Джиа сначала изо всех сил пыталась сдержать свои рыдания, но на последних словах парня уже не могла контролировать саму себя. Слёзы рвались наружу, с губ срывались отчаянные всхлипы и вздохи.

Тело дрожало в болезненной истоме. Джиа набирает полные лёгкие воздуха и боится произнести хоть что-нибудь, потому что боль из-за горячего склизкого кома сковывает её горло. И ощущение такое, словно она вот-вот отдастся истерике и потеряет рассудок от той печали, что скопилась в ней.

Азалия на пальце тревожит обоих в этот момент. Она покрывается теми знакомыми каплями, душа вместе с тем заливается кровавой жидкостью, оставаясь грязью на стенках груди. Джиа опускается на колени рядом с Джинёном, заглядывая в его глаза напротив, словно пытаясь отыскать там другие слова. Слова такие, способные разрушить эту огромную стену между ними. Слова, что освободят их от собственного приговора. Почему же они?

Джиа мягко улыбается Бэ и, сложив его руки себе на колени, тянется своими дрожащими ладонями к его лицу. Она невесомо касается его кожи, проводя легко пальцами по его щекам, будто через руки пытаясь навсегда его запомнить.

Она гладила его скулы, неотрывно смотрела прямо в глаза, и вправду пытаясь зарисовать этот печальный образ Джинёна у себя на сердце и на внутреннюю сторону век, чтобы каждый раз, закрывая глаза, видеть его.

Видеть своего Бэ, который своею тоской в глазах способен утопить в этом океане все прочие чувства.

Джинён прикрывает веки, потому что у него чувство, будто Джиа бесцеремонно роется в его душе — в его мыслях и ошибках. Он позволяет ей узнать о нем всё, но сейчас парень очень хочет скрыть тот факт, что ему страшно.

Бэ боится потерять всё в один момент. Её — свою Джиа, родной дом, уют в душе, любовь в сердце. Абсолютно всё внутри него кажется таким хлипким и не вечным, что, дунь ветер в их сторону, это тут же превратится в жалкое пепелище.

— Не обещай — я всё вижу по твоим глазам. Мне будет достаточно того, что сейчас ты здесь, рядом со мной. Даже если завтра мы уже не будем прежними, я всегда буду желать тебе только лучшего, потому что ты — мой человек и моя родственная душа.

Сердцебиение Джинёна понемногу успокаивается. Раньше всегда он играл эту роль в их отношениях — успокаивал и улаживал конфликтные вопросы между ними. А сейчас он позволяет себе показать перед Джиа свою слабость, ещё и заплакать перед девушкой. Разве такое возможно?

— И то, что ты сейчас говоришь мне об этом, очень храбро с твоей стороны. Нужно иметь огромную смелость, чтобы рассказать мне о всех своих ошибках и страхах, показать свои слёзы.

Джиа улыбается уголками губ и берет парня за руки, хотя сама готова сдаться и упасть ему на грудь с громкими рыданиями.

— Я верю, что ты найдёшь способ сохранить нас в памяти друг у друга. Безболезненный и правильный. Мы почувствуем, когда сделаем операции, ты ведь знаешь это, да? — Джинён медленно кивает и пододвигается ближе к девушке, заключая её в свои крепкие тёплые объятия. — Несмотря на это, никто не сможет отнять у нас то, что было. Время проходит, сменяются поколения, мир не стоит на месте и каждый день не похож на вчерашний, но наша весна будет той контрольной точкой, которая будет возвращать нас к началу, чтобы мы, если и не будем помнить лиц и имён друг друга, ощущали, как она медленно пробирается в наши души, отогревает лёд на сердце и всколыхает то, что должно быть забыто. Наша история никогда не утонет в небытие.

Джинён прижимает девушку ближе к себе, вдыхая лёгкий аромат её кожи глубоко в себя, чтобы навсегда его запомнить. Он любит её — так безумно и так сильно, что готов убить всех, кто причинит ей боль. Но самой главной причиной её разбитого сердца является и всегда им будет сам Бэ Джинён.

Джиа любит его по-особенному и по-родному, не отдавая себе отчёт в своих действиях. Она не замечает, как все мысли приводят её к одному единственному человеку, который сейчас обнимает её; с которым у них сейчас один ритм сердцебиения на двоих.

