— Меня не было, нет, и не будет. Я — невидимое пятно, — сказала я не своим голосом. Именно не своим. Казалось, будто другой человек говорит.

— Ты была, ты есть, и ты будешь. Я не позволю тебе сойти с ума.

— Да что ты можешь сделать? Я ведь уже мертва.

— Ты не мертва.

— Перестань твердить одно и то же. Я не хочу тебя видеть.

— Хорошо. Тебе нужно побыть одной, я понимаю.

Он встал и ушел. У меня снова загудело в ушах. На этот раз громко. Как будто сирена звучала, оповещающая о катастрофе. Я заткнула уши, но это не помогло.

— Ну че там? — услышала я издали доносящийся грубый голос.

— Она шокирована. Ей нужно побыть одной, — сказал Том. Я едва разобрала слова. Их машина была припаркована позади меня, недалеко. Нас разделял здоровенный драндулет, — Я хотел сегодня ей признаться, но не успел.

— Так че те мешает? Она ж типа сломлена, а тут ты весь такой утешитель. Она те на шею бросится, отвечаю.

— Она не из тех, кто так просто полюбит. Чтобы она начала мне доверять, мне понадобилось несколько лет. И то, не полностью. Да и не до этого ей. Они с Марком поссорились, а потом он погиб и многое осталось недосказанным. А тут я со своей любовью. Не кажется ли тебе подлым пользоваться чьим-то горем?

— Ты так промолчишь до конца своих дней.

— Видимо, да… Не вздумай говорить ей. Помни, что моя семья платит тебе жалование.

Не выдержав, я убежала. Подскользнувшись, я упала в лужу. Холодная вода и удар подействовали на меня освежающе. Я встала, подошла к забору и ударила по железным прутьям кулаком. Показалась кровь. Что-то хрустнуло. А я была в такой ярости и замешательстве, что не обратила внимание на резкую боль. Даже представляю, что сказала бы на это Леа: «Странная ты, Сандра, у тебя всё не так, как у людей. Когда тебя любят, ты бесишься. В ответ на пылкое признание ты хочешь ударить. Красивая, но ненавидишь каждый квадратный сантиметр твоего тела.» Я вспоминала её голос, пока капли дождя стекали по моим волосам, по моим плечам, по моему лицу. Ливень бушевал, улицы затопили лужи, небо было темно-серым, ветер развевал мои волосы и платья. Мимо проходили люди, не замечая меня. Я была совсем одна, и при этой мысли мне хотелось сойти с ума.

Я ударила по прутьям снова. И снова. И снова. Я била, пока мои кулаки не превратились в кровавое месиво. Я сама не понимала, на что я злюсь, от чего хочу убежать. Марк был единственным человеком, который любил меня, даже зная, что я законченная сволочь. Даже в последние минуты он думал обо мне, даже сорвавшись в пропасть, падая навстречу пустоте, последней его мыслью была я, уж я-то знаю. Мое имя застыло у него на губах, а словам так и не суждено было быть произнесенными. Я не любила его, я любила его любовь ко мне. Потому что даже родители меня не любили так, как любил он. Мне нравилось, что он страдает по мне, но никогда не хотела, чтобы это закончилось так. Я не хотела, чтобы он умирал!

— Глупышка. Чего плачешь? Кто тебя обидел? — услышала я его голос как наяву. Да, он именно так бы и сказал. Слово в слово.

— Я обидела, — вслух произнесла я, — Я — стерва, тварь. Зачем ты меня любишь?

— Именно потому что ты стервочка, — рассмеялся голос у меня в голове, — Я люблю тебя, потому что люблю. Разве нужна причина?

— Не все люди заслуживают любви. Особенно таких, как ты. Извечная проблема: хорошие мальчики любят плохих девочек, хорошие девочки любят плохих мальчиков. А хороших кто любит? Любить надо хороших, а меня оставьте в покое.

Чьи-то теплые руки обняли меня сзади. Волосы защекотали мою шею.

— Ты думаешь, я оставлю тебя вот так?

Это был Том.

— Не думаю, а знаю. Оставь меня наедине с моей болью. Если она вообще есть.

— Чтобы она сожрала тебя? Не оставлю. Никогда. Ни за что.

Я толкнула его локтем, попав в солнечное сплетение. Он упал прямо в лужу.

— Да что же вас так тянет на меня?! — закричала я, — Ты видел, что я сотворила с Марком? Хочешь закончить так же?!

