринке.
Джинён дёргается и кончики его пальцев начинают гореть изнутри. Но он всё равно сохраняет невозмутимый вид и даже не интересуется подробностями, потому что вполне ожидает, что они и не разговаривали. Но Юта гадко улыбается и смотрит на свои руки: он потирает ладони и сжимает их в кулаки, потом разжимает и снова продолжает смотреть.
— И как она? Сильно изменилась? Чанёль однажды сказал, что она стала намного лучше со времён университета! — Уджин гордо задрал подбородок и усмехнулся, мельком взглянув на невозмутимого Бэ. Заметив, что реакции на его слова никакой не последовало, Пак отворачивается снова к Киму.
— Её кожа такая же мягкая и нежная, — Джэхван с Уджином усмехаются, а потом отворачиваются от Юты и снова говорят уже о своём. Но у Бэ всё внутри сворачивается, органы сжимаются, сердце замирает в ожидании. Он всегда знал, что Накамото какой-то извращенец с замашками садиста, но выслушивать такое про давнюю знакомую было противно. Видимо, только Бэ. — Уверен, что теперь у неё синяки и раны, которые долго не сойдут.
Бэ проглатывает ярость, пылающую синим пламенем, и молчит. У него сейчас нет абсолютно никакого выбора. Да и желания тоже, чтобы начать спорить с японцем. Он знает, чем всё может закончиться. Особенно тогда, когда их отцы стали вести этот бизнес снова.
— Что будем делать с Сонуном? — еле выдавливает из себя Бэ.
— Вряд ли его найдут, так что не беспокойтесь сильно, — Юта брезгливо кривит лицо, потому что открыто ненавидит Ха после двух попыток сбежать, не выплатив долги. Японец встаёт и говорит, что придёт через час, так как ему нужно уладить некоторые вещи.
— Как поступить с Чунмёном? — вновь присоединяется к беседе Уджин.
Накамото останавливается и поворачивает голову так, что все трое парней видят его животный оскал. Он посмотрел на Джинёна, и Бэ увидел дикий огонёк в его глазах. Он не удивлён, но его кожа покрывается мурашками от такого пронзительного взгляда.
— Избавиться от него. Ты ведь, как и всегда, справишься с этой проблемой, Джинён, верно?
Не дожидаясь ответа Бэ, японец отворачивается и уходит. Если Уджин и Джэхван не придают этому особого внимания и возвращаются к своим повседневным разговорам, то Джинён загружается мыслями и закрывает глаза, потому что становится тяжело переваривать всё это со временем. Он так долго знаком с Ютой, так долго работает вместе с ним, но до сих пор не может избавить себя от мысли, что он — психопат, которому нужна помощь специалистов. С каждым годом он становится всё безумнее и хуже, чем раньше.
Джинён встаёт со стула и уходит из его дома. Ему становится невыносимо находиться здесь — словно в логове дьявола. Бэ не отрицает, что сам не лучше, но… Нет, Бэ тоже омерзителен и ужасен.
Но если у Юты в душе — загнившая пустота, то у Джинёна ютится тоска и старая обида за то, что она ушла, всё-таки оставляя его одного. Она забыла о нём и позволила себе отпустить его. Прямо так, как он ей и сказал. Но Бэ не мог унять бьющееся в горечи сердце, которое так сильно хочет вернуть её себе навсегда.
Джинён часто звонил своему старому знакомому, который лично избавлялся от всех возникающих проблем, которые создавали живые люди. Бэ только убеждался в его профессионализме, когда включал телевизор, а там снова репортаж про самоубийство чиновника, который, как оказалось, был одним из проводников наркотиков через таможенные пункты.
Но сейчас, вспоминая всё, что случилось одиннадцать лет назад, в нём проснулось желание увидеть Ханыль. И чтобы она, наконец, увидела его лично. Следить за её жизнью сквозь фотографии и отчеты в сообщениях от секретаря его резко перестало устраивать. Джинён горел желанием увидеть её, услышать голос и узнать от неё самой о той жизни, которую он хотел ей сам подарить. Хотелось узнать не о том, что происходит в её жизни. А что с ней самой — какая боль живёт в её душе и стала ли та обида меньше?
