– Ты обещал рассказать об Обетованном, кентавр, – после нескольких минут молчания вдруг произнесла Гаудрун. Они уже углубились в новые заросли; в тени ветвей мелькнули и снова скрылись блестящие глаза какого-то зверька. Турий вздохнул.

– Что ты хочешь знать, Олгли?

– Не зови меня этим жутким именем, – Гаудрун поморщилась. – Как фальшивая трель… Ты уже говорил, что тэверли когда-то открыли землю за океаном для других бескрылых и указали им путь туда. И про название…

– «И была она так прекрасна и плодородна, и так манила к себе, и так жаждал её тот народ, что нарёк Обетованным», – процитировала Тааль. Она уже знала: эти красивые слова – не выдумка Турия, а то, что он помнил из каменных табличек своего садалака, испещрённых странными знаками. Всё-таки полезная вещь иногда эти знаки.

Турий улыбнулся и, одобряя, снова потрепал её перья. Тааль меланхолично отметила про себя, что даже не возмущается больше.

– Всё верно. Но я сам знаю мало, я никогда не бывал там… Как и все из моего садалака. Говорят, что в тех землях всё иначе. Что двуногие, или, по-вашему, бескрылые, захватили там власть силой огня и железа. Что магия для них – чудо, а не естественное свойство всего вокруг, и они боятся и убивают её. Потому там и нет подобных нам, а их вода, и земля, и воздух совсем лишены своих атури… – он помолчал, подбирая слово. – Бездушны.

– «Подобных нам»… – холодно повторила Гаудрун. Ей определённо не нравилось, что Турий смешал майтэ с «конягами». Тааль же волновало другое.

– Но что тогда хорошего в этом Обетованном? – спросила она, не заботясь о том, насколько наивно это может звучать. – Почему тэверли так рвутся туда, почему хотят править бескрылыми?

Она вспомнила существо из своего сна – мудрое, опасное, безобразно-красивое. Если все бескрылые подобны ему – что за удовольствие править ими? И вообще, возможно ли это?.. Пальцы острые, как совиные когти, и синие глаза с отблесками Хаоса в зрачках…

Даже на месте тэверли она летела бы от него сломя голову. Или?..

– Тааль-Шийи, ты так поранишь меня, – шепнул Турий, мягко надавив ей на лапу. Тааль поняла, что, задумавшись, вцепилась в него почти до крови.

– Прости, пожалуйста. Я…

Договорить она не успела: Турий покачнулся и охнул от боли – уже другой.

Дальнейшее случилось слишком быстро. Гаудрун чёрной тенью бросилась вниз; Турий остановился, поджав окровавленную переднюю ногу, и копытом задней ударил по чему-то на земле; нечто небольшое и пушистое, похожее на жёлтую молнию, откатилось с тропы, не то тонко рыча, не то тявкая. Тааль сама не заметила, как взлетела и тревожно замерла в воздухе, глядя на поверженное существо.

– Просто лиса, – с облегчением засмеялась Гаудрун. – Тебя укусила лиса, кентавр.

И правда – отброшенный бесформенным комом, на папоротнике свернулся и жалобно скулил, зализывая место удара, маленький жёлтый лис. Ничего не отличало его от обычных лис, которые водились севернее, в местах у Высокой Лестницы, кроме примечательного цвета и необычайно острых зубов. Та же острая мордочка, уши торчком и изящные лапки – ничего особенного… Но всё-таки он был жёлтым – совершенно жёлтым, точно лимоны, которые притаскивал из полётов на юг дядюшка Тааль, заядлый путешественник.

– Нужен листок исцели-дерева, – заторопилась Тааль, взглянув на окровавленную ногу Турия. – Я сейчас поищу…

– Не стоит, – покачал головой кентавр, неотрывно и тревожно глядя на лиса. – Здесь не растут исцели-деревья…

Лис поднял голову и свирепо прошипел:

– Точно, предатель. И «просто лисы» тоже не водятся.

Тааль вздрогнула. Судя по застывшим лицам Турия и Гаудрун, это слышала не одна она… Миг спустя лис встал на лапы, подобрался, напрягая каждую мышцу, и совершил грациозный кувырок через голову – маленький, юркий шар цвета солнца. Яркая вспышка, непонятная дрожь в воздухе – и…

Перед ними стояло, оскалившись, загорелое, тощее двуногое существо. На нём не было ни перьев, ни меха, но наброшенная лисья шкура прикрывала убогую наготу. У Тааль замерло сердце – это было точь-в-точь создание из её сна… Однако, присмотревшись, она увидела и различия. Нет, совсем другое, и в то же время – столько общего. Она никогда не встречала хоть кого-то похожего.

