– Не говори, куда ты ходила, – вдруг произнесла мама.
Я опустила голову.
– Завтра снова пойдешь?
– Да, – коротко ответила я.
– Я соберу тебе еду тогда.
Я подняла голову и удивленно посмотрела на нее. Ее лукавый взгляд сменился привычным добрым и ласковым.
– Ты все знаешь?
– Нет, – ответила мама, – просто знаю, что у тебя есть тайна.
– Мне тяжело с ней, – выговорила я и почувствовала, как увлажнились мои глаза.
Мама положила мои руки к себе на колени и поцеловала меня в губы.
– У меня тоже теперь будет тайна, – прошептала она.
– Какая?
– Тайна, что у тебя есть тайна, – ответила она и улыбнулась.
Мамочка, вспомнив те времена, когда я была совсем маленькой, уложила меня в кровать, накрыв одеялом до самого подбородка. В дверях комнаты, перед тем как выйти, она произнесла:
– Юля, я уверена, что ты все делаешь правильно.
Дверь закрылась, и я мгновенно уснула крепким и сладким сном.
По традиции утром у порога меня ждал Даник. Светящийся от нахлынувшего на него со всех сторон счастья. Его отец становился все ближе с нашей Людой, а он – со мной. Я проснулась почему-то с ненастным настроением. Так мы и пошли в школу. Даник по-дурацки кокетливо намекал мне о нашей скорой помолвке и будущей свадьбе, а я молча соглашалась со всеми его бреднями и думала об Антоне. Насколько все-таки мой тайный друг мудрее и интереснее, чем Даник. Конечно, Антон старше, и, может, к двадцати четырем годам Даник станет таким же взрослым и по-настоящему мужественным. Но в ту минуту мне милее был Антон.
В школе мой невеселый настрой отчасти пропал. Этому в первую очередь способствовала Людмила Петровна. Она была уже не просто нашей учительницей и красивой женщиной. Наша Люда обернулась в чарующий прекрасный цветок. Цветок, наполненный любовью. Я заметила одну особенность этого любопытного чувства. Она заключалось в том, что любовь проливается на всех людей, кто находится рядом с носителем. Она делает всех счастливее, несмотря на то что ты полюбил только одного человека. Вот так. Казалось, полюбил одного человека, а на самом деле полюбил целый мир.
Первым делом я подбежала к учительнице, которая сидела за своим столом, одаривая всех входящих в класс учеников солнечной улыбкой. Я попросила меня сегодня не спрашивать заданное стихотворение. Пробыв на чердаке до самого вечера, я не успела сделать уроки. Но официальной причиной моей неподготовки для учительницы стало отравление моего братика.
– Как сегодня он себя чувствует? – спросила Людмила Петровна.
– Спасибо, сегодня все хорошо. Так можно завтра рассказать?
– Ну конечно, Юлечка, – учительница приобняла меня за талию и улыбнулась.
Я всегда считала, что любовь к поэзии есть вообще любовь к прекрасному. По тому, как человек читает стихи, можно понять, способен ли он увидеть красоту в природе, в живописи или музыке.
Сестры Маша и Даша читали стихи первыми. Девочки прекрасно выучили выбранные ими произведения. Стихи с помощью интересных рифм и сравнений восхваляли родные красоты. Но, чтобы это понять, я предприняла максимум усилий. Дело в том, что сестры по призванию были скорее физиками, а никак не лириками. Вся их игра с интонацией, паузами (а у Даши еще с жестикуляцией) смотрелась по-идиотски наигранно. Весь вечер они, наверное, рассказывали друг другу свои стихи и выдумывали свои образы, оттого и вышло у них одинаково безвкусно.
Следующей вышла к доске Василина. Наша красавица специально подобрала себе наряд – черное короткое платье с гигантской алой розой у шеи. Произведение она выбрала сугубо женское и, как по мне, глупое, но прочитала она его превосходно. Задача Василины, уверена, состояла в том, чтобы в очередной раз произвести впечатление своей грацией и женственностью на мальчиков.
