Палуба была пуста; Альен не заметил ни штурвала, ни гребцов с вёслами. Корабль подплыл совсем близко, почти толкнувшись днищем о сушу, и замер. Безмолвная музыка, разлитая в воздухе, не исчезла, но стала глуше.
Боуги упёр ручки в бока и, казалось, ждал чего-то ещё. Альен не знал, что сказать.
– Смотрите, смотрите! – громко зашептал Ривэн, подбегая наконец к берегу – что-то привлекло мальчишку настолько, что он позабыл о страхе. – Там, милорд… В воде.
Боуги молча сверкал глазами, явно не собираясь подсказывать – но Альен уже догадался сам. Он шагнул вперёд (волны почти лизали носки сапог) и негромко позвал:
– Я хочу отправиться в Лэфлиенн. Кто повезёт меня? Покажитесь.
И они начали выбираться из воды, одна за другой – серебристо-зелёными, полупрозрачными всполохами в лунном свете. Их было много, больше дюжины, и они скользили вокруг корабля, цепляясь за него длинными белыми руками с перепонками между пальцев. По волнам змеились длинные зеленоватые волосы, в которых запутались водоросли, а не моргающие глаза были широко раскрыты – и совсем ничего не выражали. Помнится, такое же впечатление на Альена сначала производили глаза Отражений.
Тонкие и острые черты лиц, стройные девичьи тела выше пояса, но ниже – чешуйчатые серебристые хвосты; под водой едва виднелись их гибкие мощные движения. Альен, конечно, читал и слышал уйму всего о морских чаровницах-русалках, но никогда не встречал их. Он был уверен, что они покинули Обетованное очень давно – вместе с драконами, кентаврами… Вместе с первозданной, подлинной магией.
Вместе с тауриллиан.
Русалки смотрели на него – пристально, изучающе. И пели, не раскрывая ртов, на одной, очень низкой ноте. Та самая колдовская мелодия. Колдовством от них пахло не меньше, чем морем. Ноздри Альена подрагивали, когда он вдыхал этот запах; сердце билось где-то в ушах. Он осторожно присел на корточки и протянул руку. Несколько русалок по-кошачьи зашипело, показывая острые белые зубы; краем глаза Альен увидел, как испуганно отшатнулся и сглотнул Ривэн, до этого таращившийся на русалок со смесью ужаса и вожделения.
Бадвагур буркнул что-то по-своему; Альен вроде бы разобрал слово «нечисть». Но руку не убрал.
Они «нечисть» не больше, чем он сам. Уж в этом он был уверен.
Шипение вскоре смолкло, и одна из русалок – возможно, посмелее подруг – подплыла ближе. Так близко, что Альен видел шрам под тонкой бледной губой и напряжённое, мраморно-белое горло. Жилка на шее не билась. Пару мгновений русалка молча смотрела ему в глаза, а потом протянула руку навстречу – тонкое, нереально тонкое запястье с браслетом из ракушек. Перепонки между пальцами пропускали свет.
– Не надо, волшебник, – попятившись, сдавленно попросил Бадвагур.
Альен коснулся её.
Кожа была влажной и ледяной, но совсем не неприятной на ощупь. Альену вдруг вспомнилось, что у Зелёной Шляпы ладони тоже всегда влажные. Интересно, есть этому какое-то объяснение – или он вступает на территорию, где с разумными объяснениями можно попрощаться?..
Русалка приоткрыла рот (между устрашающими зубами мелькнул раздвоенный язык) и произнесла что-то – бесконечные вариации шипящих звуков перемежались с утробными, дрожащими гласными. Так говорит само море. Альен грустно улыбнулся: может быть, он всё ещё слишком земной, чтобы понимать.
– Она приветствует тебя, человек, – серьёзно сказал боуги, присаживаясь рядом. – И обещает направлять корабль вместе с сёстрами. Они доставят тебя к тауриллиан в безопасности. Но плавание будет долгим.
– Я знаю, – кивнул Альен. Он всё не разрывал касания, зачарованно чувствуя, как в тонкие белые пальцы перетекает его живое тепло. – Скажи ей, что я благодарен. Но прошу, чтобы безопасность гарантировали также и моим спутникам. И чтобы высадили нас как можно ближе к пустыне… Там, где владения тауриллиан – за городом мёртвых.
По крайней мере, так сказали ему порождения Хаоса, приняв вид терновых шипов. Если он доверяет боуги и русалкам, почему бы не довериться и им?