— Извини…

— Уйди, оставь меня одну!

Он поднялся и заковылял прочь. В этот миг завибрировал мой телефон.

Хей, я сейчас приеду! Встречай меня с кучей жратвы!

Леа, ты, конечно, вовремя. Хотя, может, от разговора с тобой мне станет легче? Я побрела в сторону её дома. Там уже была её машина. Когда я подошла, подруга выскочила оттуда и бросилась мне на шею. Запахло молоком и травой. Леа была теплая, смуглая, с выгоревшими волосами и множеством веснушек. Я была бледная, с растрепанными волосами и проросшими корнями. И холодная.

— Ну че, как деревня? В навозе рылась и кур гоняла?

— А нормально!

— А Марк умер.

— Че?!

— В аварии погиб. Покончил с собой из-за меня. Ударь меня, пожалуйста.

— Не буду я бить тебя…

— А надо бы. Я убийца.

— Ты не виновата.

— Нет, я виновата.

— Тебе нужен психотерапевт.

— В жопу психотерапевта.

— Нет, не в жопу. С психотерапевтом разговаривают.

— О, да ты у нас остроумная стала. Ну, видимо он и впрямь хорош. Подкинь телефончик.

Я списала у неё телефон психотерапевта. Затем мы пошли к ней, я помогла ей и её родителям разложить вещи. Потом они угостили меня ягодами. Я чуть не съела червяка, её отец долго ржал, а мать с укоризной смотрела на него. А потом она сказала мне, что у меня отросли корни и вскочили прыщи. И что я запустила себя. Я кивнула и пообещала исправиться, скрестив за спиной пальцы.

Когда я вышла, уже выглянуло солнце. Над городом показалась радуга. Лоскутное небо отражалось в лужах. Пахло озоном, мокрым асфальтом, листвой и травой. Выглядывали из домов люди. Впереди дети плескались в луже. Хозяйка китайского ресторанчика помахала мне рукой, я ей в ответ. Она вывешивала мокрое бельё. Соседские подростки громко переговаривались, парень щипал девушку за зад. Среди них была Бекки, она молчала в сторонке. Очкарик сидел на скамейке и читал Эдгара По. Сосед сидел на крыльце с директрисой, они о чём-то мило беседовали. Меня они не заметили. Другая соседка крикнула, что на днях занесет варенье для нас. Я поблагодарила её. Я зашла на наш участок. Отец опять валялся пьяный на полу в гостиной. Мама смотрела сериалы и ела начос.

— Опять шлялась непонятно где? — набросилась она на меня с порога.

— Марк умер.

— О…

— Я буду в своей комнате.

Я удалилась в свою комнату. С плакатов на меня смотрели всякие поп- и рок-певицы и певцы. Я села на скрипучую кровать, достала телефон и набрала номер психотерапевта.

— Здравствуйте, это мистер Милтон? Я хочу записаться на сеанс.

====== О голосах прошлого и самопожирании ======

Ночью я видела его. Он стоял у меня под окном, продрогший и намокший. Меня будто парализовало и я не могла подбежать к окну и закрыть шторы. А он стоял среди капель дождя и молча смотрел на меня. Просто смотрел. Мокрые вьющиеся волосы падали ему на лицо, голова была чуть опущена. Я хотела, чтобы он ушел. А ещё хотела, чтобы поскорей наступил рассвет.

Мама сказала, что я отвратительно выгляжу и что мне надо перестать ночами играть в телефон. Я не стала говорить ей, что видела Марка, так как знала: она не поймёт.

Клиника находилась на другой стороне города. Для этого мне пришлось попросить родителей Леа меня подбросить. Мать Леа посоветовала мне знакомого парикмахера. Я вышла, поблагодарила их и направилась в сторону здания.

Обычный, белый дом. На скамейках сидят плачущие женщины, у кого-то синяки. Рядом играют дети. Какой-то мальчик тычет палкой в мертвую птицу. Мужик орет на кого-то по телефону. Внутри было почти темно и холодно. Персонал был неприветливым и хмурым.

— Агрх! Черт возьми!

Какая-то худая девушка с растрепанными короткими волосами розового цвета пила таблетки, запивая их виски. Потом она заметила меня.

— У тебя есть антидепрессанты?

— Нет.

— А ты новенькая?

— Да.

— А че случилось?

— Умер парень.

— Жалко. А у меня расстройство пищевого поведения.

— О.