Но жизнь, как говорилось, не то место, в котором исполняются все желания, стоит их только загадать. Они остаются висеть в неизвестном пространстве, и один только Бог знает, когда им суждено сбыться.

Джиа каждую ночь перед сном, на каждую упавшую звезду, на каждую выпавшую ресничку, в каждом новом месте загадывает лишь одну вещь — и это быть рядом с Джинёном.

Бэ мечтает о том, чтобы Джиа, наконец, перестала страдать и отпустила эту боль, ведь так ей будет легче.

— Никто не способен отобрать у нас нашу весну. Она живёт там, куда никакие технологии не доберутся, — Джиа говорит тихо, почти шёпотом, касаясь грудной клетки парня. Девушка кладёт ладонь и ощущает биение его сердца. Бьётся, как в последний раз — размеренно, спокойно, правда иногда с перебоями, но ничего не предвещает беды. — Ни одна операция не выживет эту любовь из твоего сердца.

Джинён отстраняется от девушки и заглядывает ей в глаза. Она не врёт — Сон верит в это всем своим нутром, и Бэ не может не поверить в это с такой же отдачей, как она. Она права — ничего и никогда. И пусть завтра они притворятся незнакомцами, ничто не в силах изменить то, что уже случилось. Никто не в силах стереть «их» из истории.

Бэ наклоняется к Сон и накрывает её губы своими. У него в душе всё взрывается яркими и шумными фейерверками.

Целовать Джиа так приятно и так правильно, что он незаметно для себя становится ужасно жадным до её касаний. Он постепенно углубляет поцелуй и, поняв, что девушка не сопротивляется, подхватывает её за бёдра и аккуратно укладывает на кровать, нависая сверху.

Джинён нежно и мягко покрывает поцелуями шею девушки, сходя с ума каждую секунду, когда с губ девушки срывается удовлетворённый вздох. Джиа тихо постанывает, когда парень оставляет мелкие засосы на животе, задирая её футболку до груди.

Через ласку Джинён пытается вымолить у девушки прощение за всю причинённую боль и несдержанные раннее данные обещания. Бэ целует и целует оголённую кожу девушки, получая в ответ тихие стоны Джиа. И эти звуки словно мелодия для его ушей — такая сладкая, словно сахар, терпкая, словно вино, вязкая, словно мёд. Парень утопает в этой симфонии чувств и ощущений, полностью отдаваясь зову своего сердца.

И пусть завтра они больше не заговорят друг с другом, пусть завтра мир продолжит идти вперёд так, словно их двоих никогда не существовало. Джинён создаёт их историю сейчас, упиваясь своей любовью, оставляя между началом и концом одно только «и пусть».

Джиа безмерно благодарна Джинёну за то, что он просто появился в её жизни. Пусть и так ненадолго, но сам факт того, что он был, что он любил, что он хотел — незаменим.

Время останавливается, застывает на какой-то момент, словно позволяя им двоим насладиться обществом друг друга сполна, заранее догадываясь, что и этого им будет мало. Предугадывая наперёд — время полетит с необычайной скоростью, чтобы они вдвоём как можно скорее встретились в следующей жизни, уже не теряя друг друга в самом начале их пути.

И пусть весь мир остановится — сейчас они есть. Джиа благодарна и за этот короткий промежуток времени

========== 13 ==========

Джиа мнёт края пиджака и поднимается на сцену, когда её имя объявляет директор школы в микрофон. Её мысли были заняты другим — совсем не выпуском, но подруга вовремя ткнула её локтем в бок. Получив аттестат на руки и пожав руку директору, она мельком взглянула на него и увидела ободряющую улыбку.

В его глазах плескалась гордость за дочь, но он не мог в полной мере обрадоваться её успехам, ведь даже глупец мог бы понять, что девушка слишком подавлена для всей этой мишуры; слепой бы почувствовал эту угнетающую ауру вокруг неё, которая забивает её саму в угол и душит.

Спускаясь вниз, она чувствует взгляд — пристальный, пропитанный такой же болезненной тоской, как и у неё. Сон знает, что это Джинён, но намеренно не смотрит на него в ответ, потому что уверена в том, что бросится к нему, наплевав на всё. Даже сидя на своём месте она не может избавиться от тянущего чувство внутри, что всё не так, как нужно.