И тут вышел Занзи в белой тоге. Белизна лишь подчёркивала его кожу цвета карамели, а в кудряшках запутались белоснежные лепестки. Тархи замерла, её коленки задрожали. Занзи улыбнулся.

— Давай автопортрет сделаем? — предлождил он.

Не дожидаясь её ответа, он подскочил к ней с кристаллом. Последовала вспышка, и вскоре Тархи увидела их уменьшенные копии внутри магического камня. На нём Занзи написал

Занзи101, 20 сентября года Аргоста Первого.

#Передрепетицией #Конкурс #Взаимнослежу

— А это как понимать? — опешила Тархи.

— В письме гномов нет пробелов, — сказал Занзи, — А решётка — символ рабства их предков, когда их сгоняли в шахты и кочегарни. И не только гномов. Дань уважения истории, знаешь. И тем, кто придумал это чудесное изобретение.

— А что это за «взаимно слежу»?

— Это значит, что ты следишь за новыми светописями этого автора. Таким образом ты можешь привлечь друзей, покровителей, просто поклонников. И посмотреть, как живут другие.

— Интересно…

Занзи телепортировал кристалл. А Анора продолжила ходить по коридору, ежесекундно делая автопортреты. Затягивает это занятие, если честно.

====== Конкурс ======

Конкурс в самом разгаре. Молодёжь со всего города собралась, чтобы поглазеть на выступление учеников школ. Старшее поколение ворчало, что молодняку уже заняться нечем, но украдкой посматривали из своих окон на происходящее. Жители трущоб столпились на крышах, с интересом поглядывая, что опять задумала «золотая молодёжь».

— Горячие сосиски! Вкусные, пальчики оближешь! Как дома у бабушки!

Самопровозгашенный гений торговли по кличке Шустрик ходик вокруг с переносной печкой, размахивая только что приготовленными и дымящимися сосисками. Там, где скопище людей (и не только), там он. Конец света — он бегает вокруг и предлагает охотничью колбаску — «сладкий глоток жилистого мяса перед смертью!» Демон разбушевался, вызванный нерадивыми чернокнижниками — он и ему попытается впарить копчёную колбаску или связку молочных сосисок. И, да, Шустрику было совершенно наплевать, что в некоторых культурах «бабушкам» было запрещено вообще учавствовать в приготовлении мяса. Раз он сказал, что как у бабушки, значит, как у бабушки.

— Позвольте поинтересоваться, а из мяса какого животного сделаны эти чудеса местной кулинарии?

Шустрик недоверчиво посмотрел на внезапно нарисовавшегося перед ним северянина. Да, этот народ дотошный. Такие и преступления раскрывают, и взятки не берут — что за ужасный люд!

 — Из мяса дикого буйвола и горных коз. Всё по лицензии, — отрапортовал торговец, сверкнув золотым зубом.

— А где знак вашего членства в Гильдии Торговцев? — продолжал допытываться северянин.

— Прекрати мучить человека, Фендор. Мы же договорились: сви-да-ни-е. Просто свидание, как у всех нормальных людей, без инспекций и вызовов чудовищ, — одёрнула северянина его спутница.

Эта милая девушка мигом понравилась Шустрику, потому что как раз в этой дурацкой гильдии он не состоял. Сосиски его им, видите ли, не понравились. Крысиное мясо за мясо буйволов выдавать нельзя, видите ли.

В общем, Фендор и Лармина купили сосиски и ушли. А Шустрик долго смотрел в спину Лармине, раздумывая, где же видел эту простую учительницу. А потом вспомнил: три года назад она вместе со своими пиратками грабанула его команду и едва не потопила их корабль.

А Тархи была вне себя от волнения. Из-за кулис она вглядывалась в толпу. Народу собралось прилично: и компании молодых людей, и семьи, и парочки, и одиночки. Многие жевали сосиски Шустрика, который сновал туда-сюда, расхваливая свой товар. А на королевских ложах восседала элита города. Даже Аргост пришел, на этот раз без сопровождения своих подружек-монархов, что, к слову, несказанно обрадовало Санахи. Кроме того, пришли такие национальные герои, как Ангуль с Цайиль, Дулай, королевский медиум, и Мелиора, которая многих вылечила во время Пятнадцатой Великой Войны. Даже эльфы пришли, с интересом посматривая на пока ещё пустую сцену. И среди всей этой пёстрой компании Тархи заметила Трицию и Эдона. И обмерла. Триция не сильно изменилась со свадьбы: всё так же похожа на ребёнка, и платье всё так же прекрасно. И Эдон с мягким взглядом ласковых глаз и кроткой улыбкой.

