Зуммм.

"Все на доверии. И добровольно. Контракт, по сути – фикция. Прикол. В какой суд в случае несогласия ты его понесешь? Продавать… В Европе есть мероприятие, "Радуга рабынь", там вроде как все серьезно. В этом наши соотечественники несколько адекватнее. В идеале, вы должны доверять друг другу как никому и уметь друг друга услышать. Сейчас у меня именно такой конфетно-букетный этап. Но даже я не могу предвидеть, что будет завтра. А с твоим, лучше спроси его напрямую. Вызови на откровенный разговор. Он обязан тебе ответить! Во-первых, ты новичок. Во-вторых, ведутся споры о внесении принципа информированности к трем остальным в придачу. Мой совет – поговорите обо всем. И потом сделай выводы. А сейчас извини, я спать. Кстати, еще бы с тобой пообщалась с удовольствием. Споки, Пантера!"

Я попрощалась с собеседницей и выключила компьютер. С меня хватит. Выкурила три подряд. Так и легкие убить недолго. Дима, е..ный садист. Теперь мне было все понятно. Предельно. Никаких нормальных отношений. Только изврат, пусть и преподнесенный в красивой упаковке.

Это конец. Мы не подходим друг другу вообще. Я сама могу хвататься за плеть, но позволять бить себя – да иди ж ты нахрен. Моя рука потянулась к телефону и замерла. Что я хотела ему сказать? И зачем? Выслушать лживые обещания, что мне понравится, и я не осознаю своего счастья? Офигеть от подробного описания конфетно-букетного периода с умолчанием о пятом уровне?

Нет уж. Вали в свою Германию. Очень вовремя. Как там, в песне? "Моря по колено, тому, кто под парусом уходит с рассветом к чужим берегам"? Вот. В точку. Я почти повелась. Ведь сама осталась и согласилась на то, чтобы меня связали. Чем я думала? А он, красава. Не оставил выбора. Или слушайся, или вали домой к маме… Урод! Тварь! Извращенец!

…Сразу я эту точку не поставила. Но все же, потом сделала это решительно.

Только этот е..ный садист ничего и не понял. Просто не захотел понимать. Для себя он все решил давно, а я… Я уже изначально в его глазах была рабыней пятого уровня…

Юля

Экзамен. Вышка. Высшая математика. Вышмат. Высшая мера.

Как только эту дисциплину ни называли в моем родном вузе! Как только ее не опасались все наши девчонки, со мной во главе!

Я лишилась математических знаний классе в пятом. Не потому, что такая тупая. И даже не потому, что гуманитарий по натуре. Нет. Просто не было возможности оплачивать внеклассные занятия… Те самые, на которых первые дебилы класса, скьюз май френч, с легкостью начинали щелкать интегралы, так сопливо разжеванные зажравшимся учителем, получившим за это свою мзду ценой в мамину зарплату. Именно те, кто на уроках открыто хамили, заявляя: " Я что, когда вырасту, буду исчислять косинус штуки баксов?"

Первый год в академии был адом. Даже ревела в подушку. Ну не понимаю, и все тут! Не мое!!! Не научили меня в школе, потому как доступное изложение предмета стоит очень дорого! А потом появился Кретников. Молодой, интеллигентный и очень симпатичный…

Так, стоп. Догадываюсь, о чем вы подумали. Ошиблись! Эта кудрявая мечта женской части группы просто был преподавателем, которого ангелы науки зацеловали в темечко еще при рождении. Спустя три месяца я вдруг поняла, что факториалы и теория вероятности пробили блокаду школьного незнания. Я щелкала эти формулы как семечки! Так ловко, что на каждой паре рвалась к доске с решениями. Ради блеска даже изображала иллюстрации. Шарики и кубики, вероятность большего количества кубиков? Легко. Нарисую!

– Юлия Беспалова! Ко мне, с зачетной книжкой.

