И вся неделя, проведённая в раздумьях, натолкнула Джинёна на мысль, что он жил надеждой. Застывшей, замерзшей, замерившей до определенного момента — до этого, когда Джинён видит в звёздах олицетворение его мечтаний, когда понимает, что заберёт одну из них себе навсегда. И она потухнет в его руках, но останется с ним.

***

Намхён всегда приходила на пятнадцать минут раньше и ждала парня у уже знакомой лавки с мороженым. Когда Даниэль подходил, то девушка протягивала ему с лимонным вкусом, заверяя его о том, что своё она уже съела. Продавец смотрел на них не то с сожалением, не то с любовью — было непонятно, но уже через пять визитов Хван к нему он стал предлагать ей сладости бесплатно, на что девушка, конечно же, вежливо отказывалась.

Даниэль всегда с неохотой принимал десерт из рук Хван. Сначала он смахивал всё на то, что он не голодный, а потом на то, что Намхён тратит на это свои деньги, которых у неё не так уж и много. Но Кан всегда улыбался ей и благодарил за то, что она купила это мороженое с лимонным вкусом.

И, если честно, Кан ещё с детства ненавидел лимон. Но не мог ни сказать об этом, ни выбросить сладость в мусорный бак.

Начался дождь. Крупные капли стремительно неслись вниз и барабанили по крышам домов. Хван стояла насквозь промокшая под козырьком чужого подъезда, надеясь на то, что скоро дождь угомонится и она сможет доехать до дома. Но вдалеке раздались раскаты грома и небо осветили первые вспышки молнии.

Тогда-то Намхён и поняла, что добраться сухой до дома не получится. В любом случае она промокнет и простынет.

— Я устала от того, что ты настолько безалаберно относишься ко мне, — Намхён распирает злость к Кану.

Они стоят вдвоём, пытаясь хотя бы для вида укрыться от дождя под козырьком, но оба понимают, что это абсолютно бесполезно. Из-за ветра дождь бросается в разные стороны. Хван стирает ладонью капли с лица и прожигает взглядом в парне дыру. Даниэль упрямо молчит, словно не знает, что ей ответить.

Но Кан давно уже продумал свой ответ. Он знал, что Хван начнёт эту тему и не даст ему увильнуть. Парень устало вздыхает и отворачивается от девушки. Даниэль знает, что у неё есть право сейчас возмутиться и даже нагрубить ему. Но они ведь оба с самого начала понимали, что их отношения за гранью возможного. Парень совсем не хотел связывать себя с ней, потому что у них у обоих теперь есть свои люди.

Они есть. И рисунок на их пальцах тому подтверждение — Даниэль не может отказаться от своей невесты, а Намхён не может отпустить. И когда вчера его невеста, чьё имя Хван даже в своих мыслях произносить не хочет, выслеживает Кана и унижает девушку на виду у всего кафетерия, а парень глупо молчит и утыкается взглядом в недоеденный десерт, девушка просто сдаётся.

— Не разговаривай со мной в таком тоне. И не груби, — Намхён хочет уже возмутиться такому смелому заявлению, потому что не позволит кому-либо теперь затыкать ей рот.

— Я хочу знать, чего ты хочешь. Ты не поверишь, как сильно я устала от этого, — делая акцент на последнем слове, Хван расклеилась. Слёзы аккуратно стекали по бледным щекам, от вида которых Даниэль растерялся.

— Этого? Ты имеешь ввиду наши отношения? — Хван усмехнулась и с нескрываемым отвращением к этой атмосфере между ними переводит взгляд от парня к его кулону.

Внутри неё всё задрожало. На этом золотом кулоне выгравировано «Ян Еджин», и девушку тошнит от осознания правды. Нельзя было допускать того, чтобы Намхён влюбилась. Как же глупо и опрометчиво было с её стороны поверить в то, что такая как она сможет добиться этого парня. Даниэль был другим рядом с ней, да и его друзья заметили маленькие изменения, но даже если и так — он всё ещё скрывал и молчал о своей «дружбе» с Намхён. Девушка решила, что он стыдится этого.

— Это даже не отношения, Даниэль. Ты пользуешься мною, ты играешь со мной, как с дешёвой игрушкой! — Намхён выкрикивает последние слова, словно отрывая их от своего сердца. И, озвучив их вслух, ей становится легче. Её всю разрывает от этих дурацких чувств.

