Комментарий к Глава 1. И тогда они представляют себе, куда все повернется

Фик переведен полностью, в нем три главы.

========== Глава 2. Интермедия ==========

Если бы Сириуса спросили, он бы не смог объяснить, в чем именно дело.

Может быть, то, как Люпин давал ему отпор, пусть Сириус ни за что бы в этом не признался. Они на Астрономической башне, поздним вечером, вдвоем, и Сириус, разглядывая Большого пса, думает: это, наверное, бесполезное упражнение по самоконтролю, ведь Люпин ни за что не может просто тихо сидеть, думать и ждать. Он корпит над своим домашним заданием и мимоходом аккуратно выпускает чистящее заклятье, убирающее кляксу, поставленную Сириусом. Избегает смотреть на Луну — та в первой четверти.

— Скучновато дружить с тобой, Люпин, — говорит Сириус, не сводя глаз с рук Люпина и думая, как они изменяются, как полосуют его кожу, его лицо. О том, что это — не просто руки, о том, что иногда они не могут держать перо, как сейчас, — и для приятного времяпрепровождения это слишком уж философская мысль. Сириус отводит взгляд, смотрит на собственные пальцы.

Хотя Люпина это, кажется, вовсе не беспокоит.

— Ну а с тобой, в основном, ядовито, так что мы квиты, верно? Что тебе здесь так нравится?

Сириус не хочет лгать Люпину. Он не может вспомнить, когда ему начала нравиться его улыбка — то, как легко поднимаются уголки губ, когда он чем-то тронут или доволен. И Сириус не уверен, в какой момент стало важным, сказать ли Люпину правду или солгать.

Так что он делает выбор в пользу правды, пусть это и жалкое самолюбие.

— Так уж вышло. Именно так. — Он берет Люпина за руку и указывает на себя.

Люпин таращится на Сириуса, словно тот из ума выжил, и ему приходится подавлять гнев.

— Ты самый большой эгоцентрик из тех, кого я знаю, — заявляет Люпин.

Сириус смеется, и звучит его смех довольно угрюмо.

— Ну, нельзя же всем быть идеальными альтруистами. Напомни мне, несмотря на твою особенность, ты ведь здесь, из-за остальных учащихся?

К чести Люпина, он не вздрагивает, а поворачивается и смотрит на Сириуса.

— Скажи, ты так заведомо жесток со всеми, или это только мне повезло?

— Не думай, что я не знаю о своем характере, — отзывается Сириус. — Не думай, что можешь меня исправить!

Люпин достает палочку, и Сириус в ответ выхватывает свою, но, прежде чем что-нибудь происходит, Люпин просто заканчивает чистящее заклятье.

— Не будь идиотом, — говорит он. — Не думай, что все подряд хотят тебе навредить.

Некоторое время Сириус молчит, глядя Люпину в лицо — там ни намека на довольную улыбку. Отчаянно хочется вернуть ее, но впервые в жизни Сириус не знает, как получить желаемое, или почему он этого жаждет.

Чуть позже Люпин уходит, и Регулус находит Сириуса в башне: на этот раз он действительно занят, чертит на пергаменте звездные карты.

— Отец прислал письмо, — начинает Регулус, и после этих слов Сириус поднимает голову.

— Отец никогда тебе не пишет, — говорит он и протягивает руку. Регулус садится рядом. — Мы так не договаривались. Тебе должна писать мать, а не они оба.

— Вряд ли это можно назвать письмом, я привлек его внимание от силы минут на десять, — отзывается Регулус, вручая письмо. — Уверен, к завтрашнему дню он обо мне забудет.

Он замолкает, поднимает руки, чтобы закатать рукава, и отводит взгляд — под ноги, не в небо.

Не обращая внимания на странную манеру Регулуса выражаться, Сириус читает письмо. Первые несколько строк чисто формальные, похожие на письма отца ко всем, кроме Сириуса, затем Регулуса отчитывают за плохие оценки по Заклинаниям обычным для отца холодным, уничижительным тоном. Но за последние абзацы Сириус цепляется взглядом.

«Один из полукровных друзей Сириуса осмелился отослать мне письмо, в котором рекомендовал проследить, с кем твой брат водит компанию. Несмотря на то, что мне регулярно докладывает по этому поводу и ваш директор, и профессора, приглядывай за братом. Знаю, что он силится преуспевать, но любой промах — это промах, который может запятнать его на всю жизнь.