– М-мир сошёл с ума, – заикаясь, но уже не от холода, выдохнул Ривэн. Бадвагур промолчал, определённо с ним соглашаясь; он даже трубку убрал. – Сошёл с ума, о боги…
Скучная фраза. И – на все случаи жизни.
– Мир всегда был безумен, к твоему сведению. Как и все миры в Мироздании, – через плечо сообщил Альен и с нажимом покосился на боуги. – Ну же, переводи.
Зелёная Шляпа покорно обратился к русалке с тем же мягким шипением. Её сёстры, тем временем, разделились – одни кружили поблизости, с опаской поглядывая на человека, другие отплыли к кораблю.
Русалка передвинула руку, теперь стиснув запястье Альена; острые ногти впились в кожу. Он даже не вздрогнул, понимая, что это очередной этап проверки. Она ответила, и на этот раз в шипении нарастало недовольство.
– Она говорит, что твои друзья ей не по нраву, – со смешком перевёл боуги. – Что один из них твердолобый и воняет камнем, а другой – слабый и глупый, как карась на нересте. И что оба они лишены Дара, а это отвратительно. Она называет их калеками, – прижав острые уши, он повернулся к Ривэну и Бадвагуру, застывшим от возмущения. – Я лишь перевожу, господа, не несу никакой ответственности…
Вины, однако, в его тоне не наблюдалось. Альен с трудом подавил улыбку – хорошо, что сейчас темно.
– Скажи, что они не калеки, – попросил он, не к месту думая об обездвиженном, несправедливо оскорблённом Дарете. – Просто они… Другие. И я не поплыву без них.
«Без Бадвагура», – честно исправился он про себя. Сравнение Ривэна с карасём показалось ему удачным; он бы с радостью оставил мальчишку, как отдирают надоевший репей.
Но диадема Хелт тяжелила сумку, неволя совесть.
– Говорит, что согласна, – произнёс боуги после очередной порции шипения. Ногти русалки впивались всё глубже; Альен уже знал, что на руке останутся кровавые борозды. – Но и ты в обмен должен пообещать, что не тронешь никого из её сестёр своим Даром. Она чует в тебе силу, которая пугает её. Она хочет, чтобы ты убил эту силу, ибо она не доступна смертным.
– Я убью её, – сказал Альен, купаясь в неподвижной зелени глаз. – И не позволю освободиться тем, кто хочет завладеть ею.
Русалка склонила голову набок, повела рукой – и белые пальцы окрасились красным. Ривэн охнул; Бадвагур схватил Альена за плечо, оттягивая назад.
– Прекрати это, слышишь? Немедленно!
– Нельзя, – бросил Альен, мысленным усилием сталкивая его ладонь. – Так надо.
Кожа русалки впитывала его кровь, будто губка; вскоре от неё и следа не осталось, кроме нескольких капель, упавших в море. Их, впрочем, сразу жадно собрали другие русалки; они подоспели мгновенно, как голодные рыбы. Альену доводилось призывать вампиров во время экспериментов по чёрной магии, так что это не особенно удивляло его; а вот Ривэн, кажется, был близок к обмороку.
Юный дуралей. В жизни есть куда более жуткие вещи.
Сны или память, например. Голоса в голове. Любовь. Зеркала.
Альен поднялся, отряхивая руку, и затянул царапины магией. Опустил обратно рукав.
– Она сказала, что ты ей понравился… Ваш договор теперь скреплён кровью, волшебник, – объявил Зелёная Шляпа, провожая русалок задумчивым взглядом. Жёлтые глаза блестели от довольства вперемешку с печалью. – Отправляйся на запад и закончи эту войну. Если понадобится моя помощь, просто съешь кусочек вот этого, – он протянул Альену крошечный, меньше ладони, золотой горшочек. Альен с благодарностью раскрыл его, заглядывая внутрь.
– Что там, ядовитые грибы? – сурово поинтересовался Бадвагур.
– Масло, – сказал Альен, вновь смутно вспоминая легенды о боуги; там часто говорилось, что они обожают масло и что когда-то частенько крали его у людей. Он ещё раз посмотрел в раскосые янтарные глаза. – Я понял. Спасибо тебе, Зелёная Шляпа.
– Не благодарят за то, что не в нашей воле… – остроухий привстал на цыпочки, и Альен пожал влажную ладошку. А повернувшись к морю, увидел серебристый плот, который тянули к берегу три русалки.
