— Йоша, если я к трем не вернусь, сделаешь уроки у Ахима. Выезд сложный, не знаю, когда освобожусь. Позвоню ребятам, они папу вечером домой отнесут, если меня еще не будет.

— Ладно, — согласился Йонаш. — Я сейчас на физру сбегаю, чтобы прогул не поставили, и вернусь. Дядя Ахим, можно я тут рюкзак оставлю? Мне только форма нужна, не хочу учебники тащить.

— Конечно, — разрешил Ахим. — Поставь вон туда, за стойку.

Йонаш выполнил указание и выскользнул в дверь вслед за Мохито. Тут же вернулся и стукнул себя по лбу:

— Совсем забыл! Дядя Ахим, можете мне помочь?

— Без проблем.

Ахим ожидал очередной раскраски контурных карт или поиска материалов для доклада по истории или географии. Йонаш нырнул под стойку, вытащил рюкзак, порылся, достал маленькую банку и пластиковую ложку.

— Вот. Папу надо яблочным пюре накормить. Вы сможете?

Ахим посмотрел на ложку, банку, насторожившего уши волка и с внутренним содроганием повторил:

— Без проблем. Иди на физкультуру, не беспокойся.

Стоило Йонашу выйти за порог, как Шольт оскалился, всем своим видом демонстрируя неприязненное отношение и к Ахиму, и к яблочному пюре. Славек с Ёжи взяли по чашке кофе и уселись наблюдать за кормлением. Сменщики не отставали — навалились на стойку, смотрели во все глаза. Ахим вскрыл банку, подобрался к Шольту и зачерпнул пюре. Волк рыкнул и отвернул морду.

— Ложечку за Йонаша! — громко объявил Ахим.

Шольт посмотрел на него с укоризной, понюхал яблочное пюре и даже осторожно лизнул. После этих действий он счел свой долг выполненным и прикинулся дохлым, растянувшись на пледах. Ахим удвоил напор и попытался запихнуть пюре волку в пасть. Шольт вскинулся, с громким хрустом разгрыз пластиковую ложку и выплюнул обломки на пол. Ахим отшатнулся — испугался резкого движения и лязганья зубов — и сел на задницу, чуть не выронив банку. Шольт зарычал — нотка угрозы заклокотала в горле — и внезапно затих. Перемена настроения объяснилась просто. Димитрос подошел, как всегда, неслышно, и врезал Шольту по носу свернутой газетой. Благослови Хлебодарный одного конкретного полковника спецназа и все печатные издания заодно!

— Ты что творишь, поганец? — не повышая голоса, спросил Димитрос у Шольта. — Предчувствуешь увольнение, в цирк идти работать собрался? Так я тебе это живо устрою.

Блестящие карие глаза подернулись поволокой смирения. Шольт потянулся к банке, слизал часть потекшего через край пюре, заодно отполировал пальцы Ахима и посмотрел на начальника: «Видишь? Я правильный, я хороший! Не ругайся!»

— С железной ложки его корми, — посоветовал Димитрос. — Начнет выдрючиваться, зубы сломает, получит хороший урок.

Ахим потер руку, отгоняя щекотное и влажное прикосновение волчьего языка, взял у повара ложку и повторно приступил к кормлению. Шольт съел содержимое банки за три минуты, без стонов, рычания и выкрутасов. Этому поспособствовал тот факт, что Димитрос уселся обедать за столиком в зале.

Исполнив обещание, Ахим отправился домой, переодеться — Шольт исхитрился и заляпал его липким пюре. Он немного прибрал: наскоро прошелся по кухне, протер письменный стол, поселившийся в гостевой комнате, открыл форточки, чтобы квартира проветривалась, и спустился вниз. Йонаш уже вернулся с физкультуры и докладывал персоналу и посетителям, откуда взялся папа.

— Его сегодня в восемь утра временно выписали. Зав отделением сказал, что у него нервов не хватает. Папа вчера вечером заскучал, пошел гулять по больнице, заблудился и спал в кладовке. Врачи говорят, что пусть он спит в какой-нибудь другой кладовке, подальше от их глаз. Мы его утром привезли домой, я пошел в школу, а Мохито на службу. Мы обещали, что в обед вернемся, и Мохито папу в кафетерий отнесет, но он, наверное, без нас соскучился.

Шольт взирал на всех с удивительным самодовольством — видимо, гордился своими умениями маскировки и нахождению временных убежищ.

— Он поел? — повернулся к Ахиму Йонаш.

— Да.

— Хорошо. Теперь его в четыре надо будет покормить мясным паштетом и еще одним яблочным пюре.

