— Неужели современная медицина такое может? И как так быстро затянулись хирургические швы?

Когда общий гомон стих и все замолчали в ожидании её ответа, девушка улыбнулась, грациозным жестом откинула назад волосы и засмеялась.

— Если я скажу правду — вы всё равно не поверите. Просто мне встретился человек, который поменялся со мной лицом.

В воздухе повисло напряжённое молчание. Все переглядывались. Потом кто-то сказал за всех:

— Ты, наверное, шутишь? Это невозможно!

В ответ девушка лишь пожала плечами:

— Я тоже так думала. Но этот человек умел любить так, что для него, оказалось, не существует слово… «невозможно».

Она нашла его только через полгода. У моря. Он сидел, свесив ноги с обрыва, смотрел на море и пил вино. Она подошла и молча села рядом. Его лицо было безобразным. Он не стеснялся его, не прятал, но чуть отвернул в сторону, щадя её взгляд. Они долго сидели молча, не произнося ни слова. Юноша не выдержал первым. Не отводя взгляда от моря, он глухо с присвистом выдавил:

— Зачем ты пришла?

Его рука, державшая бокал с вином, стискивала его с такой силой, что кисть побелела от напряжения.

Девушка ответила тихо и очень спокойно:

— Я хочу выйти за тебя замуж.

Он шумно вздохнул, судорожно сделал несколько глотков вина и произнес голосом, который показался ей металлическим:

— Мне этого не нужно.

От его ответа девушка вздрогнула как от удара, закусила губу, сглотнула, вся собралась и очень твёрдо спросила:

— Почему?

Он ответил не сразу. Несколько раз пытался начать говорить, но захлёбывался собственным голосом.

— Я не хочу, чтобы за меня вышли замуж из благодарности. Если человек не любит, то он никогда не будет счастлив. А без твоего счастья мне ничего не нужно.

— Знаешь, — ответила девушка, — я хочу попросить тебя о том же… о чём когда-то попросил меня ты. Я прошу… я прошу посмотреть мне в глаза и уделить две минуты.

Он повернулся к ней не сразу и очень медленно. Глаз сразу не поднял, а когда поднял, она поняла, что ему дико больно. Она впилась взглядом в его полные боли зрачки и начала говорить, взвешивая каждое слово:

— Я не сказала, что я согласна выйти за тебя замуж. Это соглашаются из благодарности или чего-то там ещё… Я сказала, — выдохнула она, — что я хочу выйти за тебя замуж. А иначе забери моё лицо обратно. Моя красота мне нужна только для тебя.

До конца жизни её лицо осталось прекрасным и юным. От него невозможно было отвести взгляда. Над её красотой время было не властно. Его же лицо до конца жизни осталось безобразным. Они прожили долгую сказочно-счастливую жизнь. Красавица и Чудовище.

ОСЕЧКА

н считал, что жизнь без любви не имеет смысла. Поэтому, получив отказ любимой девушки, он долго-долго сидел у опушки леса, прощаясь с деревьями, травой, небом и звёздами. Потом помедлил и нажал на спуск.

Через три месяца она позвонила. Утром после свадьбы, прижимаясь щекой к его груди, она тихо спросила:

— Что значили для тебя те слова, когда ты сказал, что не можешь без меня жить?

Вместо ответа он бережно высвободился, что- то взял из ящика стола и, подсев на край кровати, развернул ладонь.

На ладони, поблёскивая золотом латуни, лежал патрон с пробитым капсюлем.

А над ними, над крышами домов, над предрассветным туманом и пологом облаков сидели два Ангела-Хранителя.

— Откуда у тебя седое перо на кончике правого крыла? — спросил один.

— Вставил крыло между бойком и капсюлем одного выстрела. Осечка выбила перо, а на его месте выросло седое. Но, знаешь, когда мне темно, оно освещает мне путь. Хоть и седое — а светится.

Посвящается моему Ангелу-хранителю.

Теперь его со мной нет. Я попросил его, как друга, быть с другим человеком. Но однажды, я точно знаю, он сдержал мою руку. В тот день из-за моего тщеславия мог пострадать человек. С тех пор мне ведомо, что такое прикосновение Ангела.

ДУША ГРЕШНИЦЫ

вященник был морским офицером. Двадцать пять лет службы наложили на него неповторимый отпечаток, свойственный только морю и армии. Закончив служить богу войны, он начал служить просто Богу. Но с морем расстаться так и не смог. Поэтому поселился в небольшом приморском городке поближе к прибою, солёному ветру и морской пене.

Всю свою службу в армии он разбирал чужие завалы. Не минула чаша сия его и на новом поприще. Достался ему вместо прихода разрушенный до основания храм недалеко от рынка на окраине городского кладбища. И даже на месте фундамента из-за близости рынка образовалась мусорная свалка. Да ещё досталась в придачу маленькая часовенка. Два на два метра. Посему служил он первое время под открытым небом в гордом одиночестве. Время шло, священник не сдавался и постепенно стали приходить на вечернюю службу постоять под звёздами первые прихожане. Дальше больше. Отвоевав расположенный неподалёку сарай, Священник превратил его в храм, надстроив купол. И хоть сарай подремонтировали, а над крышей гордо возвышался купол с крестом, он как был сараем, так сараем и остался. Но людям это было неважно. Им теперь было куда прийти поставить свечу перед убогой бумажной иконой Божьей Матери за близкого человека или перед распятием за упокой души. А также и покрестить, и отпеть. Что ещё людям нужно.

А потом Священник начал строить разрушенный храм. Приход был беден, денег не было. А посему Священник начал обивать пороги. Кто- то давал, кто-то нет. Туда, где отказывали, Священник возвращался вновь. И клянчил, и клянчил, и клянчил — до тех пор пока не получал денег. Строительство храма стало и целью его жизни, и особой гордостью. И постепенно начали расти стены, затем сводчатые окна и, наконец, рванули в небо купола и золотые кресты.

Когда дело дошло до росписи, Священник пригласил художников, а не иконописцев. И то, что начало появляться на стенах, было живописью. На неё тяжело было молиться. Зато было красиво, что вызывало неизбежный восторг у гостей, которых Священник приводил похвастаться своим детищем. Священник был очень тщеславным человеком. Смирение не входило в число его достоинств.

Однажды зашёл в храм-сарай странный человек в чёрной кожаной куртке. Купил две самые дорогие восковые свечи. Походил по храму и, выбрав икону Божьей Матери, поставил свечи. А затем сел на лавочку и стал ждать. Он не молился, не крестился, а просто сидел в молчании, уставившись в середину зала невидящим взглядом.

Через час к нему подошёл церковный служитель.

— Вы кого-то ждёте?

— Да, — ответил Человек.

— Кого?

— Когда догорят мои свечи.

Служитель недоумённо пожал плечами и отошёл. Через час свечи догорели. Сначала огоньки долго теплились на кончиках фитилей, а затем одновременно испустили дух тонкими сизыми струйками дыма. И Человеку показалось, что не струйка дыма, а душа свечи ушла наверх, к Богу. Он встал и удалился в молчании, как и пришёл.

На следующий день он явился снова. Поставил две восковые свечи и сел ждать. Вскоре все к этому привыкли. Его ни о чём не спрашивали и не тревожили его молчание за исключением церковных нищих, которые, завидев его издалека, сбегались стайкой к крыльцу, зная, что он не обойдёт их вниманием. Он быстро выучил их в лицо и всегда оставлял денег и для тех, кто отсутствовал.