нужно. Если только они не были замечены… Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, пока

Кира так же медленно и внимательно разглядывала Дарью. Поняв, что пауза затягивается, а

Кира не отвечает, Дарья беспечно продолжила:

– У тебя какие планы на сегодня?

Кира осторожно ответила, продолжая улыбаться и стараясь не выдать своего тревожного

ожидания:

– Я закончила на сегодня, поэтому по плану – обычные домашние дела.

Воронцова тряхнула головой в озорном нетерпении:

– Долой домашнюю скуку! Давай сходим в Миндаль-кафе, посидим на террасе, закажем что-

нибудь, я прямо умираю – хочу этот невероятный аджаб сандал. Там и поговорим, да? Ну что, как тебе моё предложение?

Кира опять улыбнулась заражающей энергии Дарьи и согласно кивнула:

– Мне тоже там нравится. Идём?

Дарья вскочила, перебросила через плечо свою сумку – нечто среднее между рюкзаком и

пляжным саквояжем и победно посмотрела на Киру:

– Давай, отшельница, тряхнём костями!

Кира в шутку запротестовала:

– Какая же я отшельница? Вовсе нет! Тем более что я никак не могу отказаться от жареного с

помидорами сыра сулугуни, просто мечтаю о нём!

Воронцова покровительственно похлопала Киру по руке:

– Не похоже, что ты любительница поесть. Вон, сплошные мышцы, как будто ты в израильской

армии служишь. Кстати, с такой причёской и в таком виде вполне можешь пробоваться в

сиквел на роль солдата Джейн, я бы взяла тебя без вопросов! Хотя, вообще-то, вытащить тебя

куда-нибудь в последнее время стало большой проблемой, даже Димка жалуется, что ты

исчезла.

Дразня друг друга и пикируясь, они дошли до Миндаль-кафе – уютного и вполне

демократичного заведения на Английской набережной. Ореховые, шоколадные, кремовые и

белые тона, зеркала в кованых рамах, изысканные светильники, море цветов, картины – всё это

было изысканно и ненавязчиво, а ароматы кухни и вправду сводили с ума.

Сделав заказ и расположившись на летней террасе, Кира и Дарья некоторое время просто

искоса изучали друг друга. Кира, как всегда, не торопила события, а Дарья, видимо, не знала, с

чего начать, и поэтому рассказывала про Димку и коллег смешные истории, говорила о своей

семье, об отношениях с родителями, о последних премьерах и планах на отпуск. Когда

принесли Саперави, осетинский пирог с картофелем и сыром на двоих, имеретинский салат и

аджаб сандал – для Дарьи и салат Тбилисури и жареный сыр – для Киры, все разговоры

пришлось отложить: пряный горячий аромат поглотил всё внимание, и это великолепие

необходимо было съесть немедленно. Кира подумала о Шереметьевой и о том, как бы ей

хотелось разделить этот восторг с ней, и в левой стороне груди болезненно кольнуло.

Незаметно потерев зудящую ключицу, Кира приказала себе не думать об Александре, и

невесело усмехнулась: проще было отрубить себе голову, потому что образ Великой княгини и

не думал куда-то исчезать, разве что только отступал на шаг...

***

Понемногу терраса заполнялась людьми: парочками, семьями, сновали официанты, но Дарья не

торопилась. Отдав должное мастерству поваров, Кира лениво потягивала Саперави, поглядывая

на истомлённую летним солнцем Неву, из-под полуопущенных длиннющих ресниц внимательно

наблюдая за сидящей напротив великолепной брюнеткой, дожидаясь, пока она, наконец, откроет причину этой встречи. Когда Воронцова слегка напрягла руки и наклонилась ближе, Кира внутренне собралась, но не двинулась:

– Кир… Я вот о чём хотела поговорить с тобой. Только давай постараемся быть честными друг

с другом, хорошо?

Шалль выпрямилась и открыто посмотрела на неё:

– Я постараюсь, Даш.

Воронцова криво усмехнулась:

– Это уже – честно. Я про тему, которую ты пишешь. Я читаю всё, что выходит, и мне кажется, что для тебя это важно. Я хочу понять, зачем ты за неё взялась?

