Всё до отвратительного неправильно. Джиа отказывалась верить в эту реальность до конца, когда всё идёт, грубо говоря, не по плану, но ничего ей и не оставалось. Она стояла на краю своей жизни, пытаясь принять правильное решение. Но что может быть правильным, кроме как просто быть рядом с ним. С тем, кто сейчас сидит вдалеке от неё. С тем, чья жизнь уже расписана по дням его родителями.

Она боится за него — так сильно, что хочет взять его за руку и вместе сбежать. Так почему бы просто не сделать это?

Почему бы тоже не пойти против правил, как все? Почему всем можно нарушать и пренебрегать ими, почему можно лишать двух людей их личной бесконечности? Почему они?

Вернувшись домой, Джиа бросает все документы и подарки на стол в гостиной и убегает в комнату, хлопнув её и закрыв на замок. Она прячется под одеялом в кровати и горестно плачет, потому что это несправедливо. Это так ужасно и отвратительно, что Сон отрицает вседозволенность последнего.

Девушка отбрасывает все сомнения, надежды — всё, во что она верила, — и забыла обо всех утешениях на этот счёт.

Всё резко забывается, когда она остаётся одна. В кошмарном одиночестве, которое загоняет её сердце в колючие кусты. Сон хнычет, кричит и бросает подушки в стену, будто от этого боль отступит, но ей не становится легче.

Становится только хуже, когда ей на телефон приходит сообщение от неизвестного номера. Она помнит цифры той девушки наизусть, потому что только из-за неё её настиг весь этот непрекращающийся кошмар. Чёртова Ан Дарим и её «Теперь исчезни из его жизни» бьёт как разрядом молнии по телу.

Сердце так сильно колет, что оно набирает бешеный темп. У Сон начинается одышка, перед глазами плывет её комната, в голове всё как в тумане — Джиа теряет сознание, и единственное, чего она бы очень хотела — это забыть.

***

Джиа берёт в руки письмо и понимает — от него. В связи с атмосферой праздника все трудности забылись, и было бы хорошо, если навсегда, но это ведь невозможно. По утрам вместо звона будильника её будит колючая боль в области груди. У неё в голове слышится его голос, который так сладко напевает ей песни любимых исполнителей.

Закрывшись в комнате и игнорируя вопросы матери о том, от кого оно пришло, Сон принимается его читать, вбирая в лёгкие как можно больше воздуха.

«2019.1.19

На тот момент, пока я пишу тебе, на улице прохладно и дует сильный ветер, солнца не видно, и, кажется, скоро вновь пойдёт снег. Я впервые за девятнадцать лет так не хочу выходить на улицу и играть с падающими снежинками, потому что это всё кажется таким бессмысленным без тебя.

На тот момент, когда это письмо окажется в твоей руке, наступит твой день рождения. Великолепный праздник, не думаешь? Только представь, что этот день принадлежит полностью тебе.

Сколько на самом деле прошло с нашей последней встречи? Год, верно?

Я видел тебя последний раз на школьном выпускном — и мне было ужасно тяжело сдержаться, чтобы не подойти и не обнять. Прижаться всем телом к тебе, погладить по волосам и сказать, что ты мне чертовски сильно нужна. Я звучу ужасно, правда?

Я бы тебе такого никогда не сказал, встреться мы лично. На самом деле, боюсь, что ты посмеёшься надо мной и начнёшь потом издеваться, называть меня сопляком или ещё как-нибудь. Но знаешь… думаю, я готов всё это вытерпеть только ради тебя, чтобы каждый день смущать тебя подобными глупыми фразами, чтобы слышать твой смех, чтобы видеть твою улыбку. Чтобы быть причиной твоего счастья — вот, что я по-настоящему желаю. Вот, о чём я мечтаю, Джиа.

Год… Это, оказывается, так много. Как ты встретила китайский новый год? Твоя мама ведь любит отмечать все праздники, какие только возможно. У тебя отличная семья, надеюсь, ты понимаешь это. Я и не думал, что это будет так тяжело — расставаться с тобой… навсегда. Каждый раз, когда мои глаза натыкаются на цветок азалии на моём пальце, я хочу выцарапать его и избавиться от этого ужасного смысла на нашей судьбе.

