— Давно ты начала видеть эту фигуру? — уточнила Екатерина Павловна, задумчиво сводя брови к переносице.

— С осени, — ответила я, нервно грызя ногти. Это проклятое слово завело в тупик не только меня, но и всех остальных, которые слышали об этом, но никто толком не знал, что именно оно значило.

Белая фигура, как мне объяснили, действительно была мной, то есть не именно мной, а моей магической проекцией, тем зерном, которое передавалось мне из одной моей жизни в последующую. Это, собственно, напомнило мне о вопросе, который я так и не задала своему крёстному Серёже по поводу того, как это вообще всё происходило.

В смысле, моё семейное, кровное дерево было таким же, как и я в той или иной степени: мать носитель кошек, отец носитель волков и так далее. То есть я была истинным наследником своего рода, что противоречило тому, что более четырёхсот лет назад я была такой же, как сейчас. Как же я тогда могла быть наследницей? Самой себя что ли?

— А это, моя милая, есть вечная цикличность, — ответила Евгения Павловна. — Мы рождаемся, живём и умираем, оставляя после себя новые веточки, чтобы потом родиться опять и всё начать с начала.

— То есть мои родители не более, чем носители?

— Твои родители — твоя кровь, твоё подобие. Или наоборот, ты их подобие. Ты бы не родилась у них, если бы они были чужими для тебя или просто другими, не такими, как ты.

— Что касается вознесения, — сказала Екатерина Павловна, — то это лучше спрашивать у двоедушников. Даже если бы мы достоверно знали что это, вряд ли мы смогли бы объяснить это тебе так, как они.

Вобщем было понятно, что ничего не было понятно. Моя собственная проекция, обидевшись на меня, больше не появлялась, и мне не оставалось ничего другого, как позвонить Серёже.

— Где ты об этом услышала? — прошипел в трубку крёстный таким тоном, словно я сказала что-то неприличное.

— Это как-то связанно с созреванием? — на последнем слове я немного замялась, оно уж точно по неприличности было ближе, чем предыдущее.

— Это не телефонный разговор, — отрезал Серёжа. — Никому пока об этом не говори! — Он бросил трубку раньше, чем я расшифровала его намерения по интонации. Вот и поговорили!

Так или иначе, это был не тот вопрос, который можно было загуглить, поэтому я постепенно перестала ломать себе голову. Рано или поздно моя проекция перебесится и вернётся, чтобы всё мне рассказать, как бы дико это не звучало.

Январь тем временем почти закончился, а с ним и праздничные дни. Народ вернулся к своим делам, а Игорь на свою проклятую работу, почему-то именно сейчас требующую его постоянного отсутствия дома.

Мы с Ритой и Аней остались предоставленные сами себе, но в отличие от Ани, которая в силу детской незаурядности всё время находила себе занятие, я на пару с Ритой маялась, меряя шагами коттедж.

Топор войны, как и былые обиды, мы зарыли, и сейчас ладили намного лучше, чем раньше, но веселее от этого не становилось. Я всё ещё не оставляла попытки найти работу, отказываясь смиряться с ролью содержанки, но не смотря на все мои старания, эта роль прилипла ко мне конкретно.

Я бы соврала, если бы сказала, что к обеспеченной жизни, которую мне давал Игорь, я испытывала отвращение. К хорошему быстро привыкаешь, но всё же мне было некомфортно от того, что мне было некуда себя деть. Я привыкла стремиться домой, а не из дома, уставать и отдыхать, а не уставать и отдыхать от безделья.

Впрочем, миру было абсолютно наплевать на это, и я всё чаще задумывалась о том, чтобы применить магию и заставить взять меня на работу хоть куда-нибудь, а пока я думала, Рита подсадила меня на рукоделие.

По несколько часов в день мы тратили на создание славянских кукол-берегинь, или, как я их называла, кукол-рванок. Каждую из них мы наделяли особыми полномочиями, заряжая их своей силой и энергией.

Признаюсь, меня это даже увлекло, хотя от процесса создания кукол у меня жутко болели пальцы, но этого всё равно надолго не хватило, и мне снова захотелось лезть на стену от скуки. Вот и построила свою жизнь, сидя на шеи у Игоря!

В начале февраля пришло настолько сильное похолодание, что даже Север не хотел дольше двух минут находиться на улице. В доме было очень тепло, и мне маниакально необходимо было сохранить это тепло, поэтому я всё время бегала по дому, проверяя, плотно ли закрыты окна и двери, и горит ли камин.