Я не одобряю, что Северус Снейп связался со мной напрямую, и недоволен тем, что ты сам не уладил этот вопрос, Регулус. Еще один подобный просчет с твоей стороны, и у меня будет к тебе разговор, так что прими это к сведению. Повторять я не намерен».

Письмо оканчивается обычной чушью насчет матери, но Сириус слишком зол, чтобы дочитывать. Он комкает письмо в кулаке.

— Что ты собираешься делать?

Первое, что вспыхивает в его голове, это слово «Предательство!», но нет, его просто обвели вокруг пальца там, где он не ждал, и сам этот факт стоило бы обдумать. Это не та месть, которую нужно совершать публично.

— Пока что оставить, как есть, — решает Сириус. Пускай загноится, пускай перегниет, перепреет во что-нибудь почище крови Снейпа. Пускай, прежде чем месть осуществится, все покроется льдом.

— Оставить?

— Оставь, братишка, — решает Сириус. Это личное оскорбление, и единственное, что можно сделать — угомонить то, что представляет настоящую проблему, а именно, отца. — Ответь ему. Скажи, что Северус явно не в своем уме, и что я ни в коем случае не вожу дружбу с людьми, которых бы он не одобрил.

— Потому что ты не водишь, — начинает Регулус.

Сириус смотрит на младшего брата, который прикусывает нижнюю губу.

— Не надо, — говорит он, но мягко, — ты только сам себе вредишь.

Регулус трет руками лицо, словно пытаясь стереть его взгляд.

— Нет, послушай. Неважно, с кем я вожусь. Не для тебя. Понятно?

— Знаешь, ведь это бросает на меня тень, — спесиво начинает Регулус, но попытка проваливается: он не может выдержать взгляд Сириуса. Отворачивается, отводит глаза, смотрит в другую сторону.

— Не бросает. Мы не те люди, на которых может бросить тень хоть что-то, — поясняет Сириус, словно это правда, а не всего лишь позерство. — Я напишу завтра отцу. Я все заглажу.

Регулус слабо улыбается, неуверенность с его лица исчезает.

Сириус сохраняет в памяти слова Северуса, его поступок — воздаяние наступит потом, когда придет время платить по счетам.

><((((o>

— Где Питер?

Джейм обычно начинает разговор не так, и потому Ремус отрывается от домашнего задания по зельям и поднимает голову. Джеймс полностью облачен в квиддичную форму, даже в щитки («Броня, это броня, ведь мы воюем», — любит говорить он, особенно слегка выпив), но метла осталась на кровати, и он глядит на Ремуса, словно тот — особенно сложное заклинание, с которым нужно разобраться именно сейчас.

Из-за этого Ремус слегка напрягается, сведя плечи.

— Его оставили после уроков, помнишь? Бомбы-вонючки на трансфигурации. Он продолжает крутить амуры с МакГонагалл.

— Интересно, когда до него дойдет, что ее сердце принадлежит мне? — спрашивает Джеймс, усаживаясь на кровать рядом с Ремусом, и засовывает нос в его свиток. — Кстати, если добавить две полных ложки опопанакса в зелье для желудка, то можно кого-то убить. — Ремус глядит на зелье, о котором пишет, и которое теперь можно считать самоубийственным, и небрежно вычеркивает параметры. — Серьезно, ты безнадежен.

— Когда в классе пахнет, как будто чья-то бабушка вовсю вертится в гробу, вылив перед этим на себя полный флакон духов, очень трудно сосредоточиться, — бормочет Ремус, как будто это единственная причина того, что зелья ему не даются. Порой он подсматривает за тем, как работают с котелками Блэк и Снейп — так аккуратно и так впечатляюще удачно, что нет сил оторвать взгляд. Потому что нечестно, что у других все получается правильно с первой же попытки.

Джеймс фыркает.

— Ну конечно, сосредоточиться! Никакой связи с тем, что ты постоянно отвлекаешься на слизеринцев.

Он фыркает снова.

— Ты очень мил, когда пытаешься изображать поросенка. Неудивительно, что Эванс каждую минуту ищет твоего внимания, — огрызается Ремус, исправляя убийственный просчет, чтобы его зелье все-таки лечило желудок.