За Василиной к доске пошел наш неисправимый чудак Аркаша. В своей манере он выбрал заумное с претензией на иронию стихотворение. Чтобы мы понимали, в каких строчках прячется «смешно», он изображал улыбку (получалось весьма мерзко) и даже прихрюкивал. Все и правда хохотали, но только от Аркашиных кривляний. Даже Людмила Петровна не смогла удержаться от смеха. Аркаша пошел к своему месту, переполненный гордостью, не поняв, что послужило причиной такому веселью.
Громче всех гоготали Кирилл с Васькой. Подметив такую веселость, учительница вызвала их к доске. Тут не произошло ничего необычного: монотонное чтение, запинки, забытые слова. Я даже не поняла, о чем стихи.
Следующим вышел Саша. Его страсть к чтению помогла ему найти стихотворение, о котором ничего не знала даже Людмила Петровна. Прочитал ровно, везде, где надо было, выдержал паузу, где надо – ускорился, выбирал оптимальную интонацию. Словом, противно стало слушать такое гладкое выступление.
Моя подруга Иля прочитала свое произведение о любви так проникновенно и волнительно, что еще одна строфа – и я бы зарыдала. Ее тихий ласковый голос только усиливал ощущение трагичности любви, о которой она поведала. Весь класс замер, впитывая каждую произнесенную строчку, каждую рифму. После того как она закончила, класс стал аплодировать. Кирилл с Васей кричали «браво». Иля же смущенно улыбнулась и пошла к своей парте.
Последним твердой походкой к доске вышел Даник. Он расправил плечи, повернулся вполоборота к нашей с ним парте и начал читать, не отводя от меня глаз. Строчки о любви размером со Вселенную звучали уверенно и громко, будто зачитывалась присяга. В этом была особенная прелесть. Эта твердость обладала неописуемой притягательностью. Но это если смотреть со стороны. Я же чувствовала затылком ехидные ухмылки некоторых одноклассников, видела злое лицо влюбленного в меня Кирилла, завистливый взгляд Василины. Сначала хотелось вовсе отвернуться, сделав вид, что чем-то занята и не понимаю сути происходящего. Учительница глазами мне показала, что я обязана уделить внимание возлюбленному. Мне пришлось повернуться к нему, выпрямиться и с таким же каменным, как у него, лицом прослушать стихотворение. Благо оно оказалось недлинным. Я не могла разобраться, приятно или нет мне все это. Вроде бы Даник, воплощение подрастающей отваги и силы, совершает романтический милый поступок, но меня перекручивало изнутри от неловкости и даже стыда. Когда стих закончился, класс зашумел, начиная увлеченно обсуждать выступление. Кирилл выкрикнул что-то едкое в адрес Даника. Василина, сидящая за мной, произнесла мне на ухо нелепую поздравительную речь.
– Данила, присаживайся, – произнесла Людмила Петровна, и Даник сел рядом со мной.
– Ну как? – негромко спросил он, покосившись на меня.
– Сильно, спасибо, – не выдумав ничего лучше, ответила я и показала большой палец.
Дорога домой прошла без слов. Я видела, как Даник расстроился, так как ожидал другой от меня реакции. Я же ничего, кроме скромного «прости», не смогла из себя выжать. Даник, обидевшись, довел меня домой и без слов попрощался, просто махнув рукой.
Замешательство улетучилось, когда я зашла домой. Мама подготовила к моему походу к тайному другу целый рюкзак, где я нашла небольшую декоративную подушку, что лежала у нас в гостиной, одеяло, а также теплые оладьи, яблочный джем и бутылку молока. Как человек, не знающий моей тайны, может точно угадывать, что мне нужно? Или ей все известно? На мой вопрос об этом она вновь, улыбнувшись, только подмигнула мне.
Ближе к вечеру я пошла к Антону. Каждый шаг, приближающий к нему, делал меня немного счастливее. Зайдя во двор, я остановилась. Впервые за все время у подъезда, куда я направлялась, кто-то стоял. Я сбавила темп, чтобы не привлекать внимание, и неспешно двинулась к двери. У входа, переминаясь, задрав голову к небу, стоял дедушка в старой солдатской шинели, несмотря на теплую весеннюю погоду. Сильный ветер трепал его седую длинную бороду и редкие волосы. Старик с вдохновенным лицом смотрел на летящий по небу клин журавлей. Словно погружаясь на глубину, я вдохнула побольше воздуха и собралась уже пройти мимо него, как он вдруг произнес:
