– Доставай молоток и доски, – ответила мама и, выпустив меня из рук, подскочила с качели.

До позднего вечера мы вчетвером измеряли доски, выпиливали окошко и мастерили крышу для наших новых соседей, прилета которых ждали совсем скоро. Словно флаг нашего семейства, мы прикрепили скворечник высоко над головой на раскидистой, пока еще голой иве, что росла у забора. Казалось, нет ничего важнее сейчас для нашей семьи, чем сбитое из досок жилище для птиц. Спать мы со Славой пошли, когда часы пробили полночь. Настроение поднялось до неимоверных высот, и выходить из дома, где так уютно, вообще не хотелось. Я готова была прожить в таком заточении всю жизнь. Радовало то, что завтрашний день тоже обещал подарить много хорошего. На завтра мы ждали гостей: дядю Никиту, Даню и нашу Люду.

С самого утра начались приготовления к «ответственному ужину», как выразился папочка. Папа, взяв роль главного организатора и управленца, с горящими глазами расхаживал по дому, раздавая всем команды.

– Все должно быть в лучшем виде! – вскрикивал он. – Мы, может, помогаем строить судьбу моему лучшему другу!

Я со Славой вооружилась ведром с тряпкой и стала сражаться с пылью в самых дальних уголках квартиры. Мама, конечно, заправляла кухней. От волшебных ароматов запекающегося картофеля с крупной фаршированной рыбой желудок радостно урчал, предвосхищая нечто аппетитное. В совместных хлопотах неожиданно стало вечереть. Наш дом давно так не блистал от чистоты и какого-то особенного домашнего уюта. Настал черед прихорашиваться нам самим. Мама надела свое самое роскошное темно-синее платье с глубоким вырезом на спине. Она делала вид, что выбрала это платье, потому что все остальные наряды не подходили либо на них нашлись пятна. Я в ответ только кивала, хотя знала, что предстоит обычное женское соперничество. Наша Люда в любом случае будет сегодня неотразима, поэтому мама не имела права выглядеть на ее фоне серой мышкой. Я же, словно в протест двум расфуфыренным леди (хотя учительницу я пока не видела), напялила потертые джинсы и длинную белую майку с принтом.

– Как я выгляжу? – спросил папа, зайдя ко мне в комнату, когда я застегивала пуговицы на рубашке Славы.

Я обомлела, первый раз увидев папу таким нарядным. Все эти камуфляжи и военное обмундирование заполонили папин гардероб, и я даже не думала, как он может здорово смотреться в костюме. Черный пиджак подчеркивал его статную фигуру. Тонкий черный галстук прекрасно гармонировал с серой рубашкой.

– Ты такой красивый, – выговорила я.

– Нашел в шкафу. Когда ты была маленькой, я всегда старался следить за собой, – ответил он и, кажется, немного смутился.

Когда папочка вышел, я попыталась нацепить на Славика бабочку, но он так настойчиво отпирался, что пришлось отказаться от этой идеи. Я думала о папе. А вдруг весь этот вечер он организует для себя? Чтобы показать своей бывшей возлюбленной, какой все-таки он классный. Весь этот ужин, костюм – чтобы задеть нашу Люду. На мгновение мне стал папа противен, но потом я быстро прогнала от себя эти мысли. Все же никаких подтверждений у меня этому не имелось.

Первыми пришли дядя Никита с Данилой. Отец Даника явно не был мастером элегантности. Из-под выцветшего свитера с потертыми локтями торчал оранжевый воротник сорочки. Сперва я даже расстроилась и уже решила, что вся операция с таким нарядом обречена на провал, однако потом пришла мысль, что материнский инстинкт нашей Люды может возобладать и она захочет облагородить дядю Никиту. Мне не терпелось увидеть учительницу.

Через десять минут в дом вбежала Людмила Петровна. Улыбающаяся, счастливая. В руках она держала еще теплый пирог с курагой. Аккуратное приталенное платье мятного цвета подчеркивало прекрасную фигуру Людмилы Петровны, но все же не сияло такой грациозностью, как у мамы. Зато наша Люда серьезно заморочилась над прической, и впервые на ней явно можно было разглядеть макияж. В школу она всегда приходила ухоженная, но никогда не позволяла себе чрезмерностей.