Под прицелом тридцати, во главе с Кретниковым, пар глаз я начала грациозный спуск по лестнице между рядами парт. С закрученными в крупные локоны волосами, в обманчиво-деловом костюме в бордово-черную полосу. Почему обманчивом? Брюки-клеш обтягивали, как вторая кожа, пиджак – прямо поверх черного бюстгальтера, на шее – мужской галстук в тон. Пусть завязанный правильным узлом по всем законам жанра, но вовсе не поверх рубашки. Просто на шее. И не вертикально устремленный вниз, как у того же препода, а намеренно небрежно скошенный набок. Икона стиля собственной группы. Даже Миранда Пристли сегодня проводила меня одобрительным взглядом.

– Тяните билет, – сухо выдал Кретников.

Чего?! Автомата нет? Но я же только теорию вероятности щелкаю, а в билетах… Он отобрал мою зачетку. Я дрожащими пальцами потянула карту с экзаменационными заданиями, и…

– А теперь положите обратно. Поздравляю. – Преподаватель протянул мне зачетную книжку с автографом и отметкой "отлично". Я еще ничего сообразить не успела, как по аудитории прошелестел восторженный и протестующий одновременно вопль.

– Беспалова, восходящая звезда теории вероятности! – спрятал "покер фэйс" Кретников, провожая меня добродушным взглядом.

– Спасибо, Эдуард Дмитриевич! Кстати, бесподобный галстук! – Я подхватила сумку, конспект и тронулась к выходу.

– А звездная болезнь прогрессирует, – хмыкнул кто-то из не-любящих-меня. Я незаметно показала говорившей средний палец и вышла в прохладный коридор.

Почти пустынный, если не считать Ленку.

– Сдала?!

– А то как же.

– У меня тоже автомат! Так мы теперь свободны, и можем гулять?

Цена твоей свободы, 300 долларов Кретникову от мамы. Я ей этого не сказала. Какая разница? Каждый крутится, как может.

– Сначала курить. – Не могу сказать, что шутка Кретникова так выбила меня из колеи. Причина была в другом. Совсем в другом.

– А Элли?

– Пойдет последней. Ты ее знаешь. В случае чего, мобильная связь ей в помощь.

В парке академии царила неестественная тишина. Экзамены! Началась в стенах родной альма-матер пора серьезности и сосредоточенности, успокоительных капель, двойных эспрессо и ред-буллов, бессонных ночей, связанных со штудировкой конспектов, репетицией каждого билета перед зеркалом, слез сожаления по прогрессирующему клубному сезону, недолгих перерывов на виски с шампанским и снова, новой зубрежки – интервал между профильными предметами ничтожно мал…

Я выбила сигарету из пачки и расслабленно откинулась на скамейку.

Сегодня мне снова звонил Дима. Прямо с утра. Я пожелала ему счастливого пути. Посылать по телефону – признак отсутствия воспитания. Он так и не понял моего настроения. Только настойчиво интересовался, нет ли у меня после сета физической слабости, сожаления, чувства вины и желания заплакать. Слово "сет" у меня прочно ассоциировалось с теннисом, слова о слезах – с тупостью бойфренда. Я что, кисейная барышня, которую лишили невинности перед походом к алтарю? Во всяком случае, убедившись, что я в порядке, он улетел. Странный диссонанс не укладывался в моей голове. Как может уложиться пятый уровень и его переживания о малейшем колебании моего настроения? Да все, что вы там делаете, прикрываясь разговором о высоких чувствах и первобытном распределении ролей, ведет к психической травме! Или, может, это цель таких, как он? Довести до падения крыши и с видом энтомолога отмечать реакцию?

Я выбила еще одну сигарету. Лекси моргнула.

– Эй!

– Что?

– Ты куришь уже вторую… что-то случилось?

Я скосила глаза на подругу. Как всегда, лучистая, эффектная, с идеальной укладкой и макияжем, в легком кружевном платье, белых босоножках с кокетливыми белыми же носочками. Ленка словно воплощала собой невинность. Интересно, расскажи я ей то, что меня на самом деле беспокоит, как скоро пришлось бы бежать в аптеку за нашатырем?

Меня ощутимо трясло от того, что я так и не послала Димку. Конечно, в Германии он мне не опасен ни грамма, но чувство незавершенности грызло изнутри. Но и это еще не все. С того вечера, что мы провели вместе, я ощущала, что нечто важное все время ускользает от моего внимания. От разговора с Angela это чувство только усилилось. Что-то не давало мне покоя. Важное? Наверное, да. Но память подвела.