— Дерьмо, — услышала она сзади.

— Что такое? — обернулась девушка, недовольная тем, что её любование прервали.

У Цуль был заплаканный вид, волосы собраны наверх, а в халат вновь вшиты драгоценности.

— Я переезжаю, — мрачно сообщила Цуль.

— Куда? — опешила Тархи.

— В Подзвёздную Империю, куда же ещё, — хмыкнула Цуль, — Видите ли, я слишком долго прохлаждалась в чужой стране. Пора мне домой, давиться жаренными жуками и учить теорию информации под руководством императорского информатора.

— Дерьмо, — констатировала Тархи.

— Вот-вот. А я только начала жить. Почувствовала себя нормальным подростком, гуляла по ночам, гоняла на пегасах с парнями и не красилась. А теперь снова жить, как лохушка последняя в ста слоях одежды.

— Что же мешает тебе сказать родичу, что ты не хочешь переезжать?

— Думаешь, я не говорила? Я говорила много раз, но он слушать ничего не желает. Если бы отрёкся от меня, то не страшно, я бы переехала в общежитие. Но этот убьёт меня и убьётся сам, но сделает из меня послушную тень.

— Сбеги из дома, — предложила Тархи.

— Найдёт, — мрачно сказала Цуль.

— Спрячься в общаге, — сказала Тархи, — Мы тебя без боя не отдадим.

— Нет, ты не понимаешь. Он информатор, а это значит, мы с ним связаны. Где бы я не была, он найдёт меня. Даже если я сигану в Бездну.

— Значит…

— Сегодня последний день, когда мы видимся. Завтра на рассвете я уезжаю.

Тархи вся поникла. Ей нравилась Цуль. Без неё будет уже не то. Девочки неловко обнялись, а потом сидели долго-долго, до тех пор, пока не пора было выходить. Сидели молча, каждая думая о том, что, скорее всего, они больше не увидятся. И у каждой сердце разрывалось.

— На сцену приглашается Первая Общеобразовательная Школа!

Аплодисменты были реже, чем у предыдущих участников. Просто толпа порядочно устала. Да ещё и жарко было, как в пустыне, хотя информаторы и оракулы хором напророчили дождь.

Занзи и Тархи танцевали среди распустившихся цветов под эльфийские арфы, глядя друг на друга влюблёнными глазами. Естественно, они только притворялись влюблёнными. Занзи представлял на её месте свою потерянную возлюбленную, а Тархи представляла на его месте Грон`Хена. Из-под ног Занзи летели прелые листья, а из-под ног Тархи — перламутровые бабочки. Увядание смешивалось с возрождение, а сон с явью.

Нет желания подчиниться глупым законам в нашей крови.

Что же преступного в нашей любви,

И в том, что так хочу я коснуться руки

В рукаве белее, чем в нашем саду мотыльки?

Клан Алого Цветка привык к тому, что красный — цвет вражеской крови. Клан Белого Цветка привык к тому, что белый — цвет холодных щёк поверженного противника. Никто не мог даже помыслить о том, что всё может быть иначе. Никто не помнит, из-за чего началась эта война.

Зовите меня безумцем, зовите меня ненормальным.

Вы ненавидите нас, ибо то, что думаем мы, нежеланно,

Как ненавистны миротворцы, что мечи превращают в цветы,

Как ненавистны те, кто пойти решил против толпы.

Эта была любовь, которая побеждала смерть и разрывала цепи. И не обязательно ради этого было сражаться с драконами и легионами врагов. Достаточно было не отрекаться — даже если из-за этого отреклись бы от тебя.

Занзи сквозь ложную пелену мечтаний о давней любви вдруг увидел лицо Тархи. Да, у неё не те зелёные глаза и золотые серьги, ну и что и стого?

Тархи понимала, что теперь её влюблённый взгляд и дрожащие ресницы не притворство. Совсем-совсем не притворство.

И следующие слова они выкрикнули со всей искренностью:

Говорите всё, что угодно, но я буду с ней.

Я буду с ним — ну же, браните смелей.

Тьма трусливо бежит от небесных огней.