– Он… превратился, – поражённо выдохнула Гаудрун; она так поразилась, что даже, изменив своим принципам, села на другое плечо к Турию. – Как?!

Существо в жёлтой шкуре улыбнулось, сверкнув белыми клыками. А потом, по-звериному склонив голову набок, одним гибким, неправдоподобно быстрым прыжком взобралось Турию на спину. Кентавр осел от внезапной тяжести, со стоном поджимая раненую ногу, и тщетно пытался сбросить седока. Гаудрун уже вилась вокруг, пытаясь дотянуться до него клювом.

– Чего ты хочешь? – крикнула Тааль через весь этот хаос, не надеясь, что лис-двуногий поймёт хоть слово. – Зачем он тебе?

Существо прекратило терзать Турия и посмотрело на Тааль с лисьим прищуром. Один глаз у него чуть косил.

– Мои господа велели мне выследить кентавра-предателя, серого смутьяна из садалака Метей-Монта. Они ничего не говорили о птичках-майтэ, – новая голодная улыбка. – Но вы пойдёте со мной к моему племени – все трое. Или от второго укуса кентавр умрёт.

Тааль расправила крылья, удерживая разгневанную Гаудрун.

– Мы сделаем, как ты просишь, только оставь его в покое!

– Вот и славно, – спрыгнув со спины Турия, существо опять моментально обросло солнечно-жёлтым мехом и юркнуло вперёд, обнюхивая тропу – так быстро, что лапки едва касались земли.

– Мы должны следовать за ним, – севшим голосом сказала Тааль, снижаясь и зажимая крылом рану Турия. Она была неглубокой, но из борозд, оставленных зубами, продолжала сочиться кровь. Кентавр обессиленно кивнул.

– Я не понял ни звука из его лая, но верю тебе, Тааль-Шийи.

ГЛАВА V

Кезорре, Вианта

– Но они требуют места в Совете! Это неслыханно! Позор для страны!..

Эр Даола, возвысив голос, закашлялся и приложился к стакану с лимонной водой; это значительно снизило патетичность, на которую он рассчитывал. Ринцо устало вздохнул; ир7 Пинто, сидевший с ним рядом, не скрываясь, фыркнул от смеха.

– Старый дурак, – произнёс он одними губами, прикрывая рот – как бы для зевка. Ринцо покачал головой: ему никогда не нравилось стремление ира Пинто позлословить, но он не мог не признать, что всякое заседание в присутствии эра Даолы превращается в балаган.

– Нам давно следует признать, что адепты Прародителя – сила, с которой нужно считаться, – сказал чар Энчио – старый, суровый и сумрачный, как замшелая скала. Он скорее восседал, чем сидел, на своём обычном месте за круглым ореховым столом – через несколько кресел от Ринцо. И ронял слова холодно, точно процеживая сквозь зубы. Глава одного из древнейших родов Кезорре, он не первое десятилетие был некоронованным королём. Ринцо его не любил, но, как и все, с уважением ловил каждое слово.

– Вы совершенно правы, – подобострастно пискнул коротышка чар Леро. Ринцо знал, что долги семье Энчио в последние годы окутали его, словно пурпурные шелка одеяния. Неудивительно, что он всегда согласен со стариком. – Большая часть мастеровых Вианты уже поклоняется Прародителю, а не Мудрейшей Велго. И простонародье их просто обожает. Не вижу катастрофы в том, чтобы выделить им пару мест…

– А Вы можете предсказать, к чему это приведёт? – зашипел эр Даола, нервно накручивая на палец полуседую бородку. – Вот я – нет! Так уж сложилось, что последователи этого мерзкого культа у нас в стране – отъявленные смутьяны и бунтовщики. Вы хоть раз слышали, какие разговоры ведутся меж ними?

– Не думаю, что Вы сами их слышали, – не выдержал ир Пинто, изучая свои холёные острые ногти. – Вы ведь предпочитаете занятия почище, чем бродить по ремесленным кварталам, не так ли, досточтимый? Позировать для портретов, например.