– Простите, опоздала. Ждала, пока пирог приготовится, – сказала она.

Подавая плащ моему отцу, мне показалась, она встретилась с ним взглядом, и они высказали друг другу комплименты. Мама, стоящая в дверях в гостиную, вроде бы тоже это заметила, но не подала виду.

Пройдя в гостиную, все уселись за стол. Дядю Никиту и нашу Люду посадили рядом. Ужин прошел в теплой атмосфере под восхитительные блюда мамы и вкуснейший пирог Людмилы Петровны. Сначала беседа велась вокруг школы и моей с Даней успеваемости. Учительница обсыпала нас комплиментами и предрекла отличные аттестаты. Потом взрослые заговорили о воспитании детей. Я подумала, что Людмила Петровна впадет в отчаяние, потому что не так давно потеряла ребенка, но она воодушевленно рассказывала о прочитанных книгах по педагогике и то, как советы оттуда она использует в школе.

– Наверное, трудно дать полноценное воспитание ребенку, когда воспитываешь один, – произнес папа, который, как все военные, не умел строить тонких намеков и деликатно подводить к нужной теме.

После папиной фразы у дяди Никиты, молчавшего весь вечер, покраснели уши.

– Если ты про Никиту Александровича, то я внимательно наблюдаю за Даником и считаю, что он прекрасно его воспитывает, – ответила Людмила Петровна.

Дядя Никита взглянул на нашу Люду. Она, отклонив голову чуть вбок, одарила его искренним добрым взглядом. Как же я восхищалась ее манерами и грацией в тот момент. Прелесть была еще в том, что дядя Никита оценил тепло, исходившее от нашей Люды, и дал понять, что очень признателен ей.

– Мне сильно помогает Карина. И вы, – произнес дядя Никита, не отрывая глаз от Людмилы Петровны. Я растаяла в романтичности ситуации. Мне уже хотелось, чтобы они прямо здесь поцеловались.

После этой короткой беседы дядя Никита оживился. Он, видимо, боялся услышать «нет», но теперь, поняв, что нашей учительнице он также симпатичен, стал принимать активное участие в общей беседе.

– Все вроде хорошо. Давай пойдем отсюда, – шепнул мне на ухо Даник.

– Куда?

– На улицу. Погуляем.

Я взглянула на светящиеся глаза дяди Никиты и на внимательно наблюдающую за ним Людмилу Петровну. «Как же это прекрасно», – подумала я и широко улыбнулась. Мою внезапную веселость заметила мама и вопросительно кивнула.

– Все нормально. Мы пойдем с Даней погуляем?

На улице закат подкрашивал крыши домов в алый цвет. Погода стояла тихая и безветренная. Жители, доделав последние на этот день дела, спешили к своим семьям. Мы бесцельно бродили по одиноким пустым закоулкам. Мне, подхваченной романтическим настроением, захотелось взять за руку Даника. Он сначала удивленно покосился вниз, проверяя, то ли произошло, о чем он подумал, а потом сам сильно сжал мою ладонь. Я только засмеялась в голос и потащила его в незнакомую для меня улочку. Повиновавшийся мне Даник спросил:

– Куда это мы?

– Понятия не имею, – ответила я, разглядывая неизвестный двор.

Двор мало отличался от своих собратьев: безлюдная пустошь со старыми качелями, несколькими машинами и горами мусора. Пройдя чуть дальше, мы нашли шаткую лавочку, почти полностью захваченную в плен кустом сирени. Меня переполняла радость от сладкого вкуса жизни. Я предположила, что это оттого, что я впервые увидела зарождение великого чувства.

– Надо будет прийти сюда в мае, когда сирень зацветет, – произнес Даник, и мы сели на лавочку.

Я запрокинула голову и оглядела сирень. На миг голые тонкие ветки стали покрываться яркими крохотными сиреневыми цветками. В каждом цветке было по пять счастливых лепестков. Я поднялась на ноги и стала осматривать ту красоту, которую рисовало мне воображение. Величественный, в два моих роста куст переливался на свету своими лепестками. Я крутила головой, словно очарованная, а с лица не сходила улыбка. Сидящий на лавочке Даник с недоумением наблюдал за моим поведением и не произносил ни звука. Я же закрыла глаза, но продолжала видеть раскидистый куст, окутанный ласковыми лучами солнца.