— Поэтому тебя никто не любит?

Он фыркнул. Марко бы обиделся на такую шутку, а этот только такие и понимает.

— Не парься насчет Марка.

— Я не хочу ломать ему жизнь.

— Но это его выбор, верно?

Он достал сигару и закурил.

— Я такая сволочь. Такая сука.

— Я тоже.

— Нет, ты не сволочь. А я сволочь.

— Не пытайся со мной тягаться, я по этой части мастер.

Мы ещё так долго шутя препирались и гоняли чаи. Он изо всех сил пытался заставить меня дико ржать, позабыв обо всём на свете и у него это действительно получалось. Ближе к полуночи я хохотала, хрюкая, как самая настоящая свинья. Впрочем, он тоже.

 LeaKills: Ну че, как там с Марком? Сходила к тому психологу?

Sandra21: Да отвали ты от меня с этим Марком, расстались мы, всё. Больше не обсуждается.

LeaKills: Чеееее?! Ты че, стебёшься?!

LeaKills: Какой нафиг «расстались»?!

LeaKills: Вот почему у вас всё не как у людей?! Он красавчик, любит тебя как фанатки группы One Direction своих кумиров, че те ещё надо?!

 LeaKills: Ладно, извини, я погорячилась. Тяжело переварить такую информацию. Что у вас случилось? Ты сходила к психологу, которого я тебе посоветовала?

Sandra21: Нет, я не ходила к психологу. Я его бросила, поточу что мы не подходим друг  другу. Он хороший, я плохая. Всё просто.

 LeaKills: Ну ты пипец королева драмы. Ну не подходите, и? А как же любовь?

Sandra21: Со мной возможны только деструктивные отношения. Так ведь это называют?

LeaKills: Ладно, фиг с тобой. Я пошла пялиться на звёзды. Жди новые фотки!

Я вздохнула и убрала телефон в карман. Обычно от разговора с подругой становится легче. Но мне не стало.

— Нет, детка, так не пойдёт, — сказал Том, — Забыли о Марке. Всё. Давай веселиться и нести всякую хрень.

Он протянул мне плитку шоколада. Белого, как я люблю. Как мило, он помнит. Включил телевизор, там шло какое-то дебильное, но жутко смешное шоу. Мы смотрели телевизор, смеялись, жрали. Том курил траву, я курила сигареты. Он пытался и меня скурить, но я активно упиралась. Так мы просидели до утра. Предки убьют меня. Да и пофиг.

— Ого, что-то засиделись мы с тобой, — он встал и потянулся. Красный халат упал на пол. Волосы растрепались и выглядели грязными, в них запуталось перышко.

— Пожалуй, — согласилась я.

У меня зазвонил телефон. Марк. Мне снова поплохело. Чего ему опять надо от меня?

— Извините за беспокойство, вы девушка Марка Эрио? — спросил незнакомый голос.

— А что случилось?

— Он попал в аварию. Потерял управление и сорвался на машине вниз, на дно оврага. К сожалению, до его матери мы так и не смогли дозвониться.

— Тогда я могу приехать?

— Да, конечно.

Том вопросительно посмотрел на меня.

— Марк попал в аварию.

====== О тайной любви и бессильной ярости ======

Мы поехали в больницу. По дороге я смотрела в окно. Шел ливень, улицы буквально залило водой. Люди попрятались по домам. Небо было серым.

Мы подъехали к небольшому зданию больницы. Помчались по коридорам. Туда-сюда сновали больные, ослабленные лекарствами, раздраженный медперсонал. Мы побежали в отделение реанимации.

— Ну что? — спросила я врачей.

— Состояние нестабильное, так что мы вас к нему пока не пустим. Вы пока подождите. Мы сделаем всё, что в наших силах.

Я послушно опустилась на скамейку. Где-то орала и плакала женщина и успокаивали её врачи, скандалила молодая пара, бесились дети. На стенах висели всякие информационные плакаты о строении тела и первой медицинской помощи.

— Это было самоубийство, — наконец сказала я, — Очевидно, что это из-за меня. Его кровь на моих руках.

— Успокойся, это вполне могла быть и случайно Может, он наклюкался перед тем, как написать тебе?

— Нет, если бы он был пьяный, я бы это поняла.

— Ну… Он же всё-таки неопытный водитель. Вполне мог потерять управление.

— Особенно учитывая то, что я на него перед этим накричала…

— Слушай, перестань. Это уже случилось. Твоё самобичевание не отменит аварии и не исцелит его волшебным образом.