Ахим кивнул, ничего не обещая, и отвлекся на оклик повара. Люди и оборотни шли обедать, пить кофе, болтать с Шольтом и Йонашем. Временами поток иссякал, временами в кафетерии было не протолкнуться. После трех, не дождавшись появления Мохито, Ахим погнал Йонаша наверх, делать уроки.

— Давайте я вам помогу Шольта отнести, — предложил Ёжи.

— А?.. — Ахим хотел сказать: «А зачем его нести?» и осекся. Действительно, уводить Йонаша и оставлять Шольта в кафетерии как-то глупо. К тому же волк устал — видно, что он с трудом реагирует на обращенные к нему слова и засыпает.

— Ладно, — решился Ахим. — Положим его на диван в той комнате, где Йонаш занимается. Славек, захвати, пожалуйста, пару пледов. Надо чем-то диван застелить, чтобы обивка не пачкалась.

По пути они сделали остановку под виноградом, дождались, пока волк справит нужду, и занесли его в квартиру, не уронив, и ни разу не ударив об стену. Оказавшись на диване, Шольт поворочался и заснул — мгновенно, крепко, словно кто-то повернул невидимый выключатель.

— В начале пятого разбудим и покормим, — пообещал Ахим. — Ты ел?

Йонаш кивнул.

— Тогда мой руки и делай уроки.

В кафетерии витала смесь чужих запахов, которую Ахим старался смывать сразу по возвращению домой. Он только-только успел привыкнуть к одиночеству, к отсутствию меток Витольда, как произошло очередное изменение — запах волчонка въелся во все углы. Но сейчас эта перемена померкла, как тусклый свет ночника под лучами полуденного солнца. Ахим чувствовал присутствие Шольта. Волка. Альфы. Запах пропитывал гостевую комнату, диван, занавески, подталкивал к обращению, вздыбленной шерсти и драке с вторгшимся нахалом.

«Надо будет съездить в лес, побегать. И начать пить подавитель».

Ему удалось усмирить зверя, ощутившего в запахе альфы изрядную примесь лекарств. Вис успокоился, счел волка больным и неопасным. Ахим отправился на кухню — это позволило занять руки и перебить вторжение кухонными ароматами. На одной сковороде скворчали ломтики баклажанов, на второй тушилась морковка, нарезанный полукольцами лук ждал своей очереди, изгоняя запах альфы едкой вонью. Ахим пару раз выглядывал из кухни — Шольт спал, Йонаш писал в тетради — а потом увлекся, погрузился в готовку и почти забыл о гостях.

Он насторожился, когда услышал скрип двери в спальню. Йонаш! Балкон! Перила! Ахим чуть не перевернул бутылку с маслом — задел, поймал на лету, поставил в мойку — и выскочил в коридор. Открывшаяся картина, мягко говоря, удивила. Йонаш продолжал делать домашнее задание, а на пороге его спальни стоял Шольт, который внимательно изучал интерьер, и — слава Хлебодарному! — не брошенную кое-как, а застеленную покрывалом кровать.

— Тебе что-то надо? — растерянно спросил Ахим. — Выйти? Я сейчас Ёжи позову, мы тебя… вас вынесем.

Шольт зевнул — громко, с присвистом — и поковылял обратно к дивану.

— Пап, поесть надо, — оторвался от тетради Йонаш. — Дядя Ахим, а чем это так вкусно пахнет?

— Овощным рагу с баклажанами, — ответил он, провожая взглядом хромающего Шольта.

Тот обтерся об диван, оставляя шерсть на боковой спинке, примерился, забрался на плед, оттолкнувшись задними лапами от пола. Свернулся клубком, насколько позволял корсет, спрятал нос под лубок и замер.

— Пап, жалко, что тебе рагу нельзя. Дядя Ахим классно готовит.

Волк не шевельнулся.

— Сейчас я паштет открою, — Йонаш встал из-за стола, потянулся. — Дядя Ахим, вы мне поможете, если папа капризничать будет? Мы с Мохито его вдвоем кормим.

— Вдвоем?

— Ага, Мохито папу за уши держит, чтобы не отворачивался.

— При полковнике Димитросе твой папа ест быстро и хорошо. Лучше мы полковника позовем, чем за уши держать, — громко сказал Ахим.

Он бы и посмотрел на Шольта с намеком, но тот продолжал лежать, зажмурившись, и прятать нос под лубком. Угроза пропала зря. В дверь постучали. Это явился Мохито, уже в гражданском, желавший забрать домой своих соседей. Ахим быстро набил большой контейнер горячим рагу, завернул в газету, поставил в пакет и велел Йонашу есть, когда остынет. Разрешил Мохито забрать плед — «нет-нет, возвращать не надо, у меня еще два в запасе» — и проводил гостей до калитки: открыть, придержать дверь, принести Йонашу забытый учебник ботаники.