Знаешь ведь, да? Я скрывал так долго это от тебя, как только мог. Не хотел, чтобы ты узнала настоящий смысл этого рисунка, поэтому умалчивал о значении цветка до последнего. Глупо было, верно? Ведь ты с таким же успехом могла бы узнать в интернете или спросить у родителей. Если ты не знаешь, то я могу написать, хоть это и причиняет мне боль.

Азалия — символ преданности, но в то же время и печали. Цветы азалии дарят перед нежеланной разлукой. Если парень дарит этот цветок, он признаётся, что девушка для него единственная. Синий цвет также означает печаль и тоску. А то, что он один — одиночество.

Ужасно. Мне было так мерзко на душе. Я знаю, что написала тебе Дарим в день выдачи аттестатов. Было бы плохо с моей стороны писать тебе о том, чтобы ты забыла о них. Ведь я вновь напомнил.

Я не знал, что это ты — моя родственная душа. Были подозрения, потому что рядом с тобой всегда было ощущение свободы и лёгкости, сестра твоя быстро полюбила меня и доверяла, как родному, и в твоём доме, среди твоей семьи мне было так хорошо, что я забывал о том, кем мне приходиться быть. Я будто был тем, кто я есть на самом деле.

Я чувствовал себя вашей частью, членом вашей семьи. Твоим человеком.

Ты не раздражала меня, видимо, как я тебя в начале учебного года. Сначала ты была просто никем для меня, а потом… Увидев тебя посреди цветущей сакуры, когда лепестки словно снег кружились в воздухе и опадали на землю, солнце пробивалось сквозь ветки и ярко светило, а посреди этой живописной красоты стояла ты — моё сердце замерло. Ты — абсолютное совершенство.

Я ничего не знал. Прости, что так вышло. Считаешь ли ты, что это моя вина? Надеюсь, нет. Так решили мои родители. Я так ненавижу их за то, что они совершили ошибку и по их вине… погиб мальчик. Но разве это причина отдавать меня? Они посчитали меня выкупом? Они… С чем они меня сравнивали тогда? Никогда не считали меня за человека даже тогда, когда я вырос.

Я не знал, что теперь всё не так, как раньше. Мне страшно.

Ловлю себя на мысли о том, что хочу умереть, потому что боль, тревожащая меня каждый день, невыносимая. Я чувствую, что не смогу пережить её. Как мне жить, когда я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме боли? Она горит пламенем в моей груди, обжигает меня, я задыхаюсь от дыма — легче и вправду умереть. Но меня останавливает только одно — что будет с тобой?

Сделаешь ли ты такую же операцию, как Дарим? Удалишь ли ты нашу одиночную азалию с руки и сотрёшь воспоминания обо мне? Если тебе так будет легче — делай. Забудь меня, но дай мне, прошу, ещё три письма. Дай мне сказать тебе всё, что я так хочу. Дай мне ещё время любить тебя и знать, что ты помнишь, любишь меня в ответ. Дай мне ещё время, родная.

Побудь моей Сон Джиа. Я обещаю, что всё будет хорошо.

Любовь моя, прости меня. Прости».

***

Второе письмо, пришедшее на следующий год того же числа, что и первое, Джиа спрятала под подушкой и долго смотрела на кровать, отвлекаясь от учебника по английскому языку. Ей не хватало храбрости прочитать и его тоже, это оказалось слишком тяжёлым бременем на её плечах.

Сон вздыхает и облокачивается на спинку стула. Девушка хмурит брови, когда слышит стук в дверь комнаты, но всё же кричит, что заходить можно. Она закрывает учебники и, заметив мать, не поворачивается в её сторону лицом.

Джиа знает, зачем она пришла. Девушка откладывала этот момент до последнего, пока отец не психанул после очередного нытья Сон. «Если тебе так плохо, то просто сделай это!» — все члены семьи тогда потеряли дар речи, а маленькая сестрёнка бегала взглядом то к отцу, то к матери, но они молчали. Джиа скрылась в своей комнате и не выходила оттуда на протяжении всего дня.

Больно. Всё ещё до невозможного больно. И когда мать девушки вновь обнаружила свою дочь без сознания в комнате, то положила её в больницу на неделю. Эту проблему нужно как-то решить, но есть только два способа.

Либо присутствие Джинёна рядом, либо его полное отсутствие даже в самых сокровенных воспоминаниях. Первое она себе позволить не может, как бы сильно этого не хотела, а ко второму не хочет прибегать. Категорически против — не может себе представить жизни без Бэ, пусть это и будут лишь воспоминания.