— А ты не так делаешь?! Разве ты не используешь меня, пока твой парень в другой стране? Ты ведь решила просто заполнить мною своё свободное время! — Даниэль совсем и позабыл, что первый это всё начал.

Что Кан первый позвал Намхён с целью просто «прогуляться», чтобы не помереть со скуки. Даниэль упорно отрицает тот факт, что Хван может оказаться права. Парню становится внезапно стыдно за то, что он сказал. Потому что выражение лица Хван меняется.

Её взгляд наполняется необъяснимой болью, губы дрожат от подступающей истерики, она не может найти себе места и обнимает себя двумя руками за плечи, будто пытается найти в этом укрытие. Что такого Даниэль сказал? Что так сильно её задело?

Кан медленно тянет к ней руки и не видит в глазах Намхён сопротивления. Он подходит ближе и прижимает к себе. Даниэль готов провалиться под землю, когда ноги Хван подкашиваются и она теряет равновесие. Её тело начинает трястись в неконтролируемых рыданиях, она жадно хватает губами воздух из-за внезапно накатившей боли в груди, у неё в голове проносятся те два года с Джисоном. И за пару секунд всё теряет краски. Все воспоминания окрашиваются в чёрно-белый и давят на Хван.

Она вспоминает его глаза, вспоминает во взгляде безразличие и желание побыстрее убраться от неё. Вспоминает его голос, который как-то грубо и без всякого сожаления сказал: «Я сделал операцию. Можешь даже не пытаться мне что-либо доказывать».

Это вихрем проносится в её голове и колючками вонзаются в сердце.

Она настолько поглощена этой болью от предательства и жаром в груди, что забыла про Даниэля, который бережно прижимает её к себе и успокаивающе гладит по спине. Мимо пробегающие люди странно косятся на подростков, но сразу же забывают о них, потому что это не их дело. Кан держит Хван на ногах, но она с каждой секундой опускается к земле, словно хочет лечь на неё и захлебнуться в своих слезах.

Даниэль не позволит ей этого. Он не оставит её одну, когда ей так плохо.

Кан вызывает скорую и выкрикивает адрес, сообщив о том, что ситуация серьёзная.

Намхён не может прийти в себя, но единственное, что пока не даёт ей полностью потерять над собой контроль — тепло тела Даниэля и слабый аромат его любимого одеколона. Не будь он сейчас рядом с ней — она бы точно сошла с ума от всего, что крутится сейчас в её голове.

— Я рядом. Слышишь, Намхён? Всё хорошо, — Намхён падает на колени и Даниэль приземляется рядом с ней, укрывая собою от дождя. Хван забывается в воспоминаниях о Джисоне и её руки чешутся от того, как сильно хочется сейчас взять Юна за руку. Намхён не даёт себе отчёт в своих действиях и словах, поэтому Хван приживается к чужому телу и шепчет:

— Джисон? Пожалуйста, никуда не уходи. Больше никогда не бросай меня, я не переживу этого во второй раз! — Намхён сжимает в трясущихся ладонях футболку Даниэля.

Кан молчит, потому что ощутил, как эти слова его задели. Но больше, конечно, разозлило то, что он всё это время не знал об их разрыве.

— Ты ведь вернул наш рисунок, верно? Ты ведь теперь всегда будешь со мной? — Намхён захлёбывается в слезах.

Даниэль злится на Джисона всем сердцем, потому что — какого чёрта? Как он посмел бросить Хван? Как он посмел её предать и сделать операцию?

Кан наступает на свою гордость и отвечает якобы за Джисона, что он больше не уйдёт. Даниэль понимает, что Хван больше не в состоянии мыслить адекватно из-за боли в груди и помутнения рассудка из-за предательства. Ведь она операцию не сделала и её ломает. Она нуждается в Джисоне. И как только она смогла протянуть всё это время без него?

— Не бросай меня… — шепчет Хван и замолкает. Намхён теряет сознание как раз к тому времени, как подъезжает машина скорой помощи.

Уже на пути в больницу, Даниэль понимает, каким идиотом всё это время был. Он никогда не слушал Намхён, а по её взгляду было понятно, что ей нужно было выговориться.

Даниэль ничего о ней знает. Она так страдала всё это время, а он её только добивал своими эгоистичными капризами. Кан смотрел на побледневшую девушку и корил себя за всё. Он так хочет, чтобы всё обошлось. Чтобы Намхён была в порядке. Из своих мыслей его вывел врач, когда Даниэль стоял в холе ожидания.