Но самобичевание — это минимум, который я заслуживаю. Мне ведь даже не больно. По-прежнему я ничего не чувствую. Я совершенно, абсолютно бесчувственная. Я вспоминаю моменты, проведенные вместе. Лучшие моменты. Как я, в очередной раз избитая отцом, пыталась сбежать из дома. Первый, кто пришел на ум, был Марк. К нему я и пошла. Он не стал задавать лишних вопросов, приютил меня, напоил какао, предоставил ванну. Мать его валялась пьяная, так что как минимум одна спокойная ночь была в нашем распоряжении. Он предоставил мне свою кровать, а сам лег на пол. Я отговаривала его, говорила, что сама могу на полу лежать, а он отвечал, что для его спины на полу лежать всё равно полезно будет.

Впрочем, поспать нам так тогда и не удалось. Мы сидели в комнате с выключенным светом, глядели в окно и разговаривали. О том, о сем. О своих любимых фильмах, музыке. Мы любили одно и то же, ибо смотреть у нас особо было нечего. Как и слушать. А он рассказывал о своем детстве. Он, как и я, был нежеланным ребенком. Отец бросил мать именно из-за её беременности и мать за это ненавидела Марка. А сейчас всё, что осталось от жизнерадостной и темпераментной женщины — алкоголичка, в перерывах между запоями либо жрущая, либо пропадающая неизвестно где. Жили они на пособие.

Я представляла его лицо. Его улыбку. Его глаза. Его тихий, как будто стыдливый смех. Его ямочки на щеках, неравномерно распределенные веснушки. И ничего не чувствовала. Как будто все чувства во мне заблокировали. Я превратилась в биоробота, куклу, виртуальную частицу, лишь жалкое подобие человека.

— Ударь меня, — сказала я Тому.

— Чего? — он удивленно на меня посмотрел, — За что мне тебя бить?

— Я хочу почувствовать боль. Я хочу узнать, что я живая.

Он взял меня за запястье и замер.

— Пульс есть, — серьёзно сказал он.

Я промолчала и закусила губу. Мне не было больно. Я испугалась.

— Я мертва, — прошептала я ему, — Я мертва, Том, я мертва. Я мертва.

— Не мертва, — сказал он, заглянув мне в глаза, — Ты живая. Просто у тебя шок. Это нормально.

— Нет, я мертва. Я не чувствую боль. Я не чувствую вину. Я мертва.

— Если бы ты была мертва, то мы бы сейчас не говорили. У тебя шок от того, что дорогой тебе человек в смертельной опасности.

— Дорогой?..

— Да. Можешь отнекиваться, сколько хочешь, но ты любила его. Потому и оттолкнула. Потому что не хотела, чтобы он страдал. Только любящий человек способен на такое.

— Я не любила его.

— Любила.

— Нет!!!

— То, что ты испытывала к Марку, было любовью, но ты этого не поняла. Потому что тебя не научили любви. Ты нежеланный ребенок, у тебя нет друзей. Я слишком скуп на проявление чувств, а Леа слишком занята своими болячками.

— Когда он меня спросил, люблю ли я его, я пыталась найти в себе это чувство. Но обнаружила лишь пустоту. Ты делаешь из меня этакую несчастную девицу, когда очевидно, что я пустышка. Это неправильно.

К нам подошел врач.

— Ну? — накинулись мы на него.

— К сожалению, нам не удалось спасти его.

— Что?! — Том надвинулся на врача, — Что значит «не удалось спасти»?!

— Травмы были слишком серьезными. Мы сожалеем.

— Вы должны были спасти его! Он не мог умереть! — казалось, я видела на лице Тома живые эмоции впервые, — Не мог, понимаете?!

Гул. Как у сломанного телевизора. Настойчиво раздирал мои уши мерзкий, противный гул.

— Мы ещё не закончили наш разговор… Мне так многое ему нужно сказать, — прошептал Том.

Голоса Тома и врача словно доносились до меня сквозь бурю. Хотя, скорее сквозь гул. Казалось, будто они разговаривали на каком-то незнакомом языке. Я перестала понимать происходящее вокруг. Что я здесь делаю? Стены кружили вокруг меня, потолок грозился раздавить меня. А белый цвет ослеплял меня.

Очнулась я уже на улице. Я лежала на скамейке, укрытая его халатом. Он сидел рядом и гладил мои волосы.