В один из особо суровых вечеров, я проверяла дверь в гостиной, ведущую на задний двор. Бублик, мой маленький чёрный принц, с остервенением тарабанил по стеклу на подоконнике.

— Что там, малыш? — спросила я, подходя к нему. — Снежок пошёл? — Я выглянула в окно, но снега не было.

— Мяу! — протяжно завыл Бублик. Прямо под нашим забором сидел маленький котёнок. Даже в темноте было видно, что он очень замёрз. У меня сжалось сердце, и я выскочила во двор, даже не накинув пуховик.

— Нина, ты совсем сума сошла? — крикнула мне с порога Рита. — Холодина же!

— Не ной, — крикнула я в ответ, — а лучше иди сюда и помоги мне!

Аня соорудила возле камина небольшой шалаш из старых одеял, куда мы с Ритой и уложили маленького кремового приблуду с рыжими пятнышками на мордочке. Игорь был в командировке, поэтому мы просидели с ним всю ночь, каждый час давая ему тёплое молоко.

К полудню приехал Игорь. Котёнку было уже намного лучше, мы успели вовремя забрать его с улицы, и теперь собирались его кормить.

— Это ещё что такое? — Игорь удивлённо замер в дверях. — Откуда?

— Привет! — Я подошла и поцеловала его. — Приблудился вчера вечером к нам во двор, — самым жалостливым голосом ответила я под синхронное кивание Риты и Ани. — Мы не могли его не взять!

Игорь прекрасно знал мою слабость к таким вот бедолагам и бездомным животным вообще, поэтому я надеялась, что он не будет сердиться. Дом ведь большой, и места всем хватит!

Игорь хмуро переводил взгляд с меня на Риту, с Риты на Аню, а с Ани на новичка, скромно ожидающего еды. Поджав губы, он с видом давно сдавшего свои позиции человека, достал из кармана пальто несколько пачек кошачьих консервов, не дешёвых, кстати, и положил перед нами на стол.

— Купил их для наших, — скосив глаза на Соню и её малышню, сказал он, — но, думаю, для него тоже хватит, — он погладил найдёныша за ушком.

Если бы я могла засветиться от радости, то стала бы светить ярче солнца. Я любила Игоря за очень многие достоинства и черты характера, и особенно за его способность увидеть вещи моими глазами, принять то, что ему не нравилось, и со временем тоже полюбить, как, например, этого бездомного малыша.

Аня подошла к нему и долго смотрела на него счастливыми фиалковыми глазами, прежде чем обнять. Честное слово, у меня самой слёзы на глаза наворачивались. Я запомню этот момент, как один из самых прекрасных в нашей с Игорем истории.

— Да, ладно вам! — смутился он. — Неужели вы думали, что я буду против, и скажу, чтобы вы унесли его туда, откуда принесли?!

— Конечно, нет, — ответила я, присоединяясь к объятиям. — Мы знаем, что ты добряк. — Игорь крепко прижал нас с Аней к себе.

Это было так приятно прижиматься к нему, зная, что мы с ним единое целое, что он понимает меня, как никто другой, и что, несмотря на то, что свою жизнь я так и не построила, у меня было нечто гораздо большее — наша с ним жизнь, наш мир, который мы создали из кусочков самих себя, впустив в него Аню и найдя место даже для Риты.

Мы были так рады сейчас и счастливы, наслаждаясь нежным моментом, что не заметили, как открылась дверь, ведущая во внутренний дворик.

Глава 12. Прайд.

Лоснящееся тело проскользнуло в дверь незамеченным, но совершило ту же ошибку, что и я когда-то — задело горшок с искусственной пальмой.

Вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь, едва я встретилась взглядом с желтовато-зелёными глазами чёрной пантеры с серой подпаленой на груди. Рита взвизгнула и испуганно схватила котёнка. Игорь отошёл в сторону, закрывая собой Аню.

Названный гость был почти моего размера, но что-то мне подсказывало, что в драках он был более тёртым, иначе уши у него были бы целыми. Я зарычала на него, пригнувшись в ожидании подходящего момента для нападения, но двое его друзей, вошедших следом за ним, заставили меня передумать. Такие же матёрые, как и он, дымчато-серые ирбисы хоть и не рычали, но выглядели не менее опасными.