Кира внутренне застонала: ну почему – именно об этом? Свет клином сошёлся, что ли? Хотя

здесь можно было ответить правду, что она и сделала:

– У меня контракт, редакторское задание. Кстати, всё, о чём я пишу, для меня – важно. Я в

выгодном положении: у меня сейчас не бывает скучных тем. А эта – действительно, болезненная

и реальная для многих, как мы с тобой убедились в Казани. Я знаю несколько человек, для

кого теперь это – вопрос, практически, жизни и смерти. Вспомни, хотя бы, Измайлова.

Воронцову передёрнуло, а Кира задала встречный вопрос:

– Почему ты спрашиваешь?

Дарья потёрла переносицу:

– Возможно, я ошибаюсь… Хотя… Попытка – не пытка. Знаешь, я хочу познакомить тебя с

лидерами ЛГБТ-движения.

В мозгу Киры молниеносно пролетели все «за» и «против» такого предложения. Сказать, что

Дарья удивила, – ничего не сказать. Шалль была ошарашена таким поворотом, но для работы

это был бы прекрасный ход. Для полной картины её опыта явно не хватало хотя бы потому, что

он практически отсутствовал, не считая того, что происходило в её укрытой от всех личной

вселенной, а изучение сети почти не даёт представлений о реальной жизни. Если только… Если

только это не провокация, которую Кира всё ещё ожидала, памятуя о странной встрече с

Покровской. Можно было понять, что хотят сказать люди, которые и сейчас не боятся быть

открытыми. Но что, если её репутацию, её профессионализм попробуют использовать в своих

целях? Кира отмахнулась: к чёрту репутацию, главное – не повредить нечаянно Шереметьевой, потому что… Потому что и в «Зелёной лампе», и в Казани Воронцова была, а что она может

знать? Зачем ей это нужно? Кира пристально посмотрела в тёмно-ореховые огромные глаза

Дарьи:

– Даш, давай честно: зачем это нужно тебе? Ты же тоже работаешь над этой темой, не так ли?

И я знаю, что в нашей среде контактами делятся очень неохотно, особенно, если можно сделать

эксклюзив. Тебе зачем?

Воронцова моргнула, заворожённая силой и чувственностью низкого голоса Киры:

– Ну, знаешь, Шалль! Тебе с твоей внешностью и с таким голосом только в кино сниматься, от

поклонников отбою не будет! Такое ощущение, что ты меня свои взглядом на пять метров

отбросила!

Кира усмехнулась, немного отдаляясь, и спросила ещё раз:

– Ты не увиливай, не увиливай! Давай, раз уж мы по-честному, говори, Даш, зачем это тебе?

Дарья дёрнула плечами, сомкнула и разомкнула руки, потом, решившись, выпалила:

– Меня… попросили.

«Та-а-ак… Кажется, это всё-таки продолжение той ниточки… Что ж, сыграем в кошки-мышки, что нам терять, кроме своих цепей… Главное – не подавать виду и не спугнуть крупного зверя.

Они ещё не знают, с кем связались, значит, поиграем…» – Кира мысленно выругалась, но

внешне мастерски изобразила удивление:

– Со мной? Нашли важную птицу… И кто же это, и что им от меня нужно? Почему они не

вышли на меня сами, а попросили тебя? И почему они не выбрали тебя, ты же классный

журналист?

Кира не солгала ни себе, ни Дарье: она, действительно, считала Воронцову профессионалом, каких мало, и выражение искреннего восхищения всегда доставляло ей самой удовольствие.

Даша благодарно улыбнулась и сказала:

– Вот чёрт, надо всё по порядку. Значит, так. Отвечаю: я не знаю, почему именно тебя, и да, меня немного задело, что они не стали работать со мной. Но, наверное, это потому, что… Ну, в

общем, это мои приятели, и они знают, что мы с тобой знакомы.

Кира опять удивилась: «Какой богатый вечер на сюрпризы… Учитывая, что ты споткнулась на

слове «приятели», делаю вывод – за этим кроется что-то большее, но это – пока – не моё дело.

Дальше что?».

– А вот что от тебя им нужно, я не знаю.

Кира кивнула:

– Я тебе верю. Даш, я завтра улетаю, но скоро вернусь. Пусть твои друзья сами позвонят мне, хорошо? Я не против, ты дай им мой номер, но, если их намерения чисты, скажем так, пусть они